Более 20 лет отдано мной службе в Советской, а затем и Российской Армии, сделано это с благодарностью и по-честному, вспоминаю каждый год и каждый возраст с теплотой и ностальгической слезинкой. Плохого не было ничего, старались этого не допускать и обходить, благо сама Армия – непревзойдённая школа жизни, а если ещё к службе подходить творчески и с юмором, то и вовсе раскрывается совершенно позитивными гранями и оттенками.
Есть много смешных и незабываемых случаев, произошедших когда-то с нами, людьми служивыми, строгими, но очень отзывчивыми на возможность над чем-нибудь посмеяться. Не случайно армейский юмор всегда славился своей самобытностью и неповторимыми нотками шарма. Так вот, начальник штаба полка, то ли чеченец, то ли аварец, то ли черкес, словом, солнцеподобный кавказский князь, человек жёсткий, беспощадный и постоянно ищущий повод кого-либо прилюдно, а зачастую и без повода, обезглавить и если ему долго такой случай не представлялся, то он доводил себя до высшей степени ярости, когда буквально невооружённым взглядом видно, как он кипит. Всё делал люто, на износ и с надрывом, не прощал подчинённым даже своих ошибок, одновременно сопровождал несколько дел и задач как лично, так и по пяти телефонам, насколько это было эффективно и приносило ли пользу делу, сказать трудно, но топота, прыжков, выкриков, злобной мимики и кровожадного шипения было сполна, как в лезгинке.
Обычный день, всё что может течь – течёт, чему суждено произойти – происходит, все чем-то мирно заняты, делают свою работу, тащат круглое, катят квадратное и очень стремятся не перенапрячься, и солдаты, и офицеры, и прапорщики. Большую канонерскую лодку полка, если образно, спокойно покачивает на волнах армейской жизни и ничто, никому, и ничем не грозит. Только в штабе, за дверью рабочего кабинета начальника, рвутся снаряды, раздаются пулемётные очереди и взрывы, зычный голос кавказского полководца рвёт тембры и заглушает всё! Он руководит всеми процессами, даже теми, которые его не касаются, через пять телефонных трубок, две ГГС, концентраторы и голосом в окно. Словом, лезгинка в разгаре.
В процессе управления войсками он возбуждённо курил, в азарте порой прикуривая две папиросы сразу, и можно было увидеть у его лица две руки с двумя телефонными трубками и торчащими между пальцев двумя папиросами. Внешний вид соответствующий, взбешённого орла и быка одновременно, красные глаза и дым из носа добавляли ужаса этой картине. Из-под двери этого Казбича, как из преисподней, в коридор вытекал тяжёлый и едкий папиросный дым. Вдруг из этого чистилища, не по телефону или ГГС, а прямо голосом, пробивая стены и перегородки штаба, вылетел оглушительный львиный рык: «Дежурный!!!». Задремавший было за пультом дежурного молодой лейтенант в ужасе взвился со своего места, в панике сделал серию разнонаправленных прыжков, поймал в обе руки себя и водрузил в начавшуюся было теряться реальность. Это ОН требует его!
Ломанул по коридору к двери в ад, замер на доли секунды, одёрнул и поправил всё, что можно было, вместо того, что в этом действительно нуждалось и… вошёл! В облаке дыма, мата и воинственных междометий, в блеске молний и раскатах грома восседал Князь Тьмы с двумя трубками в руках и двумя папиросами между пальцами вместо рогов. Лейтенанту мучительно захотелось в туалет, и не по-маленькому, это нормально, такое часто бывало в советской армии. Казбич поднял на лейтёху традиционно красные и ненавидящие всех глаза, выпустил в его сторону облако едкого дыма и утробно прорычал: «Найди мне немедленно ЕГО! Бегом!».
Ноги сами вынесли дежурного за дверь и уже там, в коридоре, он осознал, что не прозвучало кого нужно искать и обомлел окончательно!? Зайти и переспросить – не вариант, ибо… казнь! Не выполнить и не позвать ЕГО – тоже смерть! Догадаться, кого следовало позвать, тоже спасение сомнительное – НШ говорил с несколькими людьми, по пяти трубками и по двадцати разным вопросам.
Стоял наш лейтёха и обречённо обтекал всеми имеющимися в его организме жидкостями. Мимо сонно пробрёл очень пожилой по армейским меркам капитан 42-х лет от роду, обветренный, как скалы и невозмутимый, как сфинкс. Обратил внимание на лейтенантскую мумию возле двери НШ и милостиво изрёк «Жалуйся!». Тот пожаловался и с надеждой уставился в выцветшие от беспробудного пьянства и уставшие от половых излишеств глаза аксакала (шутка!). Сфинкс всё-таки усмехнулся и без раздумий уверенно сказал: «Зайди и скажи, что ЕГО нигде нет! Вперёд, подпоручик!». Лейтенант постучал в дверь, зашёл и, найдя взглядом в огне и дыму силуэт Казбича, отрапортовал в его сторону дрожащим, но громким голосом кастрата Фаринелли, фальцетом: «Товарисчь Гвардии подклоповник! Его нигде нет!». Два огненно-красных глаза лазером на секунду впились в переносицу героя: «Ясно! Свободен!». Лейтёха молодым жаворонком выпорхнул за врата ада и весело поскакал по коридору в сторону дежурки, жизнь удалась! Старый капитан стоял и с умилением, не скрывая гордости и удовлетворения, смотрел на пробегающую мимо него очередную спасённую им жизнь: «Хотя бы ради таких мгновений стоит ещё послужить! Как же я им ещё нужен!». А уж нашли этого неуловимого ЕГО или нет, оказалось для армии совершенно не важным…
