Почти год назад у меня на канале Соловьев Live вышел стрим под названием «Что мы скажем тем, кто вернется с войны?». С тех пор внятных ответов на этот вопрос у государства и общества не возникло, хотя он сегодня ключевой и от него зависит напрямую, в какой стране мы будем жить после победы.
Начнем с того, что после окончания СВО мы окажемся в совершенно другой стране. После Смуты начала XVII века Россия стала принципиально иной – монументальное, слитное время России Грозного закончилось и начался «бунташный век», прошедший, по замечанию Г.Флоровского, «в крайнем напряжении и беспокойстве, в разноголосице, в пререканиях и спорах». Война 1812 года, завершив галломанский, дамский, фаворитный, западнический век Петра, открыла новый век России, обратившейся к своим истокам, обретшей почву под ногами. Чем закончились для нас Первая и Вторая Мировые, напоминать не надо. Довоенный и послевоенный миры были совсем разными. Стоит напомнить, что все эти войны были с Западом, то есть давали возможность сравнивать.
Не менее важно учесть, что контраст между довоенным и послевоенным временем был настолько велик, а противоречия во время войны настолько обострялись, что следствием всегда было сильное общественное напряжение, брожение, выливавшееся в большинстве случаев в социальный взрыв.
Смута закончилась расколом общества, бунтами и, в конечном итоге, религиозным расколом – единственной формой раскола, который мог существовать в условиях полного отсутствия политического и партийного дискурса. Война 1812 года привела к восстанию декабристов, Первая Мировая взорвалась революцией 1917 года, а Вторая Мировая – страшным напряжением и брожением общества, надеждами, ожиданиями, волнениями, которые с очень большим трудом удалось притушить «борьбой с космополитизмом» и хрущевской «оттепелью».
То есть социальная напряженность, разочарование, ожидание, ощущение контраста между прежней жизнью, военной жизнью и мирной жизнью это неизбежное следствие любого глобального конфликта с Западом (а мы сегодня воюем с Западом). И к этому следует готовиться. Усугубляет ситуацию тот факт, что за минувший год завелось множество людей, которым хочется, чтобы война не кончалась (они могут говорить, что угодно, но это так). Это «блогеры», «эксперты», «военные аналитики», «политологи», многие самозваные «независимые военкоры» из вчерашней националистической шпаны, патриотическая литературная гопота, финансисты, промышленники, телемагнаты и много кто еще, кого еще совсем недавно никто не читал, не смотрел и не слушал, о ком никто не знал и никогда бы не узнал, если бы не СВО.
Я уж не говорю про бесчисленных собирателей средств и гуманитарки на помощь фронту – старую историю про дядюшку, племянника и сало никто не отменял из-за неактуальности. В годы Великой Отечественной такого быть не могло – общество единодушно желало победы и заработать на войне было невозможно, это считалось преступным и подавлялось самыми жесткими способами. Сегодня это сделать легко.
Страна выйдет из СВО другой, хотим мы этого или нет. Скорее всего, радикально другой. Домой вернутся сотни тысяч военных. Будет много семей, куда никто не вернулся или вернулся инвалидом. Все эти люди (также как и многие, кто честно и самоотверженно работал в тылу, приближал победу) будут иметь четкую систему координат и размещенных в ней ценностей, которая может (и скорее всего, будет) сильно не совпадать с тем, что предложит официальный дискурс.
Они обостренно будут воспринимать любую социальную несправедливость, у них будут свои представления о ней, их будет невозможно запугать или объявить оппозиционерами. Что они увидят здесь? Те же самые лица в администрациях и по телевизору? Тех же самых воров и грабителей в банках, те же методы выкачивания денег? Те же заборы, те же мигранты, та же грязь, мат, пьянь, просрочка в «Пятерочке», дорога как после бомбежки?
Понравится им? Нет. Согласятся? Едва ли.
Что будет потом? См. выше.
Есть время все это предусмотреть и обо всем позаботиться. Надеюсь, что власть это понимает.
Борис Якеменко
