Людмила Ильина, директор астраханской государственной картинной галереи с 1979 года. Заслуженный работник культуры России, ветеран труда.
- Расскажите, пожалуйста, о подробностях пребывания в Астрахани Фашистских военнопленных, известно, что у вас имеется достаточно редкая книга на эту тему...
- Это уникальная книга, которая у нас появилась совсем недавно. Автор книги, Яковенко Дмитрий Дмитриевич, является историком, исследователем. «Лагерь военнопленных под номером 204 НКВД МВД СССР в Астрахани в 1944-1955 гг.» издана в 2001 году по материалам государственного архива Астраханской области. Эта вещь уникальна тем, что она издана в Астрахани, но преподнесена в дар немецким военнопленным. Мне было приятно слышать воспоминания этого человека о картинной галерее, потому что он пришёл прикоснуться со своей историей, которая связала его с Астраханью, именно с этим зданием, с этими вещами и картинами, которые он в своё время видел. Ему было очень приятно увидеть большое напольное зеркало. Он его сразу узнал и как-то оживился. Очень скупо, по-мужски, рассказал о своём пребывании в Астрахани.
В книге описывается история жизни и смерти немецких военнопленных в Астрахани. Великая Отечественная Война – война двух миров, двух идеологий и Дмитрий Яковенко очень подробно, доступно рассказал о всей этой ситуации, в которой находились люди. Книга вышла небольшим тиражом – 150 экземпляров.
- Расскажите о подробностях вашего уголовного дела, которое продолжается рассматриваться сегодня в суде. Известно, что в деле появились обстоятельства, которые якобы могут снять многие вопросы обвинения...
Дело очень серьёзное и это просто нонсенс, что произошло и коснулось нас своим холодным крылом. Подозрение правоохранительных органов было в подделке двух вещей, одна из которых на сегодняшний день снята с подозрения полностью. Это работа Соврасова «Грачи прилетели» (у нас она называется «Весна, оттепель»). Она снята с подозрения с триумфальным успехом на свой 175-летний юбилей. Вещь подлинная, представляет большую художественную ценность, об этом говорят результаты экспертизы. От чего нам с одной стороны очень приятно, с другой очень горько, что не разобравшись, не войдя в суть дела, огульно было предъявлено обвинение, которое не нас позорит, а тех людей, которые его предъявили.
Что касается работы Айвазовского «Восход». Эту картину словно рок преследует. С первых дней поступления этой вещи, а также работы «Море», в инвентарной книге стоят красным карандашом вопросительные знаки. Это говорит о том, что у наших предшественников в самом начале были вопросы к этим вещам. Почему правоохранительные органы не разобрались и не заглянули в суть дела изначально? Ведь красный карандаш сразу бросается в глаза. Почему не возникло вопросов к другим работам? А именно к этим? А потому, что они уже были проблемные с самого начала. У нас сразу изъяли все документы, таким образом, лишив нас информации об этих картинах. Мы могли основываясь на документах рассказать историю картин, но они пошли как вещественные доказательства. А история такова, что работа Айвазовского «Восход», если разложить всю историю, подлинником не является. Она пришла к нам в 1938 году в архи плохом состоянии, на что сразу обратили внимание предыдущие коллеги. Работы Айвазовского обычно писались на хорошем холсте, хорошими красками. Из шести его картин, которые находятся в картинной галерее, четыре, находясь в тех же условиях, в прекрасном состоянии. А две работы «Море» и «Восход» как раз и вызывают сомнение. То, что «Море» - копия – подтверждается документами. После того, как в 1938 году к нам поступила «Восход», в 1939 году возникла необходимость в её реставрации. Реставрацией занимался государственный русский музей, реставраторы которого приезжали в Астрахань эту работу укрепить и продублировать. Она была в таком руинном состоянии, что под неё подкладывали новый холст и авторский (явно не Айвазовский) холст накладывался на новое полотно. Это очень серьёзное вмешательство, которое бывает только в тех случаях, когда работа действительно в архиплохом состоянии. Описание 1939 года рассказывает о картине, что у неё были прорывы в правом верхнем и нижнем левом углах, вмятины, осыпание каркилюра, краска была настолько потеряна, что виден был холст. В 1957 году из центра Грабаря в астраханскую картинную галерею приезжали сотрудники и опять среди работ, которые попадают в их поле зрения – «Море» и «Восход». Про первую говорят, что нужно её укрепить, закрепить, почистить, помыть. Про вторую дают описание, что дублет полностью отстал от холста. Это говорит об архиплохой работе, что она уже тогда не представляла никакого интереса. Есть ещё документ 1943 года, который заверен архивными печатями. Он рассказывает о том, что в 1943 году собиралась комиссия, на которой рассматривали вещи картинной галереи. Пришли к выводу, что галерея засорена многими вещами, не представляющими художественной ценности. И наряду с другими работами (более 13 вещей), работа «Восход» подлежит списанию. Комиссия её списала в 1943 году, а мы до сих пор её мусолим, составляем прогнозы и т. д. В 1964 году центр Грабаря ещё раз берёт её к себе на реставрацию, опять её дублирует. И представляет совершенно другое описание картины: другие кипарисы, разрыв по центру. Когда к нам на суд приезжал директор центра Грабаря, я у него спросила: «Повторите, где разрез на той работе, которую вы приняли в свою мастерскую?». Он мне дважды повторил, что разрез был по центру. Я ему показала документ, где по описанию разреза по центру не значится, но есть разрез в правом верхнем и нижнем левом углах. Он мне говорит, что этого не может быть. Я ему показываю документ, а у него глаза, как у барана, который смотрит на новые ворота. Я ему предложила посмотреть ещё один документ, по которому работа списана, как не представляющая художественной ценности. У него руки задрожали. Поэтому если даже где-то, что-то и произошло, то в 1964 году. Но извините, в 1964 году я не работала, а то, что я приняла, когда вступала в должность, то я и хранила. За 26 лет моей работы директором картинной галереи, эта работа не показывалась, не фотографировалась, так как к ней не было внимания. Сотрудник картинной галереи, который у меня работает реставратором на полставки, посмотрел на эту работу, а у неё с правой стороны осыпался бок. Она взяла картину на реставрацию и держала три года. Мы отдали в центр Грабаря на реставрацию очень ценную армянскую книгу 16 века, и они её держали 13 лет. Невозможно художника – реставратора вгонять в определённые сроки. Трёхлетняя реставрация вызвала вопросы. Конечно, после реставрации картина вернулась в видоизменённом варианте. И по понятным причинам. Если с неё снять лак, то по методике меняется окрас. Но что интересно: картина, пролежав два с половиной года в милиции, приняла тот же самый вид, что был до реставрации. Держали они её не правильно, в закрытом виде, и ещё не известно какой вред ей будет нанесён. Но единственное успокоение, что это не подлинник.
- Ваш прогноз - чем закончится судебный процесс?
- Вот как можно осудить человека, который не совершил никакого преступления? Я даже не знаю, как можно совершить такое преступление. Для этого нужно иметь какие-то особые мозги, наверное? Не посещает нас така мысль. Провинциальные музеи хранят, бережно относятся к экспонатам. Нас ещё называют белыми воронами, потому что при маленькой зарплате бережно и искренне бережем вещи. И попробуй уволь музейного работника, будет сопротивляться до последнего, потому что прикипаешь к вещам, становишься совершенно другим человеком, когда находишься в мире таких вещей. Их нельзя не любить, они как дети. И о них нельзя не заботиться, потому что они требуют твоего внимания. Это благодатная работа, от которой мы сами становимся духовно чище. Правоохранительные органы, которые заварили этот процесс и сделали мне плохо, извинились бы передо мной, мне этого будет достаточно.
- Скажите, как это уголовное дело отразилось на вашей жизни: как к этому относятся коллеги, друзья, знакомые? ваша репутация пострадала?
- Мне помогает то, что я ни в чём не виновна. К данному делу я не имею никакого отношения, точно также я думаю и о своих коллегах. Как можно поколебать репутацию? Мне кажется, я только укрепилась, сила появилась. А первое время было очень тяжёлое состояние.
- Как проявляют интерес астраханцы к картинной галерее?
- Когда я пришла работать в картинную галерею (середина 80-х гг.), количество посетителей составляло 40 – 50 тысяч человек в год. В 1989 году количество посетителей достигло 100 - 120 тысяч человек в год. На сегодняшний день – около 150 тысяч человек. Астрахань растёт, население прибавилось, но и интерес к картинной галерее тоже повысился.
- Что будет с астраханской картинной галереей в будущем - если учесть, как сегодня государство относится к музеям?
- Мы всегда были на последних ступеньках, но, тем не менее, мы не умерли, мы себя прославляем, пропагандируем свою коллекцию и нам это удаётся. У нас издано очень много книг, как за рубежом, так и в России. За картинной галереей останется добрый и хороший след. Необходимо финансирование, потому что очень много нужд. Сравнивая, как относятся другие государства к своим музеям, мы находимся на самой первобытной ступеньке.
- Поделитесь своими планами на будущее.
- Нам необходимо привести в порядок картинную галерею и её филиалы, сделать капитальный ремонт. В первую очередь выставочный зал западно-европейского искусства, которой очень в плохом состоянии. Дом-музей Хлебникова – единственный в мире музей, просит помощи, чтобы ликвидировать течь и отремонтировать бытовые помещения. Очень хотелось бы иметь свой выставочный зал, потому что художников много, союз растёт, и мы свои экспозиционные залы очень часто отдаём под выставки астраханских художников и приезжающих из других городов.
