Это моя вторая поездка на Донбасс. Пишу не сразу, нужно чтоб хоть немного отстоялись впечатления и можно было смотреть на самого себя отстранено. А это всегда сложно, потому что мемуары - самый лживый жанр литературы. Хоть захвали себя по маковку, объяви героем, купи медальку, кто проверит-то?
...Я приехал в Ростов-на-Дону после недельного выступления в Крыму, уже вымотанный как пес. Четыре города, пять полуторачасовых выступлений, микрофон всего один раз, все остальное - лютая нагрузка на горло. В Ростове едва успел отдышаться на вокзале, а потом сразу с группой писателей и гостей фестиваля на автобус и в путь. Только успел поздороваться с Романом Злотниковым и Марией Семеновой, хорошими моими друзьями. Все, на Донбасс!
Дорога до пункта пропуска ровная, ехали часа три, я даже поспать умудрился. Пункт пропуска прошли легко и быстро, ни очередей, ни проблем. Все известные фантасты тут – Логинов, Лазарчук, Дивов, Панов, Буркин с гитарой. Нет Василия Головачева, жаль, он очень болеет душой за Донецк.
Многих не знаю. Но отметил, как мало молодых авторов, практически все старше тридцати. Жаль, что нет тех, кому стоило бы быть, кто тоже любим читателями – допустим, тот же Пехов, Корнев, Зыков, Громыко, Звездная. Судить не берусь, у каждого свой выбор, своя дорога. Хотелось бы, чтоб любой конвент всегда был наполнен молодыми талантами, за ними будущее.
Но пусть, двигаемся дальше. Дорога неровная, ночь. Несколько бесят некоторые гости - ну не прикалывает меня ехать с шумной пьянью! Питерская интеллигенция, мать вашу, простите…
Вот на подъезде к Мариуполю все невольно притихли. Ехать ночью убитым городом довольно жутко. Развалины домов, выбитые окна, черные провалы в пустых многоэтажках, силуэт Азовстали, как труп гигантского зверя. Война нехотя отступила, но следы ее видны повсеместно. И, кажется, жизнь просто боится возвращаться на эти улицы.
Добирались очень долго, водители не местные, навигаторы использовать рискованно, но чудом попали куда надо. Отдельный поселок, фактически курорт на берегу Азовского моря. Из автобуса высыпали все, а кое-кто выпал с матом и наездами. Александру Кофману, как руководителю фестиваля, пришлось, мягко говоря, повышать голос. Но прибыли же и слава Богу…
Всех накормили, невзирая на три часа ночи, расселили по двум базам, даже дали выспаться часов до восьми. Все, что потом, как в армии – строго, по расписанию, со всеми мерами безопасности. Я вспомнил собственные косяки в прошлый приезд и старался максимально не доставлять проблем.
Волонтеров, под руководством Карины Павлючковой, было слишком мало, и девчонки буквально рвались во все стороны, пытаясь всех найти, выслушать, успокоить, помочь. Низкий поклон вам – Вита, Таня, Мама Уточка и другие – вы редкие труженицы!
С утра - завтрак и на открытие. В столовой кормили очень хорошо, сытно и обильно. После чего быстренько на автобусы и в Мариуполь. Я только и успел посмотреть на горизонт Азовского моря, золотой песок, синее небо и алые тюльпаны. Господи, как же тут красиво и почти не слышно канонады…
Из соображений общей безопасности (а причины были, уж поверьте!) о выступлениях следующего дня нас ставили в известность после ужина, но и это не точно. Были случаи, когда с утра все переигрывалось. Здесь спорить или обижаться глупо. Как сказано, так и делай: не опоздай на транспорт, не требуй остановки по дороге, не лезь, куда не просят, не геройствуй, не подставляй других. Не слишком сложно, правда?
Меня возил по Донецку отчаянный водитель Сергей, человек-легенда, служил вместе с Захарченко, Моторолой, Стрелковым, Гиви, но прост в общении, без малейшей игры или позы. Он рассказывал массу историй, трагичных и важных, о том, чего никогда нельзя забывать. Гоняли по трассе на сто, сто двадцать километров в час, медленнее ехать опасно, могут накрыть. Правила дорожного движения можно и нарушить, но вот понтоваться на блокпостах явно не стоит – везде люди с оружием. Это просто нужно признать, как данность.
***
Нас развалило напополам Гражданской войной.
С плеча до пояса взмахом клинка под горячий вой
Пушек и пуль, визжащих от ярости, когда мимо цели.
Наши юные матери до сорока сороков поседели.
Наши дети по гулу определяют траекторию снаряда,
Который их же убьет. Который на расстоянии взгляда
На расстоянии руки, вытянутой умоляющим жестом.
И новый рассвет никак не кажется благовестом…
Пусть ты под защитой матери – смерть заберет двоих.
Пусть твой отец в ополчении, но его автомат стих.
Пусть музыка Вагнера ближе, но все еще так далеко,
И комья земли на глаза от взрыва, и в горле ком.
Все это не остановится братоубийство, пока
Белые молнии ваффен-сс несет командир полка.
Пока наши предки не поднялись из братских могил,
Кто бы и как из предателей-внуков потом не ныл,
Но от Днепра до Волги, от Вислы до Одера каждый час
Наши отцы и деды встают, потому что не верят в нас.
Потому что мы допустили, прошляпили, пропили в край
Ими добытый великий и яркий победный май!
И, наверное, даже Бог, что прощает всех и всегда,
Понимает: тут что-то не так, тут какая-то лабуда.
Христиане зачем-то идут убивать своих, христиан?
Славяне стреляют в дома и школы таких же славян?
Но тот же Господь, поднимая на бой восставший Донбасс,
Говорит: «Если я с тобой, то кто против нас?»
В Донецке двигались спокойнее по двум точкам – радио и ТВ. В обоих случаях со мной работали профессионалы своего дела. На радио меня поразила чистота и уют, улыбчивые люди, современная техника, но одновременно – стены, изувеченные следами пуль и осколков. Это сложно объяснить, потому что ничего особенного нет, все привыкли. А к такому нельзя привыкать.
На ТВ «Оплот» записали довольно длинный разговор на самые разные темы, но я там и в прошлый раз выступал, центр города, недалеко от драматического театра. Мне даже удалось оставить им свою новую книгу в подарок, а ведущий предложил мне сделать выставку моих картин в Донецке. Заманчиво, но как гадать…
В целом, Донецк, конечно, цветет! Город поднялся, выжил, люди на улицах улыбаются, все магазины и кафе работают, общественный транспорт на высоте, повсюду российские и ДНРовские флаги. Трудно поверить в войну, но местные знают, что прилеты здесь почти ежедневны. Поэтому сам фестиваль перенесли в Мариуполь - как ни странно, но там безопаснее.
...В следующий раз я выступал в поселке Докучаевка, у местного казачьего атамана Александра. Дороги разбитые, названия улиц часто на украинском языке. Люди простые, искренние, все заняты делом, никто ни о чем не просит. С атаманом говорили о создании казачьих классов, о учебниках для казачат, о проведении казачьих фестивалей и «шермиций». О том, что в Луганске казаков много, а в Донецке еще нужно возрождать казачьи традиции. В общем, о чем-то сугубо мирном. О войне чего говорить, вот она, в двух-трех десятках километров…
Атаман отвез меня в православный храм, где служит отец Никита. Еще одна легенда Донбасса. Батюшка носит папаху, шутит, ведет свои соцсети, занимается сбором гуманитарной помощи всему округу, стреляет из лука, завел хаски и кур, носится с детьми, ведет воскресную школу, возит их на лечение и отдых по монастырским общинам. Даже живет в брошенном детском саду вместе с матушкой.
В храме принимает всех, к нему и мусульмане приходят, просят молиться за их русских друзей на фронте. Все его знают, к нему приезжают ото всюду. При мне приехала донецкая поэтесса Анна Ревякина, привезла в подарок свою новую книгу. Они давно знакомы, дружат, батюшка благословил ее.
Потом сидели у отца Никиты дома, пили чай, я никогда в жизни не ел таких вкусных куличей, как печет матушка. Честное слово!
И там я даже читал стихи. Очень нервничал, хотя с чего бы? Опыт есть. Но голос срывался, читал плохо. Отец Никита все равно сделал видеозапись и взял с меня слово, что я перешлю ему свой казачий букварь, для чтения с детьми.
***
Мы казаки. Не мы начинаем войну.
Мы берёмся за шашки, крестясь на иконы.
И солдатикам русским никак не поставишь в вину
То, что к линии фронта идут и идут эшелоны.
Мы казаки. Нас мало в любом строю.
Нас и правда немного, считая с Кубани и Дона,
Но когда наши прадеды с нами поют,
В этой лаве летят возродившиеся эскадроны.
Мы казаки. И как ни пылила орда
За святого Бандеру, нацизм и права человека,
Нам вставать на пути, но мы чаем всегда -
Воскрешения мертвых и жизни грядущего века...
Мы казаки. Не мы начинаем войну.
Повторюсь, мы не звери, не ангелы. Люди.
Но когда за слезинку ребёнка одну
Мы поднимемся все, то не ждите - прощенья не будет...
Я потом подумал, может все из-за того, что взрывы были слишком громко слышны? Трудно говорить о лирической поэзии, когда грохочут снаряды или мины. Но Александр, смеясь, сказал, что это далеко, вот когда в сам поселок прилетает, вот тогда…
Дети на улицах тоже смеются. Привыкли. Наверное, вот это самое страшное.
Я ходил по Мариуполю, стараясь, не наступать на «зеленку». Это для людей и зданий пожар - трагедия, а для деревьев и травы пепел - прекрасное удобрение. Весь город в зелени! Вот только в высокой траве могу оставаться не найденные «лепестки», небольшие пластиковые мины.
Миноискатель их не обнаруживает, а наступишь случайно – ногу оторвет на раз. Говорят, в городе до сих пор таких много. Но люди живут, люди строят новые дома и реставрируют, что можно спасти. На литературные встречи приходят студенты и школьники, взрослых мужчин мало, большинство на стройке или на фронте.
Почему-то мне не хотелось фотографировать руины. На самом деле это больно, почти физически. Когда видишь на железных воротах, надпись – «Не стреляйте, в доме дети! Спаси и сохрани, Господи!», а сами ворота изуродованы дырами от пуль и осколков. Вспоминать все это до сих пор трудно, но выговориться необходимо, иначе можно задохнуться.
Мне пришлось уезжать раньше, чем другим. Тут уж все претензии к расписанию поездов на РЖД, но я все равно успел выступить в Мариуполе на «школе писательского мастерства». Это когда всякие известные писатели дают часовой урок всем желающим послушать советы мэтров.
Но когда я вышел к людям и посмотрел им в глаза, то вдруг понял – учить мне некого и нечему. Не за этим они пришли. На мои выступления вообще идут не за философскими откровениями, не за тайными знаниями, не за секретами писательского труда и прочей редакторской лабудой.
Ко мне идут улыбаться! И пусть! Хватит слез! Я просто веселил публику, рассказывая смешные истории о городах, встречах, людях, памятниках, умении видеть и слышать. Люди от души хохотали весь час!
А на самом деле совет, который я даю всем, один: писатель не должен быть скучным. Все! Все остальное вам можно! Просто не будьте скучными! Надеюсь, это мне удалось донести, а остальное придет в процессе работы над текстом. Редакции и коррекции научить можно, фантазии нельзя. Судьба-а…
На открытии фестиваля кто-то из почетных гостей сказал, что Мариуполь у него ассоциируется с одним словом: боль. Так вот для меня - нет. На каком-то этапе я понял, что для меня важнее другие слова: надежда и уверенность. И только так. А по-другому уже не будет.
Меня провожали Кофман, Карина и девочки-волонтерки. Обнимались на прощанье, договаривались о новых встречах, пытались на ходу строить планы. Что из всего этого сбудется, не знаю. Глупо загадывать.
Но я вернусь на Донбасс, обещаю.
PS. Там стихи не писались. Они пришли, уже когда поезд подъезжал к родной Астрахани. Возможно, будут и другие. Но вот это первое.
***
Я разговаривал с развалинами пустых домов.
Я читал чужие стихи в их выбитые окна.
Я не полный псих, но уже почти был готов
Стоять под свинцовым дождем и мокнуть.
В смысле, стоя лить кровь сквозь одежду
И асфальт. Он не везде, чаще рвань дороги.
Здесь все здания забыли любые надежды –
И в первую очередь на Господа-Бога.
Да, пусть все его ангелы на передовой,
В оркестрантах, добровольцах, казаках.
Но мертвые стены не поднимают вой,
Не веря прямым указам, и левым знакам.
Я тоже молчал. Я ходил, ходил, но вот
Увидел столб и нервно застыл, ни шагу:
«Помогите нам, люди! Пропал наш кот!» -
Пыльная и обгорелая по краям бумага.
«Испугался взрывов, люди, найдите его!
Верните домой…» А там ничего не осталось.
И на душу ложиться это самое «ничего».
Ничего ты не можешь, даже такую малость.
Потому что нет дома. И этого котика нет.
Лишь черно-белое фото, как на могилке.
Я снова молчу. Я ищу хоть какой-то ответ,
Но нет его ни в слезах, ни в ярости, ни в бутылке.
Прости меня, бедный кот. Если жив, то прости.
Бродя по беззубым развалинам, губы кусая,
Я сердце свое сжимал до крови в горсти,
Я тоже верил в нашу победу девятого мая!
Когда-то ведь кончится этот безумный ад.
Что он для истории? Вычеркнутая минута.
Мы вместе с тобою пойдем на майский парад,
Я б гладил тебя, а ты не боялся салюта…
Андрей Белянин - писатель, поэт, художник
От редакции: о первой поездке Андрея Белянина на Донбасс читайте по этой ссылке.
