Главный местечковый записыватель Щюра говорил и писал о том, что слава посещает настоящих творцов очень редко, а чаще всего – никогда.
- Славой наслаждаются графоманы, - с горечью бормотал Щюра, допившись до нахурликов в компании своих подчинённых собутыльников Мони и Мины.
Намедни у Щюры состоялся неприятный разговор с автором, стихи которого главный записыватель переложил на язык Брежнева и Горбачёва при помощи подстрочника.
- Ты из меня сделал глупого ишака, - возмущался автор, широко известный у себя на малой родине, - а у меня мудрые стихи, - и автор процитировал русский подстрочник своих сочинений:
- Где моя слава? – спросил Щюра, но ответа не дождался, так как сидел в офисе в гордом одиночестве. Во всяком случае, только что в кабинете никого не было, и Щюра даже спокойно пукнул, слегка приподнявшись на своём стуле.
- Вот как ты встречаешь свою Славу, - услышал главзап и увидел женщину неопределённого возраста, в глазах которой читался лёгкий укор.
- Кто ты? – не догнал Щюра.
- Слава. Твоя Слава.
- Почему моя? – не врубался Щюра, - я тебя впервые вижу.
- Только благодаря мне ты имеешь статус широко известного записывателя, у тебя ордена и премии.
- Это всё получено стараниями Мальвины.
- И моими, - не сдавалась Слава.
- Но почему меня не узнают на улице случайные прохожие, - прорвало главзапа, - почему не просят дать автограф, подписать мою зачитанную до дыр книгу?
- Потому, - отвечала Слава, - что ты родился не в то время. Родись ты чуть пораньше Николушки Чернышевского, о нём бы никто и не вспомнил, и не стал штудировать нечитабельный роман «Что делать?», превозносящий алюминий. Твой роман «Да будет медь» утвердил бы этот металл в России раз и навсегда, страна вернулась бы в медный век, что дало бы другое развитие всей истории… Тебе грех жаловаться – у тебя слава Оскара Уайльда, только у того был Альфред Дуглас, а у тебя Мальвина… Конечно, у тебя нет своего «Портрета Дориана Грея», но нет и позорного тюремного заключения… А вообще-то меня всегда удивляло, что занесло тебя в записыватели?
- Я хорошо умел подгонять слово к слову, - привычно доложил Щюра.
- Тот, кто тебе это сказал, обманул тебя.
- А в чём я мог бы обрести настоящую славу?
- Ну, не знаю, - задумчиво произнесла Слава, - если бы ты пошёл служить в армию и попал в Афганистан, то обязательно попал бы в плен… Тут славой и не пахло. В инженерах ты бы тоже не прославился ни как генератор идей – у тебя их нет, ни как организатор, потому что способен организовывать только видимость, а не конкретное производство…
- Я почти четверть века возглавляю региональное отделение союза записывателей! – возмутился главзапис, - у нас каждый месяц творческие вечера, мы издаём книги наших членов!
- Вы издаёте эти книги для самих членов, а не для читателей, - Слава могла быть беспощадной как пьяненькая Мина, - потому что тиражи смехотворно малы даже для одного региона, не говоря обо всей стране… А ведь каждый ваш записыватель – широко известный. Нет, милый мой, единственно конкурентоспособная продукция творческого союза записывателей – это книги, издаваемые массовыми тиражами и раскупаемые читателями. Всё остальное, включая творческие вечера-посиделки, всего лишь жалкая самодеятельность, ничего не дающая культуре, а опускающая её до уровня партсобраний по случаю очередного съезда КПСС.
- Что мне делать?
- Уходи на покой, и ты обретёшь истинный покой, - вынесла приговор Слава, - но если ты хочешь истинной славы, уйдя на покой, напиши роман-разоблачение «Автопортрет Щюры» и выведи на чистую воду антикультурную деятельность творческих союзов советского замеса, напиши об обмане и лицемерии, которыми пропитаны подобные союза. Этот роман станет бомбой, а ты обретёшь долгожданную славу.
- А кому я оставлю своё отделение?
- Конечно, Мине, - в голосе Славы чувствовалась небольшая усталость, но и торжество, - это лучший кандидат. Она в отличной творческой форме и является прекрасным организатором…
- А мой друг Моня?
- Он будет заместителем у Мины. Ему нельзя доверять самостоятельную бесконтрольную деятельность из-за криминальных наклонностей… Ты устал, - неожиданно выдала Слава, - тебе надо отдохнуть, подлечиться в санатории… Мальвина ведь поможет тебе с путёвкой?
- Конечно, - глаза у Щюры стали слипаться и он, уронив голову на стол, заснул крепким сном.
- Вот таким макаром, - торжественно заявила Мина, вставая с дивана, откуда вела беседу Щюры со Славой, которую видел только главзап, - и это всего лишь немного усовершенствованный цыганский гипноз с элементами эриксоновского введения в глубокий транс.
- Думаешь, подействует? -засомневался Моня, наблюдавший за работой Мины из дальнего угла офиса, - он ведь упрямый…
- Я давно с ним работаю, - успокоила Мина собутыльника, - ты же много раз видел, как он по моей настройке «пьёт» пустые стопки, а развозит его как от чистого спирта.
- Солидно, - похвалил Моня, а потом задал вопрос, который давно его волновал, - а со мной ты тоже можешь такое выделывать?
- Никогда, - соврала Мина, - мне с тобой нечего делить.
AST-NEWS.ru
- Славой наслаждаются графоманы, - с горечью бормотал Щюра, допившись до нахурликов в компании своих подчинённых собутыльников Мони и Мины.
Намедни у Щюры состоялся неприятный разговор с автором, стихи которого главный записыватель переложил на язык Брежнева и Горбачёва при помощи подстрочника.
- Ты из меня сделал глупого ишака, - возмущался автор, широко известный у себя на малой родине, - а у меня мудрые стихи, - и автор процитировал русский подстрочник своих сочинений:
Я отказываюсь от печени и ем печенье,
Я отказываюсь от водки и пью нарзан.
Я хочу быть абсолютно здоровым,
Но всё равно заболею любовью к красавице…
Хотел я печень – дали мне печенье,
Хотел я водки – воду дали мне,
Тьму дали вместо освещенья,
Хотел быть чистым, но хожу в говне.
Когда настанет счастье и свобода?
Когда смогу я кушать, что хочу?
Когда наступит тёплая погода,
Чтобы сходить мне без кальсон к врачу?
Одену я трусы, халат, папаху
И поплыву, подобный кораблю.
Я буду сам и женихом и свахой
Для девушки, которую люблю…
- Где моя слава? – спросил Щюра, но ответа не дождался, так как сидел в офисе в гордом одиночестве. Во всяком случае, только что в кабинете никого не было, и Щюра даже спокойно пукнул, слегка приподнявшись на своём стуле.
- Вот как ты встречаешь свою Славу, - услышал главзап и увидел женщину неопределённого возраста, в глазах которой читался лёгкий укор.
- Кто ты? – не догнал Щюра.
- Слава. Твоя Слава.
- Почему моя? – не врубался Щюра, - я тебя впервые вижу.
- Только благодаря мне ты имеешь статус широко известного записывателя, у тебя ордена и премии.
- Это всё получено стараниями Мальвины.
- И моими, - не сдавалась Слава.
- Но почему меня не узнают на улице случайные прохожие, - прорвало главзапа, - почему не просят дать автограф, подписать мою зачитанную до дыр книгу?
- Потому, - отвечала Слава, - что ты родился не в то время. Родись ты чуть пораньше Николушки Чернышевского, о нём бы никто и не вспомнил, и не стал штудировать нечитабельный роман «Что делать?», превозносящий алюминий. Твой роман «Да будет медь» утвердил бы этот металл в России раз и навсегда, страна вернулась бы в медный век, что дало бы другое развитие всей истории… Тебе грех жаловаться – у тебя слава Оскара Уайльда, только у того был Альфред Дуглас, а у тебя Мальвина… Конечно, у тебя нет своего «Портрета Дориана Грея», но нет и позорного тюремного заключения… А вообще-то меня всегда удивляло, что занесло тебя в записыватели?
- Я хорошо умел подгонять слово к слову, - привычно доложил Щюра.
- Тот, кто тебе это сказал, обманул тебя.
- А в чём я мог бы обрести настоящую славу?
- Ну, не знаю, - задумчиво произнесла Слава, - если бы ты пошёл служить в армию и попал в Афганистан, то обязательно попал бы в плен… Тут славой и не пахло. В инженерах ты бы тоже не прославился ни как генератор идей – у тебя их нет, ни как организатор, потому что способен организовывать только видимость, а не конкретное производство…
- Я почти четверть века возглавляю региональное отделение союза записывателей! – возмутился главзапис, - у нас каждый месяц творческие вечера, мы издаём книги наших членов!
- Вы издаёте эти книги для самих членов, а не для читателей, - Слава могла быть беспощадной как пьяненькая Мина, - потому что тиражи смехотворно малы даже для одного региона, не говоря обо всей стране… А ведь каждый ваш записыватель – широко известный. Нет, милый мой, единственно конкурентоспособная продукция творческого союза записывателей – это книги, издаваемые массовыми тиражами и раскупаемые читателями. Всё остальное, включая творческие вечера-посиделки, всего лишь жалкая самодеятельность, ничего не дающая культуре, а опускающая её до уровня партсобраний по случаю очередного съезда КПСС.
- Что мне делать?
- Уходи на покой, и ты обретёшь истинный покой, - вынесла приговор Слава, - но если ты хочешь истинной славы, уйдя на покой, напиши роман-разоблачение «Автопортрет Щюры» и выведи на чистую воду антикультурную деятельность творческих союзов советского замеса, напиши об обмане и лицемерии, которыми пропитаны подобные союза. Этот роман станет бомбой, а ты обретёшь долгожданную славу.
- А кому я оставлю своё отделение?
- Конечно, Мине, - в голосе Славы чувствовалась небольшая усталость, но и торжество, - это лучший кандидат. Она в отличной творческой форме и является прекрасным организатором…
- А мой друг Моня?
- Он будет заместителем у Мины. Ему нельзя доверять самостоятельную бесконтрольную деятельность из-за криминальных наклонностей… Ты устал, - неожиданно выдала Слава, - тебе надо отдохнуть, подлечиться в санатории… Мальвина ведь поможет тебе с путёвкой?
- Конечно, - глаза у Щюры стали слипаться и он, уронив голову на стол, заснул крепким сном.
- Вот таким макаром, - торжественно заявила Мина, вставая с дивана, откуда вела беседу Щюры со Славой, которую видел только главзап, - и это всего лишь немного усовершенствованный цыганский гипноз с элементами эриксоновского введения в глубокий транс.
- Думаешь, подействует? -засомневался Моня, наблюдавший за работой Мины из дальнего угла офиса, - он ведь упрямый…
- Я давно с ним работаю, - успокоила Мина собутыльника, - ты же много раз видел, как он по моей настройке «пьёт» пустые стопки, а развозит его как от чистого спирта.
- Солидно, - похвалил Моня, а потом задал вопрос, который давно его волновал, - а со мной ты тоже можешь такое выделывать?
- Никогда, - соврала Мина, - мне с тобой нечего делить.
Рос Эзопов астраханский областной общественно-политический еженедельник «Факт и компромат», № 17 (777), 2018 г.
