Надо бы внести ясность в некоторые сегодняшние события, дабы слегка поколебать веру потерявших рассудок людей в безупречность своей позиции.
Начну издалека и то, о чём я буду вести речь, на сегодняшний день не имеет никакой прикладной пользы и не несёт нужной информации. Итак, начали. Родился я давно, в Горловке Сталинской области и воспитан в той, исключительно шахтёрской трудовой среде, правильно и жёстко. Чудом вместо шахты угодил в военное училище в Полтаве, по окончании которого служил в разных местах и видах Вооружённых Сил, отдав этому занятию без малого двадцать два года.
На протяжении всей службы заместительствовал, либо непосредственно командовал небольшими воинскими частями фельдъегерско-почтовой связи, основной задачей которых являлась доставка в войска простой и секретной корреспонденции, обеспечение деятельности штабов частей и соединений. Возили военные секреты, золото-бриллианты, драгметаллы, секретные узлы и агрегаты для связной, авиационной и прочей техники, ну и, само собой, ключевую документацию (последнее – для посвящённых). Словом, были при деле.
Для того чтобы это всё ритмично и безопасно работало, нужны очень ответственные и специально отобранные люди, подбором которых занимался я и мне было дано право первого выбора новобранцев из числа вновь прибывших.
Хочу сказать, что во все года и во всех частях особенно ценились новобранцы из Донбасса, как самые надёжные, трудолюбивые, умные и сильные духом.
Когда я капитаном прибыл служить к новому месту службы и принял часть, то атмосфера в ней мне не понравилось. Все признаки латентной дедовщины висели в воздухе, сквозили в каждой мельком услышанной фразе, просматривались в поведении и взаимоотношениях солдат.
Моё решение было готово, и я чётко представлял, что буду делать.
Поехал отбирать молодых солдат и взял исключительно земляков: Гена Костышин из Горловки, Андрюха Макуха из Славянска, Вовка Даниленко из Луганска, Серёга Алексеев из Луганской области, кто-то из Донецка, кто-то из Енакиево... Вспомнить можно всех, но давно это было – 1986-1988 годы. Привёз в часть и повёл к себе в кабинет мимо поджидавших их и от нетерпения глотавших слюну старослужащих.
Зашли в кабинет, сели, и я сказал: здравствуйте пацаны, я один из вас, уроженец Горловки, посёлок Мирный, можно навести справки. Ребята раскрепостились и начали беседовать. Задавали массу вопросов, спрашивали о том, что их волновало и настораживало своей неизвестностью. Я отвечал, задавал вопросы им – о семьях, о родителях, братьях, сёстрах, друзьях и врагах, о планах и пожеланиях. Потом спросил: о дедовщине что-нибудь слышали? Много и разное. Так вот, лютой у нас её нет, я сам принял часть без году неделя, но её присутствие чувствую чётко. Я прошу вашей помощи и сотрудничества, сегодня ваша первая ночь в казарме и от того, как она пройдёт, будет зависеть и ваша дальнейшая служба и дальнейшая атмосфера в этой части на долгие годы. Никому не давать спуску, первыми не бить, но стоять спина к спине и ронять дружно на пол всю нечисть. Разрешаю бить морды и делать с проповедниками неуставных отношений всё, что положено делать в таких случаях с мразями на Донбассе.
Пацаны стали серьёзными и решительными, посидели молча и сказали: базара нет. Сказал за всех Андрюха Макуха из Былбасовки Славянского района, впоследствии ставший сержантом, заместителем командира взвода, награждённый медалью ЦК ВЛКСМ.
Но это потом, а сейчас им нужно идти в казарму. «Встать!», – они подскочили. «В подразделение, шагом-арш!».
Конечно, в эту ночь я не спал. Стоял под окнами казармы за деревом и с волнением ожидал, чем закончится мой не очень законный эксперимент. Под утро пошёл домой: как мне показалось, ничего не произошло совсем, и я зря волновался. Однако, на утреннем построении с удовольствием увидел поникшие лица несостоявшихся дедов, скрывающих следы встречи с ополченцами.
Самый матёрый – Вася со Львова, носивший почему-то литовскую фамилию и суливший пацанам Варфоломеевскую ночь, старался пилоткой закрыть роскошнейший рог на своей кучерявой башке и втянул голову в плечи, как раньше, когда он был молодым бойцом. После того, как я назвал его фамилию, он ответил «Я…» почти шёпотом. Что с лицом? Упал в умывальнике? Да… Показания менять не собираешься? Нет… Ну держись, будь мужиком, недолго тебе уже осталось, скоро дембель. Посмотрел краем глаза на своих пацанов. Все до одного, как охотничьи псы, смотрят мне в глаза преданно и лихо! Улыбаются каждым уголочком губ и глаз, дескать, не подвели, не опозорили Донбасс, враг не прошёл!
Я их быстро вымуштровал, научил профессии, молниеносно сделал сержантами и командирами отделений. Не прошло много времени, как младший сержант Макуха сурово проверял у несостоявшихся дедов чистоту подворотничков и обуви. Никто из этой гвардии не смел пошевелится или отнестись с пренебрежением к молодому командиру. Позже наши дембеля уезжали домой, скромно, тихо, без нарушений формы одежда. Мы их провожали тёплыми словами и с благодарностью, ибо… уезжал из нашей части в никуда и навсегда отвратительный армейский пережиток прошлого. Спустя немного времени я уже со своими донецкими сержантами ехал отбирать молодёжь, сказав им, выбирайте сами, вы же в курсе… Новая эпоха маленького, почти камерного, воинского коллектива в огромной глыбе Вооружённых Сил СССР.
Секретарь парткома пытался упрекнуть меня в землячестве, но я попросил назвать негативные аспекты моего подхода к организации службы в моей части. Ничего внятного. Все разрядники, все отличники, куча поощрений, награды и грамоты, а то, что с Донбасса, в бою не помеха. Ни слова не правды, многие из фигурантов моего ополченского отряда на связи.
Я к чему это всё. Ни черта у потерявших разум карателей с Донбассом не получится. Нет к этому предпосылок. Лень писать.
Илья Симачевский, город Ахтубинск – для AST-NEWS.ru
Читайте также: 40 лет спустя: Советская Армия и «ЕВ-2570»
