Театральная жизнь Астрахани не зависит напрямую от смены погодных сезонов, но всё же именно весной творческая энергия жаждет выхода с особенной силой. Неслучайно Всемирный день театра отмечается 27 марта, в пору пробуждения природы от зимних ограничений. Между этой датой и премьерой спектакля «Пять жар-птиц инспектора Раффинга», назначенной на 14 и 15 апреля, AST-NEWS.ru встретился с режиссёром Астраханского драматического театра Алексеем Матвеевым. Он работает над постановкой психологического детектива по пьесе американского драматурга Дона Нигро «Поместье Рейвенскрофт» в формате «театр на сцене». Об этом и многом другом мы поговорили с нашим собеседником.
– Алексей Павлович, судя по вашей творческой биографии, в профессию вы пришли не неслучайно. Создаётся впечатление, что вас привела туда сама судьба. Какую роль играют в вашем деле признание и успех?
– Успех и регалии недолговечны. Сегодня тебя отметили, а завтра нужно опять браться за новый спектакль и начинать сначала. О былых достижениях стоит забыть, чтобы не зациклиться на них, ведь подобная привязанность мешает идти вперёд.
Что касается биографии, то всё складывалось прозаично: в минуте ходьбы от дома располагался Рыбвтуз. По традиции большинство жителей нашего микрорайона после окончание школы шли учиться туда. Я не стал исключением – решил стать инженером силовых судовых установок. В институте активно работал и развивался театр эстрадных миниатюр «СТЭМ».
Я был спортивным, играл на гитаре, поэтому ко мне подошли старшие товарищи и пригласили приобщиться к совместному творчеству. Так, пропуская лекции по начертательной геометрии, стал посещать все репетиции студенческого театра, где с увлечением готовили капустники, праздники, ставились сценки. Первого апреля на большой перемене на козырьке главного корпуса института мы показывали наши выступления.
Меня так затянул этот процесс, и я скоро понял, что хорошего инженера из меня не получится. Не закончив третьего курса, ушёл из вуза, оставшись работать в студенческом театре, который в разное время назывался – «Группа товарищей» и «Белый город». Потом мы попали на сцену Астраханского театра кукол. Нас взяли в труппу, разрешив по вечерам играть наши спектакли.
Через два года я пришёл в Астраханский драматический театр, базирующийся тогда в Музыкальном театре, так как в его историческом здании на протяжении восьми лет шла реконструкция. Показав свою творческую программу художественному руководителю Виталию Черменёву, после его вердикта: «Ну, штаны нам нужны!», был принят в труппу драмтеатра.
В 1995 году поступил на заочное отделение Высшего театрального училища имени Бориса Щукина в Москве на режиссёрский факультет. В том же году поставил свой первый большой спектакль, который мы репетировали по ночам. Это была комедия плаща и шпаги «Тогда в Севилье или новая комедия о Дон Жуане». Представив самостоятельную работу руководству театра, я получил свой первый гонорар, уже как режиссёр.
Видеозапись этой постановки показал своему мастеру – Леониду Ефимовичу Хейфецу. Тогда в Шаляпинском зале, где шли наши занятия, он сказал: «Маэстро, поздравляю! Лёша, хорошая работа». С той поры, ещё оставаясь актёром драматического театра, входил в режиссёрскую профессию - ставил спектакли, некоторые из которых становились частью репертуара нашего театра.
– С актёрской карьерой пришлось проститься?
– Однажды пришёл к художественному руководителю театра Станиславу Владимировичу Таюшеву и сказал: «Всё!». Просто наступил момент, когда актёрское самовыражение перестало приносить внутренне удовлетворение: по-режиссёрски – горю, пытаюсь, пробую, думаю, а внутри моей актёрской сущности, видимо, что-то сломалось. Помню, ещё во времена нашего студенческого театра, несмотря на то, что я охотно выходил на сцену, во мне жило осознание того, что по-настоящему я хотел бы заниматься только режиссурой.
Многие мои коллеги до сих пор говорят, что я хороший актёр и зря ушёл из профессии. Однако сам понимаю, что совмещать специальности, такие разные по своей психологии, очень тяжело, равноценно развиваясь по двум направлениям.
– Вас можно назвать режиссёром вахтанговской школы?
– Тут всё не просто. Мой мастер Леонид Ефимович Хейфец всю жизнь вёл мастерскую в ГИТИСе, которая до сих пор считается одной из лучших, всегда выбирал совместные актёрско-режиссёрские курсы. Профессор ГИТИСа, знаменитый режиссёр и выдающийся педагог, он взялся вести режиссёрские курсы в Щукинском училище, куда я попал в первый его набор.
Нашим вторым педагогом была Марьяна Рубеновна Тер-Захарова. Она представляла вахтанговскую режиссёрскую школу, а Леонид Ефимович нёс режиссёрское наследие Марии Осиповны Кнебель и Алексея Дмитриевича Попова, прямых учеников Станиславского. Обе эти школы – совершенно разные направления.
После окончания учёбы посчастливилось несколько раз участвовать в режиссёрских лабораториях Хейфеца. На протяжении многих лет выезжали на десять дней в разные города, где встречались с театральными лидерами: художниками, критиками, актёрами, режиссёрами. Приобретённый там опыт мне очень помог и помогает до сих пор.
– Астраханский драматический театр, как один из старейших в нашей стране, имеет свои традиции. Как они проявляются в творческом процессе?
– Время изменилось. Современная театральная среда богата на различные направления, их свыше десяти. Это замечательно. Каждый режиссёр проповедует наиболее близкое ему направление. Существует концептуальная режиссура, в основе которой лежит определённая идея, поэтому вся форма направлена на раскрытие этой идеи. Тогда актёр становится посредником в данном процессе.
Я придерживаюсь направления, где актёр является моим партнёром. Мы вместе пытаемся открыть авторский замысел, как равноценные творцы. Прежде всего, я не утверждаю, что моя режиссёрская мысль важнее авторской. Такое мышление созвучно большинству актёров нашей труппы.
Приглашая артистов в ту или иную постановку, говорю им – давайте сочинять вместе, предлагая выбранную мной художественную стезю. А в процессе становления спектакля корректирую все внесенные предложения.
– Вы ставите много спектаклей, в основе которых лежит литературная классика. Понятен ли язык и проблематика созданных в прошлое время произведений сегодняшним зрителям?
– С классикой нужно быть осторожным. Перенести место действия в современность, что сейчас происходит часто, ничего не стоит. Надеть на героев Островского, Гоголя или Шекспира современные костюмы и адаптировать авторский текст к сегодняшним реалиям с точки зрения творческих затрат легко. Сейчас эта практика широко используется в театре и в кинематографе. При таком подходе некоторые вещи работают неоправданно. Для меня важно оставаться в некоем условном мире, где главными остаются люди, за мотивацией и взаимоотношениями которых нам интересно наблюдать.
Но, я признаю, что язык классиков несколько сложноват, особенно для молодёжи. Возможно, в следующий раз, взявшись за хрестоматийное произведение, я буду адаптировать текст под современного зрителя, но не переносить действо в наши дни.
Есть ещё один любопытный ход в этом направлении: известный российский режиссёр Андрей Могучий поставил «Грозу» в Большом драматическом театре имени Товстоногова. Он продолжительный период работал с актёрами над аутентичной речью героев Островского. Известно, что автор описал жизненные перипетии жителей Нижегородской губернии, где бытует своеобразный говор – оканье. Режиссёр не поскупился ни по времени, ни по затратам, чтобы передать самобытную стилистику речи персонажей спектакля. Со сцены звучал живой подлинный язык, без налёта архаичности.
– Вы работаете в различных театральных форматах, какие можно практиковать в Астраханском драматическом театре – на большой и малой сценах, в фойе, на летней площадке и на самой сцене. Какой из них вам ближе всего?
– Нет внутреннего ощущения близости определённого формата. Имеется интерес раскрытия материала через конкретную дистанцию. Большая сцена – зритель далеко, камерная сцена – зритель близко. Энергетика по-разному работает. Это как проникновение в зону комфорта, когда человек подходит к вам слишком близко, как бы вторгаясь в вашу ауру. Таким же образом происходит взаимодействие актёра со зрителем.
Театр – живое искусство, где возникает контакт, привлекающий сюда публику. Играя одно и то же название – всякий раз это новый спектакль: зритель всегда разный и одинаковых комбинаций не бывает. Каждый раз это столкновение уникальных энергетик.
Начиная работу с новым материалом, приходится думать, какую дистанцию лучше установить на этот раз. Нельзя идти по проторенной дороге прежних достижений. Всякий раз это новый автор, иной темперамент, другой язык и прочие моменты.
Что касается предстоящей премьеры, то формат «театр на сцене» выбран не случайно. Более десяти лет назад я поставил в той же локации спектакль «Мышеловка» по пьесе Агаты Кристи, которые очень любили зрители и актёры, занятые в нём.
В своё время я обратился к руководству, сказав, что спектакль нужно или обновить или снять с репертуара – он нуждался в замене декораций и костюмов. После того, как этот детектив исчез с афиш, я решил сделать новую историю в том же формате и жанре.
В отличие от известной «Мышеловки» сюжет нашего нового спектакля остаётся для зрителей полнейшей интригой. Единственное, я себе позволил, зашифровать в названии «Пять жар-птиц инспектора Раффинга» небольшой спойлер. Зритель сразу поймёт, что за метафорой про жар-птиц стоят пять женских персонажей, а слово «инспектор» выдаёт, что это детектив.
– Чем планируете заняться после выпуска премьеры?
– Я решил обратиться к творчеству выдающегося писателя Андрея Платонова, спектакли, по произведениям которого никогда не шли у нас в театре. В Воронеже проходит Международный фестиваль искусств, названный его именем. Платонов считается определённым уровнем драматургии и слова, к которому всегда хочется прикоснуться и приобщиться.
Я рассказал Александру Анатольевичу Огарёву о своём желании поставить на камерной сцене спектакль, литературной основой которого послужат рассказы Андрея Платонова. Решил сделать эту постановку на нашу замечательную актрису, заслуженную артистку России Наталью Антоненко.
У Платонова есть рассказ «Песчаная учительница», в котором говориться об астраханском селе Хошеутово. В нём описывается истории молодой учительницы, попавшей туда в тридцатые годы прошлого века – как она боролась с наступающими на село песками.
В процессе чтения материала с актёрами Наталья Антоненко сказала мне, что астраханское телевидение сняли фильм на эту тему. Когда я его посмотрел, то был удивлён, что до сих пор в селе Барханы, расположенном на границе с Калмыкией, живут люди и продолжают борьбу с наступлением песков. Далее я вспомнил роман японского писателя Кобо Абэ «Женщина в песках» и подумал, как соединить в спектакле два таких разных произведения на общую тему. Но пока все силы направлены на выпуск ближайшей премьеры.
***
Значительную часть репертуара Астраханского драматического театра составляют спектакли, созданные Алексеем Матвеевым, среди которых «Овцы и волки», «Безумная из Шайо», «Майские ночи...», «Родные и нервные», «Степной волк» и другие. Со спектаклем «Морфий» театр с успехом гастролировал в Париже. До сих пор попасть на его показ в Астрахани практически невозможно. Такая же ситуация сложилась с постановкой Алексея Матвеева «Три сестры». Спектакль идёт в фойе театра четыре года с неизменным аншлагом.
Астраханские зрители ждут представления премьеры психологического детектива «Пять жар-птиц инспектора Раффинга», который состоится 14 и 15 апреля. Времени осталось мало, как и билетов: спешите –зрелище обещает быть более чем интересным.
Екатерина Некрасова
