С годами начинаем дорожить уже прожитым и стараемся замолить грехи прошлого, а желания совершать новые нет вовсе. Мудреем, хоть и с небольшим опозданием. Или с большим… Или не мудреем… Часто слышу, когда человека спрашивают: хотел ли он что-то изменить в прожитой им жизни, если бы была такая возможность? И он гордо отвечает НИЧЕГО! Я не из таких. Изменил бы всё, что только можно, а что нельзя – слегка подправил.
Горловка, когда 66 лет назад родился я, орех уже был. Он был молод, строен и уже высок. Ну как высок? Заметно выше меня. Росли мы вместе, он рос быстрее, я качался на его ветвях и кушал его плоды на разных стадиях их созревания, и зимой, и летом, орехи Бабуся клала даже в варенье, а в качестве посыпки к домашним пирогам и тортам ему вообще цены не было – особенно, если это был наполеон. Дедусь делал на орехе крепкие настойки и чем-то спиртным заливал его молодые перепонки для изготовления неких лекарственных снадобий. Словом, орех был членом семьи, наравне с нами, он рос внутри двора, у входных ворот, давал крупные плоды и был нашей гордостью уже тогда, 66 лет назад… Мы дружили, я и он. Я вешал на его ветви качели и качался в тени его листвы, забирался на него повыше и высматривал, что происходит на улице, у его подножья мы играли с друзьями, всё было мило и правильно, без косяков. До тех пор, пока я жестоко не вырезал финским ножом на его стволе первую букву своего имени – «И». Он, как я позже понял, терпел и мочал. Эту букву увидел Дедусь и сокрушённо спросил: «Зачем? Ему же больно…». Мне нечего было ответить, но этот простой вопрос поднял во мне целую бурю страшного понимания непоправимого греха, волна вины прошлась иголочками по корешкам волос, отлилась холодом по спине и отозвалась каким-то беспомощным передёргиванием плечами. Это как нервный тик. Такое и раньше бывало в некоторые минуты пришествия каких-то неприятностей или острых моментов моей маленькой жизни. Я постоял, обнимая родной ствол, лились слёзы, но буква «И» уже была и ничего уже нельзя было исправить… совсем ничего…, и никто всемогущий не спросил меня откуда-то сверху: что я хотел бы изменить в своей жизни? Я бы криком ответил и тогда, и сейчас, что хотел бы изменить жизнь так, чтобы на моей душе эта никчемная и ненужная буква «И» не появилась такой ценой на теле моего друга. Орех, как мне показалось, меня простил, рана заросла и превратилась в небольшой и не очень заметный шрам, тем более, я его замазал садовым варом. Шли годы, орех рос, и эта отметина уходила вместе со стволом далеко вверх, теряясь в кроне и новых ветвях. Всё было, как всегда, наступала очередная весна, появлялись орехи, созревали, звучно падали, мы их собирали и делали из них лакомства, лекарства и напитки различной крепости, от хереса до самогона. Потихоньку обрастали хозяйством, налаживали быт, это происходило не быстро, в силу времён и возможностей. Немногим более 50 лет назад мы снесли старенький и ветхий заборчик, и ворота, и поставили новые из первосортной древесины, в металлической раме, обработанные олифой и покрашенные. Из-за них высоко в небо вздымался красавец-орех, всё было по-настоящему красиво и достойно. Живём! Дедусь мне протянул красивую эмалированную табличку с номером дома «21» и попросил прибить к воротам. Мне нужно было бежать гулять и очень не терпелось, и так два дня провозились. Я в спешке начал прибивать табличку и на последнем гвоздике у меня соскочил молоток, и я отколол белоснежную эмаль на уголке номера! Звяк! Дедусь стоял сзади и молчал. Знакомый холодок по голове, переходящий сзади за шиворот и в едва заметный танец плечами, колкое предсказание осознания греха. Всё ясно, накосячил! И даже не стоит сомневаться, так ли это, ибо… все внешние и внутренние признаки на лицо, алиби не будет. Я пошёл во двор, в гараж, взял белую краску и закрасил скол.
Намечающийся праздник души по поводу окончания важных и сложных работ отлетал куда-то в траву вместе с осколочком эмали и теперь никогда не получить то ощущение беззаботной радости, которая должна была ярко произрасти по окончании этих дел… если бы я не торопился гулять и был прилежнее. Был бы доволен Дедусь, окончательно и бесповоротно, был бы счастлив орех стоять рядом с такими красивыми воротами на улице Таманская, с табличкой «21»!
Прошли годы, нет уже моих близких, остался только мой дом, в котором не кому было жить, забор, ворота, орех, у двора длинная клумба с петушками-ирисами, которые выращивала моя Бабуся и которые даже после её ухода из жизни, преодолевая тяготы и лишения, продолжали цвести и пахнуть долгие годы. Дом пришлось за бесценок продать, чтобы его не разграбили, и он не погиб, но память о нём грудной болью периодически отзывалась в сердце и её предвестниками всегда почему-то из глубин памяти всплывали орех и табличка «21». Это были непреходящие символы той счастливой и беззаботной жизни, детства и отрочества.
В 2013 году я приехал в Горловку, в канун страшных времён, скорее интуиция, нежели понимание истинного ужаса надвигающихся событий погнали нас в Горловку. Пусть проездом, но всё же. Зашёл во двор, хозяев не было, прошёлся по двору, постоял в объятьях с орехом, потрогал закрашенный скол на табличке: прости Дедусь… Взял, почему-то два?, два ореха и привёз их в домой в Ахтубинск. Положил за икону, как святыню, как реликвию своей жизни, как символ её священного истока. Орехи и сейчас возле икон, почерневшие, лёгкие и высохшие, как святые мощи монахов, я их так воспринимаю.
Дальше была война… Я постоянно звонил друзьям детства и справлялся о своём бывшем доме, не разбомбили ли, не разрушили, жив ли орех, как они там? В этом году я понял, что не могу с собой ничего поделать и должен что-то в уже прожитой жизни изменить! Тем более, и дом, и 70-летний (это как минимум) орех пока живы. Я попросил свою одноклассницу, с которой просидел пару лет за одной партой, собрать несколько орехов и по возможности сфотографировать дерево и дом. Она всё сделала и… на фоне старого и покрученного временем дерева я увидел мою табличку! Я сказал, что она мне очень нужна! Как воздух, как память, как святыня! Эммочка, так зовут мою подружку детства, собрала орехов для дальнейшего высаживания в Ахтубинске и… попросила людей снять для меня табличку!!! Отправила это посылкой, и я получил! Сейчас орехи замочены для высаживания в грунт, именно таким образом я получу в своём дворе частичку родины и детства; надеюсь, горловский орех реинкарнируется в новых саженцах и окончательно мне простит злополучную «И» на его стволе. К табличке с номером 21 я закажу эмалированный шильдик в советском стиле «ул. Таманская», тем советским шрифтом, газет «Правда» и «Известия», как и было когда-то на нашем доме. Теперь это будет и на моём новом доме, на почётном месте, внутри двора, поближе к глазам и душе – до Горловки глазами же не дотянуться, но сердцем вроде получается! Закрыт частично давнишний тяжеленный гештальт! Но лишь частично… Теперь там остались стоять ворота без таблички и сам дом! Я их разлучил! Шучу, конечно, радуюсь и душа трепещет. 66 лет грешнику и более 50 лет этим его грехам, ныне, надеюсь, отпущенным его же покаянием. Господи, сколько их ещё осталось явных и тайных, признанных и забытых, исповеданных и нет! Взять бы всю свою жизнь и пережить по новой, набело, без косяков, иголочек по коже и нервной дрожи по плечам…
Всем мира и добра, Божьего благословения и благодати! С наступающим Рождеством Христовым!
