Я никогда не собирал автографов писателей, хотя для этого было немало возможностей. В своей домашней библиотеке храню десятка три книг, подаренных авторами по своей инициативе. Нет-нет, да перебираю эти семейные реликвии, в который раз перечитывая надписи, размышляю о судьбах моих друзей-литераторов или тех прозаиков и поэтов, с кем на непредсказуемых жизненных дорожках пришлось повстречаться случайно и ненадолго.
Впервые в жизни с настоящим профессиональным писателем мне довелось общаться в далеком 1952 году. Учился я тогда в десятом классе, как и мой однокашник Лева Наумов, горячо любил литературу. В соавторстве мы лихо настрочили одноактный водевиль и, по предложению Левы, тиранились за отзывом к его родственнику Константину Ильичу Ерымовскому. В то время он был, кажется, единственным членом Союза писателей СССР в Астрахани, его творческая деятельность как очеркиста и литературоведа была на взлете, и кто, как не он, мог по достоинству оценить наш опус.
Высокий, красивый, несколько вальяжный, Константин Ильич терпеливо выслушал нашу пьеску, которую с невозмутимым достоинством прочитал мой школьный друг. Теперь-то я понимаю, что сотворили мы произведение неловкое и наивное, но надо отдать должное писателю — говорил он в тот вечер с нами, как с равными собратьями, вступившими на тернистый литературный путь. Деликатно препарировав всю нашу драматургическую несостоятельность, он в то же время подарил надежду, отметив наши природные задатки для занятий литературным творчеством, но, чтобы добиться успеха, потребуются и серьезная учеба, и годы для приобретения жизненного опыта.
Дальнейшая творческая судьба Константина Ильича, как мне кажется, сложилась не совсем удачно. Коренной астраханец, прекрасно знающий этот своеобразный, местами экзотический край, люд, его населяющий, он под нажимом семейства перекочевал в Москву. В столице Ерымовский как-то затерялся. Его практически не издавали. То ли проблемы астраханские центральным издательствам были чужды, то ли пробивной мощи толкача он не обрел. В то время в Астрахани упразднили книжное издательство при областной газете "Волга", и Ерымовский обратил взоры в соседнюю Калмыкию, где в юные годы пробовал силы в журналистике. В Элисте выходили его книги очерков, там он переводил с калмыцкого на русский местных прозаиков...
...Получил последний справочник с именами и адресами членов Союза писателей СССР. С горечью убеждаюсь — нет в нем уже Константина Ильича Ерымовского, как нет и Николая Сергеевича Травушкина — критика и краеведа, профессора. В преклонных летах оторвался он от своих корней, перебравшись в Москву. Рассказывали, что в скорбной процессии шло там за его гробом человек десять...
...Уходят люди в небытие, но в памяти земляков остаются...
Крестным же отцом моих литературных увлечений, конечно же, был Федор Евстафьевич Субботин — один из основателей Астраханской писательской организации. Свой хлеб насущный он добывал, как и многие провинциальные литераторы, на службе в местной газете. Курировал Федор Евстафьевич самый нудный и беспокойный отдел советской работы и быта, куда со всех концов области стекались бесчисленные жалобы на равнодушие и бесчинства начальников, на прохудившиеся крыши и водопроводы, постоянные отключения электросвета, на проделки торговой мафии, грубость санитарок и т. д., и т. п.
Удивительное простодушие отличало характер Субботина, потому-то он был самым популярным объектом для дружеских телефонных розыгрышей. Причем повод для них он нередко давал сам.
Как-то приехал из командировки к рыбакам и вслух посетовал:
— Хуже нет ездить вместе с начальством за материалом. Вот пишу корреспонденцию и опасаюсь: согласится ли с моими выводами Дуденков? Он ведь тоже на тоне был. Ежели что не но вкусу, начнет придираться, а то и разнос устроит.
Следует отметить, что Иван Григорьевич Дуденков занимал тогда пост председателя облисполкома.
Как только статья Субботина появилась в газете, в его кабинете раздался требовательный телефонный звонок.
— Дуденков говорит, — послышалось в трубке. — Ты что же, Федор, ерунду написал?
И посыпались в его адрес страсть приперченные обвинения, что не приведи господь их услышать, тем более оспаривать.
Конечно же, звонил не Дуденков, а Юрий Селенский — другой заведующий отделом редакции газеты "Волга".
Федор Евстафьевич долго не мог успокоиться, пережевывая телефонную нахлобучку. Потом, собравшись с мыслями и проанализировав гневный, несправедливый монолог председателя исполкома, пришел к выводу, что правда все-таки за корреспондентом. Он решительно пододвинул телефонный аппарат, набрал номер Дуденкова и в ответ услышал от его помощника, что председатель уже три дня находится в Москве на совещании.
— Черти! Опять купили! — Это было его обычное резюме на розыгрыш.
В те времена Никита Сергеевич Хрущев очень часто выступал с длинными речами, которые еле умещались на страницах всей газеты. Довелось Федору Евстафьевичу быть дежурным по номеру. Тассовский телетайп передал очередную речь лидера партии и государства. Она была уже набрана, сверстана в газетных полосах и завтра должна стать достоянием народа. И тут опять звонок, все тот же Селенский голосом первого секретаря обкома партии вещает:
— Антонов звонит. Федор Евстафьевич, вы получили выступление Хрущева? Мне надо заранее знать, о чем там речь. Почитай-ка.
— Да она большая, долго придется читать, — попытался увильнуть Субботин.
— Ничего. У меня время есть. Послушаю.
Водрузив очки, Евстафьевич начал чтение. А тут, как назло, то и дело вальяжно заходит в кабинет Селенский и что-то все время спрашивает. Субботин зажимает ладонью трубку и зловеще шепчет Селенскому:
— С Антоновым говорю.
Подумаешь, важность какая. Кончай, Федор. Пойдем лучше чайку попьем...
Короче, через полчаса Юрий Васильевич бесцеремонно отнимает у Субботина трубку и кладет ее на рычаг. Тот ошалело смотрит на коллегу и наконец прозревает:
— Черти! Опять купили!
А однажды за час до обеденного перерыва звонят Федору Евстафьевичу:
— Это товарищ Суббогэнко? Моя фамилия Шпонька Ананас. Прыихав я до сына, а его из гуртожитка несправэдлыво выгналы. Я жалобу напысав. Зараз у вас буду.
Но Шпонька не появлялся. Только через каждые 15 -20 минут перезванивал, извинялся, докладывал, что плутает по городу и никак не может найти редакцию. Данным-давно прошло время обеда, а Субботин терпеливо дожидался посетителя. Наконец автор розыгрыша — фотокорреспондент молодежной газеты Саша Лысяков сжалился. Заходит к Евстафьевичу:
— Ты еще не обедал?
— Да вот жду человека с жалобой.
— Брось. Пойдем перекусим.
— Как я могу. Обещал ведь...
— Эх, Субботэнко, Субботэнко, — наигранно вздохнул Лысяков.
И тогда Федор Евстафьевич сообразил, кинул шариковую ручку на письменный стол:
— Черти! Опять купили!
Но с тем же неиссякаемым простодушием непримиримо сражался Субботин со всяким злом и несправедливостью, касалось ли это высоких государственных интересов или принципиальной рукописи собрата по перу.
Старожилы вспоминают, как в далекие послевоенные годы молодой журналист Федор Субботин с открытым забралом выступил против негодных методов работы астраханского партийного руководства. Бюро обкома партии не замедлило сурово наказать "бунтаря", исключив его из своих рядов. Но он не сдался, написал обо всем лично товарищу Сталину. Дожидаясь ответа, на всякий случай запасся сухариками — мало ли чем могла в те времена обернуться подобная дерзость. Результат оказался ошеломляюще неожиданным. Вскоре, основываясь на заявлении коммуниста Субботина, Центральный Комитет партии принял постановление, в котором осуждалась практика партийной работы в Астраханской области.
Незамедлительно в редакцию прибыл первый секретарь обкома Федор Николаевич Муратов. Он прошел прямо в кабинет Субботина.
— Федор, прости. Погорячился я и виноват во всем. Правда твоя, — без обиняков сказал он. — Я тебя исключал из партии и я же поднял вопрос о твоем немедленном восстановлении.
Любопытно, что первый свой изданный роман "Любовь зовет" Федор Евстафьевич посвятил своему обидчику — Ф. Муратову. Не держал зла на сердце дядя Федя, как мы, начинающие литераторы, любовно звали за глаза Субботина.
Конечно же, любимым детищем Федора Евстафьевича было областное литературное объединение, которым он без всякой оплаты руководил многие годы. Сюда я принес после окончания срочной службы в армии свои первые короткие рассказики. Буквально через неделю они появились на странице областной газеты "Волга" с добрым напутствием самого Субботина...
...А через тридцать лет, осенью 1987 года, волею судьбы мне пришлось составлять текст некролога по поводу кончины писателя для областной газеты.
Игорь Бодров, «Встречи в пути»
