После антикоммунистической революции 1991 года кабинет председателя облисполкома кардинально перестроили. Огромный зал старинного кирпичного здания с трёхметровым потолком и столом руководителя областного исполкома в левом углу от входа, разделили на две неравные половины: на собственно кабинет главы администрации и еще одну комнату. Её называли «бокоприемной», с которой можно войти прямо в кабинет. Стол уже демократического хозяина перекочевал в правый угол между окнами, вместе с приставным без тумб. Напротив, у глухой стены расположился длинный полированный с двумя рядами кресел. Попасть в бокоприёмную могли лишь немногие сотрудники аппарата и особые гости, если последних не было, иногда приглашали своих. Вот почему, когда помощник главы Виктор, плотный, широкоплечий особист с короткой стрижкой «под котелок», подходил к кому-то из томящихся в приёмной ходоков, мы с завистью провожали везунчика. Это был не только знак особого внимания, счастливчику предложат чай или кофе, а главное - он сможет пройти на приём сразу, как выйдет очередной. Неписанное правило соблюдалось безукоризненно. Первый раз меня выудили неожиданно. Я пришел, как обычно, самотеком, поэтому сразу записался у Ларисиного «дзота» - массивной конструкции секретаря приемной, с допотопной задвигающейся деревянной шторкой. Приготовился ждать среди хорошо знакомых и неузнаваемых людей, когда в приемную друг за другом вдруг вошли Покровский и Щербаков. Вот уж как с кем коротать время хотелось меньше всего. Сладкая парочка – была перманентной болью выборного периода. Причём, любого. Сергей Щербаков детонировал ситуацию первым. Появился Гужвин в теленовостях (а как без главы) – косвенная агитация кандидата. Жалоба. Часовая бодяга на облизбиркоме. Предупреждение или суд. Евгений Покровский (ныне покойный) вкупе с Щербаковым открыли мне чарующий мир астраханского правосудия. Но вот прошли годы, и поступки досаждавшего Щербакова уже не кажутся самопиаром «городского активиста». Он понимал тогда закон буквально и противился нарушениям как мог. Своеобразный гражданский протест. Те пробелы в законодательстве, которые отыскали правозащитники, больно покусывая кандидатов от власти, думцы-единоросы, вскоре наглухо законопатили. Так что, кто из нас был тогда политсумасшедшим еще вопрос… Как же я был благодарен воле случая, что именно в эту минуту, именно меня вдруг окликнул помощник Виктор. И мы прошагали мимо этой парочки, и я сухо кивнул ради приличия… Чай мне никто не предложил, и ждать пришлось еще минут двадцать. За окном, через сквер, улица Коммунистическая готовилась к спуску на Ленина. Деревья обреченно ожидали неизбежной зимы. Мимо автобусной остановки шли люди, всё еще легко одетые. А ведь никто из них даже не догадывался, - вдруг нахлынули странные путаные мысли, - что я сейчас рассматриваю их из этого окна. Не знают, с кем я сейчас буду встречаться. Волнующее, щемящее, словно перед вручением долгожданного подарка чувство, раздувало мой торжествующий организм, как толстого дядьку в неприличной рекламе. Опасная это штука, ласкающее тщеславие, медовая трясина – вдруг почувствовать себя на недосягаемой высоте. Уверовать, что только ты один сможешь её покорить. И никто другой. И вот сейчас ты будешь разговаривать и спорить, и даже не соглашаться с тем, кто может запросто изменить судьбу любого моего товарища, даже врага, одним росчерком пера… А потом раз… и ты можешь оказаться у разбитого корыта… Так тоже, конечно, бывает. Всё может произойти. Но не со мной, потому что… - Заходите. – Прогнал поселившийся сумбур в голове помощник Виктор. Я вошёл. Поздоровавшись и задав свое отполированное «Как дела?», Анатолий Гужвин, не дожидаясь ответа, продолжил: - Надо снять «Единство». В курсе? Он как будто торопился и хотел побыстрее закончить задуманное. - Да, - обрадовался я, что опередил просьбу. - Алмаев звонил. На выходные… Пухлые, на заметный конус холёные пальцы со светлыми подушечками нервно заскользили по краю полированного стола, словно отыскивая невидимые крошки, потом Гужвин быстро потянулся к тумбе слева. В приёмной зазвонило. В ту же секунду массивную полированную половину входной двери открыла секретарь Лариса. - Родненко пусть зайдёт… Лицо Анатолия Петровича сделалось серьёзным и неприветливым. Ему стало не до меня. Но знакомой команды «пока» с привставанием и прощальным вручением руки не последовало, и я стал ожидать, что будет дальше, уже догадываясь о причине резкой перемены настроения. Тем более что к теме моего визита – протекшей крыши съёмочного павильона телерадиокомпании, мы даже не приступали. А вчерашний ливень чуть не наделал беды. «Вряд ли с крышей получится, раз вызвал Родненко. Разве что, после неё...» - размышлял я в надежде. …С Ириной Родненко мы были знакомы давно. Однажды я даже приударил. Случилось это в академии управления общественных наук при ЦК КПСС (теперь Российская академия управления при президенте РФ), в аспирантуре которой училась Родненко, и куда мы прикатили с Игорем Безрукавниковым, будущим мэром Астрахани, на очередную сессию. После радостной встречи земляков на «чужбине» я и пригласил Ирину на пиво. Она охотно согласилась, посеяв надежду. Допоздна говорили про жизнь. Я всё время возвращался к одной и той же мысли, но, как выяснилось, в планы круглолицей красавицы это не входило. Распрощались ближе к полуночи. Раздосадованный мой взор проводил привлекательные формы до самого лифта, чуть не погубив на корню аксиому, что комсомол - всегда готов. Я остался в уютной однокомнатке с кучей бутылок и стойким запахом воблы и дорогих её сигарет… - Ты назначила «Единство»? – спросил Гужвин ещё до того, как Родненко присела за столик напротив меня. - Список почти готов, - сходу отчеканила Родненко. - А куда Алмаев журналистов позвал? - Я не знаю… - Родненко нахмурилась, смешно надув щёки и припечатала меня недовольным взглядом. Я как мог подавал знаки полной непричастности к происходящему. Дальше случилось то, что ни до, ни после, во всяком случае, при мне, Анатолий Гужвин никогда не делал. Он не просто повысил голос, он стал жёстко отчитывать своего заместителя. Я готов был погрузиться в это кресло с головой, понимая всю серьёзность случившегося и что Родненко действительно чуть не прозевала… В итоге Гужвин выпроводил нас как директор – нашкодивших старшеклассников и сказал, обращаясь ко мне: - Помоги… Его слово обнадежило скукожившееся было тщеславие и вернуло утраченное настроение: «Родненко, конечно, обозлится. А при чём тут я?». Но помогать мне не пришлось. Опытный партаппаратчик, за день или два она собрала целую партийную фракцию, пока я агитировал пятерых, из которых осталось двое, когда выяснилось, что заседание будет в выходной день. В сухом остатке моя помощь будущей партии составила три человека, вместе со мной и обязательством транспорта туда и обратно. …Сумрачный вечер, полуосвещенное малообитаемое помещением гражданской обороны (ГОГС), сосредоточенные лица в основном незнакомых астраханцев, добавляли интригу в происходящее. Так же, наверное, по темноте кучковались революционеры. Скрываясь от власти и посторонних глаз, в глубоком подполье, они создавали свою партию, ставшую потом могучей КПСС. В школе мы в подробностях изучали жизненный путь основателей партии рабочих и крестьян. Заучивали имена, даты… Кто ведает, как всё сложится, может, вспомнят имена моих товарищей, может, меня? Почему нет? Что вообще сейчас происходит: историческое событие или же обычная бюрократическая возня по команде сверху? Кто знает, кто знает… Какие только мысли не посещали уставшую после дня голову, пока ожидали кворум. Зато заседали мы недолго. Поскольку захватывать власть никто не собирался, толковать было не очем. Условились, если что, сообща дадим отпор любым попыткам возврата в прошлое. Нас на самом деле согревали и действительно объединяли неожиданная воля и свежий ветер перемен, и внятный лозунг «мочить врагов в сортире». «Семечко уронили в подготовленную почву», - точно заметит позже мой товарищ по первому комитету «Единства», главный дезинфекционист области, ушедший уже из жизни Александр Ливитин. Замечательный был человек. Но и «мочить» нам тоже было некого. Выслушав дежурные слова Родненко о текущем моменте, коротко обсудив цели и задачи, мы избрали комитет и руководителя движения «Единство», и разъехались по квартирам. Так зародилось будущее астраханское «Едро». А вот через несколько недель мы проснулись и ахнули, узнав о настоящем своем триумфе! Без особого желания и большого напряжения новорожденное «Единство» лихо обошло на выборах в парламент всех штатных прокоммунистических фаворитов, набрав почти 35 процентов астраханских голосов! В том 1999 году убедился, лично поучаствовав, как эффективно может работать талантливый слоган, умело донесённый до каждого уголка электорального пространства. …Алмаев, конечно, опоздал. Он и не мог успеть: набирала силу безотказная и чрезвычайно результативная технология внушения любого нужного образа - при помощи сокрушительного симбиоза телевизора с административным ресурсом. Текст подготовил Н. Васильев, Астраханский общественно-политический еженедельник "Факт и компромат" № 9 (570), 07.03.2014 г.