На Петербургском культурном форуме, который проходит на этой неделе, парадоксальным образом обошлись практически без литературы. Это в России-то, где литература – один из мировых, извините, «брендов».
Ну это как если бы в США представляли национальную культуру без Голливуда.
При этом затруднение чиновников понять можно.
В любом виде искусства важен баланс между формой и содержанием, и в литературе удельный вес содержания традиционно высок. Одним изяществом формы тут не обойдешься.
И если посмотреть на содержание текстов, которые десятилетиями продвигались и поддерживались у нас в том числе из бюджета государства, окажется, что оно как-то не очень соответствует настоящей ситуации. Если же посмотреть на список обласканных авторов, тут и вовсе получается неловкость – иные уж далече, кто-то и вовсе – «иноагент». В лучшем случае – те, кто поумнее – демонстрируют затянувшуюся позу роденовского мыслителя. От команды тяжеловесов «серьезной премиальной литературы» в качестве последовательного патриота можно выставить разве что Прилепина, но не может же он за всех отдуваться… к тому же, говорят, еще и не совсем здоров пока – что-то случилось в мае месяце, машину взорвали, что ли?..
Вот и решили, видать, серьезные люди – ну ее эту литературу, от греха.
При этом странно было бы удивляться ситуации с «иноагентами». Если предполагать наше государство патерналистским, как своего рода фигуру отца, то, выходит – годами у нас выращивали «литературных детей», покупая им мороженое за те же самые слова и поступки, за которые сейчас, уже взрослыми, принялись ставить в угол.
И проблема эта не исчерпывается одной литературой. Не сильно умная художница Скочиленко (на фото) получила свои семь лет не за «пять бумажек», как утверждают ее защитники, и не только за дискредитацию армии она их получила, но в том числе за годы культурной политики, поощрявшей фигу в кармане по отношению к русской армии и, прежде всего, русскому народу.
Объясняется это просто: десятилетиями главной задачей элит было закрепить через культуру результаты передела собственности девяностых, оправдать упадок науки, образования, люмпенизацию населения. Отсюда – типичный (и довольно честный) герой эпохи, кочующий из романа в роман: растерявшийся интеллигент, этакий трикстер в поисках покровителя. Отсюда – почти полное отсутствие в постсоветской литературе военных, ученых, людей труда. Люди из народа, какие-нибудь пролетарии, если и появлялись – то в образе устрашающих полуживотных, мычащих на русском матерном.
Это, если что, не только критика, но и самокритика – как (со)автор двух не самых плохих русских романов нулевых-десятых, я испытала то же давление контекста и отчасти поддалась ему.
Теперь ситуация изменилась. Теперь выяснилось, что перераспределенные у народа богатства необходимо не только закрепить за собою, но и, – сюрприз! – нужно их как-то защитить. И не от народа, а от других крупных хищников из чужого, заграничного леса. А для этого, внезапно, нужен народ, нужна армия, которую он составит, нужна собственная наука и искусство, которое вдохновит людей.
И, я сейчас непопулярную в среде патриотических деятелей от культуры вещь скажу, но – одним переформатированием культуры дело не поправишь. Потому что искусство, и литература – в первую очередь, она не только про форму, она про содержание. Она годами отражала фигу в кармане по отношению к народу не только потому, что за эту фигу поощряли, но и потому, что фига эта, реально, была.
Элитам надо самим вынуть фигу из кармана, с усилием разогнуть пальцы и протянуть народу открытую ладонь.
Тогда и творческая интеллигенция перестанет ее копировать и гиперболизировать, словно в кривом зеркале.
Правда, скорее всего, это будет уже другая творческая интеллигенция. Не та, чей позвоночник закостенел в изгибе. И с этим тоже придется считаться.
Телеграм-канал Возле войны
