Россия – традиционное, а значит сословное общество. И это важно понимать, когда мы рассматриваем исторические или социокультурные процессы, идущие у нас. Сословие можно называть как угодно – тусовкой, социальной стратой, общественным слоем – это не имеет значения. Важно, что любая эта категория имеет одни и те же отличительные признаки. К сословию принадлежат по праву рождения (вхождения), для сословий характерна строгая иерархия, выраженная в неравенстве положений и привилегий, каждый член сословия находится в строгой зависимости от своей сословной принадлежности. Она определяет кодекс поведения, окружение, нередко род занятий, даже одежду.
Переход из сословия в сословие сильно затруднен и обставлен множеством правил, несанкционированные и нерегламентированные контакты с представителями других, низших сословий приводят члена сословия к потере своего места и десоциализации. Внутри сословий существует «сословное право», опирающееся на неписаные традиции, которое может входить в противоречие с официальной системой права. Есть система наград, утверждающая место в сословии.
Поэтому, например, в нашем обществе коррупция получила столь широкое распространение. В условиях ослабления государства сословия оказались единственным фактором стабильности, а коррупция – системой, регламентирующей отношения в сословии. Если дают тебе – ты выше. Если ты – ты ниже. В сословных рамках считалось нормой воспринимать затрещины начальства, как знаки внимания, хихикать и подтрунивать над своим убожеством, но все равно этих знаков искать.
«Люди холопского звания
Сущие псы иногда:
Чем тяжелей наказание,
Тем им милей господа».
В этом формате мы существовали всегда. Формальная система равенства в СССР бытовала очень недолго – сословная структура все равно вылезла, разделив всех, как всегда, на просто равных и тех, кто равнее. Про 1990-е и 2000-е я уже молчу. Сословная структура проявилась везде, особенно ярко – на эстраде, в СМИ, в культуре. В сословие включали не по таланту, а по близости (родственным и дружеским связям), утверждали статус неприкасаемых, гоняли по кругу деньги, награждали, наделяли титулами, следили, чтобы никто не влез и не выпал.
При этом сословные границы были шире политических, например. То есть во время оппозиционной акции одна часть сословия могла свергать Путина, а другая свергать тех, кто свергал Путина, но после акции обе части соединялись и спокойно жрали, похохатывая, хлопая друг друга по плечам и делясь впечатлениями, в «Жан-Жаке».
С началом СВО эта вся система, казалось бы, стала рушиться, однако, как выяснилось, это облетела только обивка – структурообразующий каркас устоял. За год оформились новые сословия. Например, тусовка тех, кто имеет право графоманить об СВО («поэтки» и «писатели») и тех, кого там не приемлют. Тех, кто имеет право вести «патриотичные» каналы об СВО и числиться «аналитиками», «военблогерами» и «военкорами» и те, кто хоть порвись, хоть хватай звезды с неба, таковыми считаться не будут.
Все сословные тусовочки выбрали себе хозяев («люди холопского звания сущие…» и т.д.), ловят от них кости и ласковые пощечины, создали систему наград и званий, читают и смотрят только друг друга. Как в старинные времена любой либерал обязан был ходить в «Жан-Жак» и еще несколько мест (на биеннале, приемы, премьеры) как на работу, сегодня они так же ездят на Донбасс. Не столько ради Донбасса, сколько для того, чтобы продемонстрировать общность сословных интересов, еще теснее сомкнуть ряды.
Раньше спрашивали: «Ты был на премьере Богомолова/Серебренникова?» и горе тебе, если ответишь «не был». Так же сегодня спрашивают про Донбасс. Нужно/не нужно – не важно. Обязан ездить, иначе выпилят из сословия. В общем, тот же Савка, да на других санках.
Однако надо помнить, что все сословия гибнут одинаково – гниют изнутри из-за отсутствия свежего воздуха. Правящие дома Европы вымирали от гемофилии, к которой приводили постоянные многовековые браки между своими, пусть очень разветвленными, семьями. С либералами происходило то же самое. Мы видели.
Увидим и сейчас и неолибералов.
Борис Якеменко
