Главный местечковый записыватель Щюра любил превозносить себя даже перед зеркалом в туалете и на пьянках с Моней и Миной.
- Я – гениальный романист, публицист, поэт, поэт-переводчик, – вещал как всегда пьяный Щюра, – и я, кроме всего этого, совесть нашего народа!
В подтверждение своих слов депутат-коммунар зачитал как бы экспромтом оду-самовосхваление, написанную лет десять назад:
– Это мой неповторимый образ, подчёркивающий мою честность во всём, – Щюре хотелось, чтобы его толстая ряшка одухотворенно просветлела в этот момент, но она лишь налилась нездоровым фиолетом.
Пьянчуги подняли очередной тост за победу коммунистического труда «здесь и во всём мире», выпили и зачавкали сытной закуской.
Прожевав и немного успокоившись, Мина внимательно посмотрела на Щюру.
– У тебя всё хорошо, пока жив твой покровитель Мальвина. Но он не вечен. За тебя возьмутся, как только он откинет копыта. Что ты будешь отвечать на вопросы пристрастного следователя?
– Правду, - пожал жирными плечами главный записыватель.
– Хочешь – проверим? – хохотнула Мина.
- А кто меня станет здесь допрашивать? – обвёл пьяными глазами своих нетрезвых собутыльников депутат-коммунар и научный сотрудник без научного звания.
- Я прошла хорошую школу Моссада, - гордо отвечала Мина, - меня целый месяц выворачивали наизнанку, чтобы определить, агент ФСБ ли я… В конце концов моссадовцы выяснили, что я действительно сексот ФСБ, но исключительно для внутрироссийского использования…
- Стучишь на друзей? – хмуро поинтересовался Моня.
- На друзей – никогда, - с завышенной задушевностью заверила Мина.
- Тогда давай, - согласился Щюра, по пьянке идущий на самые рискованные эксперименты, но никогда не связанные с его личными тратами.
- Кто твой отец?! – рявкнула Мина, уставившись чёрными дулами зрачков в маленькие глазки Щюры.
- Кадровый военный, прошедший всю войну от Волгограда до Берлина, - испуганно проблеял поэт и публицист.
- Воинское звание отца?!
- Кадровый военный, - тянул своё коммунарский депутат.
- Его последнее звание?! – рявкнула Мина.
- Старший майор, - промычал Щюра.
- Такого звания не было в Советской Армии! Он был сержант сверхсрочной службы?!
- Старший сержант, - выдавил из себя Щюра.
- Где родился твой отец?! – Мина не дала Щюре времени, чтобы прийти в себя.
- В нашем городе, - не совсем уверенно отвечал Щюра.
- Врёшь! – завизжала Мина, отвесив Щюре хлёсткую оплеуху. – Он родился в украинском селе!
- Нет, он родился у нас в городе…
- Почему после войны он поселился на Украине? – залилась Мина издевательским смехом и сама ответила на вопрос. – Больному солдату дали время прийти в себя после военных испытаний… Но в себя он по-настоящему так и не пришёл… В своей дикой писанине ты изобразил отца полным кретином, переправившимся через Днепр в одних ботинках… Ни один солдат не совершил бы подобной дикости. Зачем ты опозорил своего отца? Он бил тебя?
- Нет, он никогда не бил меня! – закричал Щюра.
- Бил, - сдал дружка Моня, - потому что хотел выбить из него лживость и самомнение, но явно не преуспел в этом.
Мина быстро разлила водку на троих и, не чокаясь, жадно выпила.
- Быстро отвечай: твоя первая публикация и где она появилась?
- Детские стихи.
- Опять ты врёшь, - тебя напечатали в пошлейшем прозаическом сборнике, посвящённом советской пионерии, - глаза Мины буквально испепеляли Щюру, - как ты попал в эту «кассету»?
- Жюри определило лучшие произведения, - Щюра даже пожал плечами, показывая неуместность вопроса.
- Ты попал в этот сборник только потому, что буквально завалил руководство издательства подарками, которые были форменными взятками, - в голосе Мины звенело презрение и горечь, потому что первые поэтические книжки Мины были напечатаны на её собственные средства, - ведь так? Твой рассказ в сборнике поражает своей беспомощностью и полным незнанием жизни. Какие-то пионеры, которые не хотели ишачить в колхозе, потом взялись за ум, когда про них написала «Пионерская правда». Полнейшая дичь… Чем ты одаривал руководство издательства?
- Икрой красной, коньяками, деньги в конвертах… Инвестировал, как теперь говорят, - униженно доложил Щюра.
- Как тебя в союз-то приняли? - продолжала брезгливо допрашивать полная поэтесса.
- Икру красную привёз, коньяки, деньги в конверте, - с готовностью отрапортовал главный записыватель.
- Ты с Сергеем Михалковым когда-нибудь разговаривал вживую? С Задорновым общался когда-нибудь?
- Никогда, - Щюра окончательно «поплыл».
- А зачем же ты писал в своих паршивых книжонках об этом?
- Для придания веса в литературных кругах, - Щюра явно решил помогать «следствию» Мины.
- Теперь о твоих шкурных интересах, - Мина устало откинулась на спинку стула, - сколько ты похитил и присвоил бюджетных денег при недобросовестном издании своей макулатуры?
- Это моя коммерческая тайна…
- И въезд на Украину тебе никто не запрещал, поскольку ты там на хрен никому не сдался - подытожила Мина. – Врёшь, как спятивший паскудник.
Только теперь пьяный Щюра понял, что никакого серьёзного допроса не было, что всё это всего лишь игра.
- Да я их всех в бараний рог согну! – рявкнул он. – На Мальвине пахать можно. Он здоров как бык, хоть и щупленький с виду. Он мне ЗАСРАКа сделает скоро и НАРЗАПа, а после этого меня никто и пальцем не тронет!
- Заткнись, дурак, утомляешь, - бросила Мина, разливая водку.
- А мне такой допрос устроишь? – внезапно загорелся Моня.
- С тобой и без допроса давно всё ясно, - хмыкнула Мина, прикидывая как использовать аудиозапись «допроса» Щюры, который она сделала незаметно от своих собутыльников.
AST-NEWS.ru
- Я – гениальный романист, публицист, поэт, поэт-переводчик, – вещал как всегда пьяный Щюра, – и я, кроме всего этого, совесть нашего народа!
В подтверждение своих слов депутат-коммунар зачитал как бы экспромтом оду-самовосхваление, написанную лет десять назад:
…Недаром я обрёл известность
И мне в округе равных нет.
Талант мой главный – это честность.
Я – честный, а потом поэт.
И пусть за дверью будут звери,
Ключами кривды открываю двери…
– Это мой неповторимый образ, подчёркивающий мою честность во всём, – Щюре хотелось, чтобы его толстая ряшка одухотворенно просветлела в этот момент, но она лишь налилась нездоровым фиолетом.
Пьянчуги подняли очередной тост за победу коммунистического труда «здесь и во всём мире», выпили и зачавкали сытной закуской.
Прожевав и немного успокоившись, Мина внимательно посмотрела на Щюру.
– У тебя всё хорошо, пока жив твой покровитель Мальвина. Но он не вечен. За тебя возьмутся, как только он откинет копыта. Что ты будешь отвечать на вопросы пристрастного следователя?
– Правду, - пожал жирными плечами главный записыватель.
– Хочешь – проверим? – хохотнула Мина.
- А кто меня станет здесь допрашивать? – обвёл пьяными глазами своих нетрезвых собутыльников депутат-коммунар и научный сотрудник без научного звания.
- Я прошла хорошую школу Моссада, - гордо отвечала Мина, - меня целый месяц выворачивали наизнанку, чтобы определить, агент ФСБ ли я… В конце концов моссадовцы выяснили, что я действительно сексот ФСБ, но исключительно для внутрироссийского использования…
- Стучишь на друзей? – хмуро поинтересовался Моня.
- На друзей – никогда, - с завышенной задушевностью заверила Мина.
- Тогда давай, - согласился Щюра, по пьянке идущий на самые рискованные эксперименты, но никогда не связанные с его личными тратами.
- Кто твой отец?! – рявкнула Мина, уставившись чёрными дулами зрачков в маленькие глазки Щюры.
- Кадровый военный, прошедший всю войну от Волгограда до Берлина, - испуганно проблеял поэт и публицист.
- Воинское звание отца?!
- Кадровый военный, - тянул своё коммунарский депутат.
- Его последнее звание?! – рявкнула Мина.
- Старший майор, - промычал Щюра.
- Такого звания не было в Советской Армии! Он был сержант сверхсрочной службы?!
- Старший сержант, - выдавил из себя Щюра.
- Где родился твой отец?! – Мина не дала Щюре времени, чтобы прийти в себя.
- В нашем городе, - не совсем уверенно отвечал Щюра.
- Врёшь! – завизжала Мина, отвесив Щюре хлёсткую оплеуху. – Он родился в украинском селе!
- Нет, он родился у нас в городе…
- Почему после войны он поселился на Украине? – залилась Мина издевательским смехом и сама ответила на вопрос. – Больному солдату дали время прийти в себя после военных испытаний… Но в себя он по-настоящему так и не пришёл… В своей дикой писанине ты изобразил отца полным кретином, переправившимся через Днепр в одних ботинках… Ни один солдат не совершил бы подобной дикости. Зачем ты опозорил своего отца? Он бил тебя?
- Нет, он никогда не бил меня! – закричал Щюра.
- Бил, - сдал дружка Моня, - потому что хотел выбить из него лживость и самомнение, но явно не преуспел в этом.
Мина быстро разлила водку на троих и, не чокаясь, жадно выпила.
- Быстро отвечай: твоя первая публикация и где она появилась?
- Детские стихи.
- Опять ты врёшь, - тебя напечатали в пошлейшем прозаическом сборнике, посвящённом советской пионерии, - глаза Мины буквально испепеляли Щюру, - как ты попал в эту «кассету»?
- Жюри определило лучшие произведения, - Щюра даже пожал плечами, показывая неуместность вопроса.
- Ты попал в этот сборник только потому, что буквально завалил руководство издательства подарками, которые были форменными взятками, - в голосе Мины звенело презрение и горечь, потому что первые поэтические книжки Мины были напечатаны на её собственные средства, - ведь так? Твой рассказ в сборнике поражает своей беспомощностью и полным незнанием жизни. Какие-то пионеры, которые не хотели ишачить в колхозе, потом взялись за ум, когда про них написала «Пионерская правда». Полнейшая дичь… Чем ты одаривал руководство издательства?
- Икрой красной, коньяками, деньги в конвертах… Инвестировал, как теперь говорят, - униженно доложил Щюра.
- Как тебя в союз-то приняли? - продолжала брезгливо допрашивать полная поэтесса.
- Икру красную привёз, коньяки, деньги в конверте, - с готовностью отрапортовал главный записыватель.
- Ты с Сергеем Михалковым когда-нибудь разговаривал вживую? С Задорновым общался когда-нибудь?
- Никогда, - Щюра окончательно «поплыл».
- А зачем же ты писал в своих паршивых книжонках об этом?
- Для придания веса в литературных кругах, - Щюра явно решил помогать «следствию» Мины.
- Теперь о твоих шкурных интересах, - Мина устало откинулась на спинку стула, - сколько ты похитил и присвоил бюджетных денег при недобросовестном издании своей макулатуры?
- Это моя коммерческая тайна…
- И въезд на Украину тебе никто не запрещал, поскольку ты там на хрен никому не сдался - подытожила Мина. – Врёшь, как спятивший паскудник.
Только теперь пьяный Щюра понял, что никакого серьёзного допроса не было, что всё это всего лишь игра.
- Да я их всех в бараний рог согну! – рявкнул он. – На Мальвине пахать можно. Он здоров как бык, хоть и щупленький с виду. Он мне ЗАСРАКа сделает скоро и НАРЗАПа, а после этого меня никто и пальцем не тронет!
- Заткнись, дурак, утомляешь, - бросила Мина, разливая водку.
- А мне такой допрос устроишь? – внезапно загорелся Моня.
- С тобой и без допроса давно всё ясно, - хмыкнула Мина, прикидывая как использовать аудиозапись «допроса» Щюры, который она сделала незаметно от своих собутыльников.
Рос Эзопов, астраханский областной общественно-политический еженедельник «Факт и компромат», №2 (762), 2018 г.
