Николай Залесский — сын псаломщика из села Федоровского (Харбай) Астраханского уезда. Окончил только духовное училище. После кончины родителя принял на себя содержание многочисленной семьи. В 1897 году 20-летний Николай Залесский был назначен псаломщиком к Екатерининской церкви села Кривобузанского Красноярского уезда. С детства его отличал хороший голос, обязанности псаломщика исполнял хорошо, а в местной церковноприходской школе преподавал основы церковного пения.
3 сентября 1904 года был рукоположен в сан диакона во Входоиерусалимской церкви Астрахани.
23 ноября 1907 года зачислен в штат Ильинской кладбищенской церкви г. Красный Яр. Церковь эта находилась на высоком Маячном бугре, в пригороде, который ещё по старинке именовался селом Маячным.
О. Николай стал членом Астраханского Кирилло-Мефодиевского братства ревнителей Православия, заведовал одно время его книжным складом, деятельно помогал в сборе средств на строительство плавучей церкви в честь святителя Николая Чудотворца (освященной в 1910 г.), за что 24 июля 1909 года заслужил благодарность от Астраханского епископа Георгия (Орлова).
9 ноября 1918 года рукоположен в сан священника и направлен в село Кордуан Красноярского уезда, которое вскоре оказалось в самом эпицентре боев между Белой армией и большевиками. Несмотря на возможность уйти, он, в отличие от многих священнослужителей, остался на своем приходе.
В 1922 году село Кордуан было выведено из состава Астраханской губернии. Теперь оно числилось в Денгизском районе Гурьевского округа Казахской автономной области. Впрочем, это не повлияло на положение о. Николая — он по прежнему подчинялся Астраханскому архиерею.
В начале 1920-х годов скончалась его супруга, и о. Николай остался с пятью детьми на руках.
9 ноября 1929 года был назначен священником в с. Ватажное, где до последнего времени хозяйничали обновленцы, однако, в конце концов, церковный совет принял решение вернуться в патриаршую юрисдикцию.
Положение в с. Ватажном было тяжелое. Простой люд не понимал различия между православными и обновленцами, первоначально назначенный архиепископом Филиппом священник о. Сергий Добронравов на приходе показал себя не с лучшей стороны. Ватажинцы колебались и были опять готовы звать к себе обновленцев. Паства о. Николая была небольшая (сам он упоминал 15-20 человек), но сплоченная, любила своего батюшку. Ей он и отдавал все свое время, все силы своей души. Кроме того, приходилось ездить и в Красный Яр, совершать требы во время болезни местного священника.
Настоятелем местного православного собора в честь Владимирской иконы Божией Матери был протоиерей Николай Тарбеев, твердый противник обновленчества. С о. Николаем Залесским они были похожи по духовному складу и жизненному пути.
Один из местных обновленческих священнослужителей дал такие показания в ОГПУ: «В бытность свою в должности священника в селе Красном Яру священник Тарбеев Николай в течение двух лет с 1928 года под видом религиозных действий организовал вокруг контрреволюционное ядро, состоящее из черносотенной монашеской братии, как то: священника Залесского Николая села Ватажного, Смирнова Михаила дьякона села Красный Яр, каковой служит с ним в одной церкви, монашку Веру Михайловну Попову, монашку Аристову Александру, Броженину Татьяну и Матвеенко Варвару, тоже монашки, каковые наряду с проведением религиозных убеждений вели контрреволюционную деятельность в деле разложения коллективизации, осенней и весенней путины и других компаний: ЕСХН, Заем, индустриализации и самообложения.
К священнику Тарбееву Николаю приезжал священник Залесский Николай села Ватажного, к нему же также приходили на дом дьякон Смирнов Михаил и монахиня Попова Вера Михайловна, Аристова Александра, Матвеенко Варвара, Броженина Татьяна, где Тарбеев говорил, что коллективизация для религии не выгодна, что если будут осуществлять колхозы, то вера в народе отомрет, быстрей нам нужно в противовес мероприятий советской власти вести усиленно агитацию за религию, что всякое мероприятие коммунистов является преступлением перед Богом.
Таких сборищ я наблюдал несколько в конце мая перед каким-то религиозным праздником, после Всенощной у Тарбеева собирались Попова Вера Михайловна, Броженина Татьяна и ктитор церкви Попов Абрам Михайлович, в июле-месяце сего года днем в доме Тарбеева были монашки Матвеенко Варвара и Броженина Татьяна, также присутствовал дьякон Смирнов Михаил, где в разговоре Смирнов говорил: «Сволочи, Советская власть начинает нагло открыто уничтожать духовенство, дураки верующие, нужно было бы так делать: пока арестовывают представители власти, то всем как один выступить один — два раза, так Бог сделает, то никого бы не стали больше брать».
Тарбеев больше молчал, только сказал на слова Смирнова: «Ничего, мы, видимо, Богом посланы страдать, но долго так продолжаться не будет».
Тут сидевшая монашка Татьяна Броженина сказала: «Если нашего священника будут арестовывать, то надо только сказать одно слово женщинам, они всех коммунистов подушат, а мы будем в стороне». Числа 8-9 августа сего года в доме Смирнова сидел Попов Абрам Михайлович и Попова Вера Михайловна, где Попов говорил: «Вот какой батюшка у нас хороший (речь шла о Тарбееве), как бы коммунисты не агитировали, а все одно к ним на собрание никто не стал ходить, а у нас народу полная церковь». Попова Вера Михайловна говорила: «Мы целыми днями ходим по домам к женщинам, рассказываем о порядках советской власти, о издевательстве над крестьянами, разве кто к ним пойдет, нам батюшка Таребеев говорил: религия и Православная вера будет крепка тогда, когда мы сами активно будем агитировать за неё, ну мы так и делаем в свободное время: я иду в одну сторону, Броженина Татьяна в другую, Матвеенко Варвара в третью, Аристова Александра — в четвертую».
25 августа 1930 года в Астрахани, куда о. Николай Тарбеев приезжал к своей семье, с него взяли подписку о невыезде, а 19 сентября был арестован.
Арест о. Николая Тарбеева всколыхнул Красный Яр. Верующие в каком-то порыве стали собирать подписи, прося об его освобождении. Это событие впоследствии органами ОГПУ оценено было как часть заговора с целью поднять восстание. Особенно высоко в этом событии выставлялась роль о. Николая Залесского, в котором чекисты стали видеть преемника о. Николая Тарбеева по руководству «церковными заговорщиками».
Вот как освещали эти события обновленческие осведомители: «После ареста Тарбеева Залесский стал ездить к дьякону Смирнову, я его видел раза 4 в доме Смирнова. В средних числах, 16-17 сентября, в доме Смирнова собирались черные вороны: Залесский Николай, сам Смирнов Михаил, Попова Вера и Попов Абрам, где Залесский говорил: «Видимо скоро и до нас доберутся, раз одного посадили, значит, и до нас очередь дойдет».
11 ноября 1930 года были произведены аресты о. Николая Залесского, о. Михаила Смирнова, ктитора Абрама Попова и бывших послушниц: Веры Поповой, Александры Аристовой, Брожениной Татьяны и Матвеенко Варвары. В первую очередь следователи попытались надавить на о. Николая Залесского. Ему ставилась в вину связь с «главою заговора» о. Николаем Тарбеевым, о чем, например, свидетельствовали показания одного из обновленческих священников: «К попу Тарбееву приходил священник Залесский Николай, который был у него около 3-х часов, где Залесский просил Тарбеева, чтобы он прислал к нему в село Ватажное монашек дня на 2 или 3, чтобы они среди женщин там поговорили насчет религии, в результате раза 2 я видел, что монашки Аристова Александра и Попова Вера ходили в с. Ватажное».
Не признавая себя ни в чем виновным, о. Николай Залесский на эти и другие обвинения отвечал: «За это время я был в Красном Яру не больше 3-х раз, и каждый раз с разрешения Адмотдела. Ездил справлять требы во время отсутствия священника. В числах 12-13 августа я в Кр. Яру не был, а был 26-го августа в престол собора по старому стилю, по новому, значит, — числа 9-10 сентября. В этот раз после службы я заходил на чашку чая к предцерковного совета Попову Абраму Михайловичу, по его приглашению. Там же был дьякон собора Смирнов, дьякон-псаломщик Попов и священник Таптыков из Астрахани, приезжавший служить вместо священника Тарбеева. Ни одной монашки в этот раз не было. Я был у Попова не больше десяти минут, выпил стакан чаю и пошел с дьяконом Смирновым по селу с крестом, по старому обычаю... За все время службы в Красноярском районе я виделся с Тарбеевым не больше 2-3 раз, в доме я у него не был никогда. О состоянии религиозного настроения среди населения Красного Яра Тарбеев со мной не говорил. Дружбы я с ним не вел... В первых числах августа, числа 9, в с. Ватажном в церкви были монашки Матвеенко и Броженина, но я с ними ни о чем не говорил».
Все показания о.Николая Залесского подтверждались и показаниями других, проходящих по делу, обвиняемых.
Так, ни один из обвиняемых не признал своей вины, и все обвинение было построено на показаниях лжесвидетелей. Расписав деятельность группировки Клюковског В. Г., следователи в обвинительном заключении заявляли: «Тем временем, в этом же Красном Яру вела к/р работу другая группировка церковников, во главе с попом Тарбеевым Н.Г. и его ближайшими помощниками: попом села Ватажное Залесским Н.Д. и старостой Красноярского собора Поповым Абрамом Михайловичем. Имея одно и то же стремление классовых врагов — подорвать и ослабить мощь пролетарского государства с целью свержения Советской власти и возвращения своего прошлого положения эксплуататоров и паразитов, кулаки и церковники связались между собою и объединившись к началу осенней путины в одну группировку, повели бешенную агитацию среди колхозников и ловцов, используя для этого и монашек, членов церковной группы, каковые на ряду с религиозной пропагандой вели к/р агитацию среди жен колхозников и ловцов, действуя на малосознательную верующую часть их угрозами расправой на земле и наказанием Божиим в загробной жизни. Для проведения своей к/р работы кулаки и церковники в Красном Яру собирались в доме Клюковского В.Г., посещая его по 2-3 человека, под видом писания им заявлений о восстановлении (в правах), также собирались на квартире дьякона Смирнова... На этих совещаниях они разрабатывали и намечали планы своей к/р деятельности».
Всего по делу было привлечено: «кулаков 25, середняков (сыновей кулаков) 3, б/пристав 1, служащих 1, священнослужителей 3, церковников 5. Всего 38 человек».
17 декабря 1930 года постановлением тройки ОГПУ по Нижне-Волжскому краю о. Николая Залесского, о. Николая Тарбеева, о. Михаила Смирнова, а также еще четырех обвиняемых, приговорили к высшей мере наказания — расстрелу.
Вместе с арестованными красноярскими священнослужителями в одной камере сидел мужчина, тоже из Красного Яра. Он сидел по другому делу, и его в середине января выпустили. Вернувшись в Красный Яр, он нашел старшую дочку о. Николая Залесского — Антонину, которая была замужем за местным крестьянином Георгием Бурминым, и рассказал следующее: «Отец Николай держался в тюрьме твердо. Охранники пытались снять с него священнический крест, но он не дал, сказав: «Не вами повешен крест, не вами и снят будет».
В ночь под Рождество о. Николай решил отслужить праздничную рождественскую утреню. Его поддержали и другие священнослужители. Пели они громко, не таясь, несмотря на то, что охранники кричали на них, требовали прекратить, беспрерывно стучали в дверь. Но службу отслужили до конца. Все заключенные, находившиеся в камере, молились вместе с духовенством. А наутро о. Николая Залесского и других, бывших здесь священнослужителей, потребовали с вещами. Они не вернулись.
Расстрел состоялся 8 января 1931 года в 11 часов 15 минут «вне черты города, в месте, гарантирующем полную секретность».
