Директор средней школы им.Джанибекова Приволжского района Вали Утемуратович Кутламбетов любезно согласился побеседовать с «Фактом» о своём бывшем работнике, ныне активисте незарегистрированной политгруппировки «Другая Россия» Александре Токареве.

Свою «журналистскую» «карьеру» другоросс Токарев начал с того, что попытался облить помоями со страниц «патриотической» прессы одного из самых уважаемых и авторитетных педагогов нашего региона – директора МОУ «СОШ им. А. Джанибекова» Вали Утемуратовича Кутламбетова и весь его коллектив, в котором до недавнего времени работал и сам Токарев.

Мы находимся в уютном и светлом рабочем кабинете Вали Утемуратовича, в здании его школы в селе Растопуловка Приволжского района.

В.У. КУТЛАМБЕТОВ: …Это исконно в нашем национальном характере: если русский один, допустим, два, три, то у нас проявляют какое-то особое внимание. Обычно у нас говорят: «Это сын другого отца». Надо к нему, в общем-то, проявлять больше внимательности, помогать и так далее. Потом мы узнали, что Токарев рос и воспитывался в семье без отца. Мать учительница. Вы знаете об этом?

- Знали. Думали, что она в вашей школе работала.

В.У. КУТЛАМБЕТОВ: Нет, не знаю, где она работала. Он говорил, что она учительница. И поэтому это тоже нам как-то импонировало. Мы полагали, что человек, воспитанный в учительской середе, всегда отличается. Ну, как и в любой интеллигентной семье, или рабочей семье, то есть это накладывает отпечаток. Я много лет работаю и общался со многими руководителями хозяйств. Когда я видел председателя колхоза, председателя совхоза, предприятия, которые говорили, что мать учительница – этот человек, безусловно, отличался. Отличался в лучшую сторону. Ну, вот мы так и полагали.

Он у нас работал. Мы, конечно, видели очень серьезное … Ну, как сказать… Практику обычно не проходят в школах. Он пришёл. Попросил справку. Подписал. И всё. Нет руководителей практики, которые ходили бы по школам. Поэтому, практические знания с точки зрения методики, подачи материала – с этим у него были трудности. Не совсем результативно. Мы учили его, учили настойчиво, терпеливо. Как только кто-то едет в город, мы говорили - его возьмите. Изыскивали какие-то возможности для компенсации его затрат на дорогу.

Более того, мы его оберегали. Потому что он начал допускать на своих уроках по отношению к детям унижающие национальные достоинства высказывания… Он говорил, что вот, вы все из нор вышли, что вот, вы все нецивилизованный народ и так далее. Парень у нас, казах, в 11-м классе учился, он чуть не набросился на него с кулаками. И как раз потому, что он задевал именно чувства!

Потом ко мне приходили ученики, говорили: Александр Михайлович допускает унижающие наше национальное человеческое достоинство проявления, обзывает всячески. Девочки обижались на грубость, хамские слова…

Это старшие классы. И мы всё это как-то пытались сгладить.

Потом были инциденты на пляже. Напился, приставал. Наша учительница Сызранова Наталья Сергеевна его оттуда увела к себе домой, ну и вроде успокоила его.

Потом был случай такой: на выпускном вечере он перепил видно, в непотребном виде разделся и начал по кругу бегать с криком: «хочу бабу!». Наш учитель физики взял его, отвёл домой, напоил, накормил, уложил спать, на другой день на своей машине отвёз его домой. Ну, у нас с ним таких моментов…

И потом, однажды, где-то накануне выборов, ко мне приходит замдиректора и говорит: я был свидетелем того, как Токарев расклеивал листовки Лимонова с призывом к антиправительственным, экстремистским действиям. Вот, кстати говоря, сегодня на совещании меня попросили выступить по проблемам антитеррористической деятельности, и я обратил внимание. Вот статья, федеральный закон от 2002 года: ответственность должностных лиц, ответственность граждан РФ за осуществление экстремистской деятельности. Он в этом усмотрел экстремистские призывы национально-этнического плана. И он сказал: я считаю, надо поставить в известность наше руководство. Я звонил главе администрации, он даёт поручение председателю комитета по делам молодёжи и так далее. Она ставит в известность ФСБ, и их сотрудник приезжал к нам, меня приглашал туда, его. Вот он и решил нам за это отомстить. Приезжает он к нам в таком состоянии, трудно описать это состояние, это гнев, возмущение, обида, удивление, растерянность, всё вместе взятое.

Токарев поместил возмутительную статью… Что все учителя - это недоумки, неуспешные люди, они просто от безвыходности стали учителями, у них просто другого выхода не было, и что в коллективе диктат, все боятся директора, мне никто не может сказать слова против, полное подавление! Там отвратительнейшие обвинения! Мы требуем, чтобы он на следующий день перед нами извинился. Весь коллектив собрался: Александр Михайлович, за что? Вот учитель физики, прекрасный физик, заслуженный учитель РФ, он сейчас на пенсии, умница, он мог бы выбрать любую, в том числе техническую, специальность, он прекрасно чертит, великолепно рисует, отличный физик, но, однако же всё-таки по призванию! Учитель психологии говорит: я могу без проблем уйти, хорошо зарабатывать в сфере бизнеса у моих братьев, но, однако, же избрала профессию учителя! У нас учитель химии (кстати, она стала обладательницей гранта президента на конкурсе лучших учителей) говорит: ей предлагали очень высокооплачиваемую работу на химических предприятиях, заводах, но она говорит: я выбираю работу учителя!

Я говорю, все знают, что Анатолий Петрович Гужвин согласовал мою кандидатуру у Черномырдина на хорошую должность. Мы к Черномырдину с ним вместе ездили по поводу экологических проблем, по вопросам переселения людей из санитарно-защитной зоны… В общем народ делегировал меня, Анатолия Петровича и его зама, и мы ездили в Москву. И мне Анатолий Петрович предложил работать в своём аппарате в качестве председателя комитета по переселению жителей. Он меня так и спросил: «Сколько получаешь?» - тогда был 92-й год - я говорю: «300 рублей». «Устроит тебя 900? Кабинет, машина и всё прочее. Я прошу. Я согласовал твою кандидатуру. Давай, составляй себе штатной расписание. Бери себе эколога, землеустроителя, юриста…». Пришёл домой, подумал, с женой посоветовались, и я решил, что человек должен делать ту работу, к которой лежит его душа и к которой он профессионально и по-человечески подготовлен. Это в первую очередь. А материальное - это потом. В другой день прихожу, собрался полный кабинет, заседание кабинета у Гужвина, он говорит: «Я хочу представить, вы его все знаете. Он пользуется доверием у населения. Назначается на такую-то должность». Я взял слово и сказал, что вижу сейчас в коридорах очень много функционеров, бывших работников, руководителей, председателей исполкомов. Многие без работы. Вам лучше устроить кого-то, а я буду помогать, делать всё, что необходимо, работать в комиссии по переселению. Но я хочу остаться в том качестве, которое я считаю полезнее.

То есть у меня тоже было немало возможностей!

Вот с чего вы взяли - буквально все ему в глаза говорят! - с чего вы взяли, что мы боимся, что какое-то давление на нас оказывается? Буквально процентов 60 - это мои бывшие учителя или мои бывшие ученики, это мои коллеги по той школе. Я когда принимал эту школу (было время, когда я работал в двух школах, потому что здесь шла стройка), я выбрал оттуда наиболее профессиональных, наиболее надёжных. Это мой коллектив, действительно мною взращённый, который мне полностью доверяет. Я вообще человек по своей природе, по стилю своей работы глубоко демократичный – я так считаю, извините за нескромность, и абсолютно исключаю всякого рода любой авторитаризм.

Очень там был большой всплеск гнева и возмущения моих учителей. И он говорит, так по-хамски улыбаясь: «Ну что, вы считаете, что пригрели змею на своей девственной груди?!».

Думали подавать в суд. Но не были особо знакомы с этими механизмами. Да и не привыкли мы. Может быть, мы люди другой эпохи, что ли? Мы считаем, что эта тяжба каким-то образом… Опускаться до его уровня... Хотя мы действительно могли бы за клевету, за нанесение морального вреда, деловой репутации школы…

Ну… Бог ему судья! Мы продолжаем работать. И он опять потом пишет жалобу в министерство образования на нас, что его чуть ли не преследуют за это! Приехали из министерства, послушали и говорят: «Избавьтесь от него, отпустите его к чёрту». Ну, они поняли, с кем имеют дело.

И знаете, человек, с которым мы могли проводить мероприятия, вечеринки, которого мы сажали на почётное место, ну у нас такой закон гостеприимства, присущий нам. Такое доброе отношение было, настолько прощалось многое ему. Ладно, сказал бы чужой человек. А человек, отношение к которому было самое доброе, самое человечное отношение - и тут такая отплата!

- Вы его уволили в итоге?

В.У. КУТЛАМБЕТОВ: Он ушёл по собственному желанию. Определенный возраст пришёл когда, 21-22 года, он уволился и устроился в магазинах каких-то по продажам. Но он же неконтактный, некоммуникабельный. И, конечно, его держать там не стали. И он опять к нам пришёл. И, зная его агрессию, имея возможность принять другого учителя, тем не менее, по его просьбе мы опять приняли его на работу! И я вам сочувствую, что вы вынуждены связываться с таким человеком!

- Вот такие вот у нас деятели, которые рвутся во власть. Которые считают что они за порядок, за справедливость, за народ. Это у них риторика такая масштабная. Обидно за пожилых людей, которые голосуют за оппозицию. Которые свято верят в социалистические идеалы. А там вот такие люди сидят. Причем они играют на святых чувствах людей - патриотизм, социализм. И люди, конечно, верят на слово, верят, что они проповедуют какие-то высоконравственные идеалы. А ведь примазываются обычно к этим идеям негодяи!

А почему он именно в вашу школу пришёл?

В.У. КУТЛАМБЕТОВ: Ну, по всей видимости, ему надо было в сельской школе работать (для военкомата – примеч.), а эта самая близкая школа. Это первое. Второе - новая школа. И он вот пришёл к нам, к нашему несчастью.

- Он только историю вёл?

В.У. КУТЛАМБЕТОВ: Только историю вёл. Никаких иных обязанностей - внеклассную, кружковую работу с детьми не вёл. Он просто приходил, урок давал и уходил.

Выговоров мы ему не делали. Вообще скажу я вам, за время моей работы, я максимум раза два выносил административные взыскания. И не более. Потому что по характеру, по стилю своей работы, считаю, что иногда на человека разговор имеет большее воздействие, нежели административное взыскание. Верю, что человек поймет. Ведь так бывает, накажешь человека, а он ещё больше… А какой-то откровенный, или порой душевный разговор - больше позитива у него появляется. Поэтому я не сторонник каких-то взысканий, хотя можно было множество раз. Понятное дело, он опаздывал на уроки. Объяснялся потом. Ну, иногда не вышел на работу. Заболел. Ну и ладно. То есть к нему было очень благожелательное и очень доброе человеческое отношение.

Вообще за свою многолетнюю практику я впервые сталкиваюсь с подобным. Какие коллективы у меня были! Я работал в Германии, у меня в школе было две с половиной тысячи учеников. Две с половиной тысячи! Разные люди из разных концов страны. Никогда ничего подобного я и помыслить не мог, особенно такую низость. Ни высокому проявления человеческого духа и интеллекта, ни низости нет границ, оказывается. Удивительно просто!

- А в районе он эту свою пропаганду не вел, только в городе?

В.У. КУТЛАМБЕТОВ: И в городе, и здесь он расклеивал. Откровенно говоря, ну никак не разделяю позицию Лимонова. Это была наша гражданская позиция, в конце концов, нельзя так делать, тем более учителю. Он же это на урок ещё понесёт обязательно!

...Понятна радость людей, которые очистились от присутствия в своём обществе А.Токарева. «Скрытный. Высокомерный. Ему советовали уйти из школы, потому что он не умеет работать с людьми. Он всех ненавидел: ненавидел людей, ненавидел детей» - только такие отклики мы слышали о нём.

Мы сердечно попрощались с Вали Утемуратовичем, обещая ещё вернуться. А как сюда не вернуться – уютная школа, вежливый коллектив, чистый, красивый посёлок. Будь счастлива, Растопуловка!

"Факт и компромат" № 33, 28.10.11.