За последние годы благодаря СМИ и многому другому мы совершенно отвыкли от того, что смерть должна соотноситься с жизнью, задавать ей окончательный масштаб, служить точкой, а не многоточием и не знаком вопроса. Мы привыкли к тому, что генералы встречаются со смертью не лицом к лицу в окопах, не в блиндажах, не в горящем танке – она сама находит их под балдахином, в альковах, за пышными столами. Привыкли к тому, что те, кому положено погибать (а положено это немногим), просто кончаются, когда истекает срок годности. Привыкли, что герои якобы остались где-то далеко позади, что самое дорогое это жизнь и чем больше нулей на счету, тем она дороже. Что любой современный герой (тот, кого им назначили) обязательно должен зависеть от государства, социального слоя, возможностей – то есть мы привыкли к тому, что героизм привносится в субъекта извне, он сословный, по чину и званию. Что за героем всегда должны стоять какие-то люди, утверждающие героизм и легитимизирующие подвиг.
СВО показала, что это не так. Показало, что герои есть. И их много. СВО показала, что за настоящим героем стоит страна. Все вместе и никто в отдельности. И настоящий герой выражает естественный порядок вещей, созданный поколениями. Герой не за группу, слой, структуру – он за честь. За то, что «иначе нельзя». За долг. То есть за абсолютную свободу быть Человеком. Герой это совесть и честь. И то и другое определяет выбор поступка, но честь с мыслью «что подумали бы обо мне отцы», а совесть «что подумают обо мне дети». И настоящий герой никогда не знает, что он герой – он просто есть и выражение его бытия достигает абсолюта в момент ухода. То есть ещё при жизни его жизнь превращается в житие.
Кстати, о житии. Если приглядеться внимательно к фигурам русских святых с точки зрения современного человека, то мы находим полное противоречие с теми идеалами, которые сегодня предлагаются. Можно ли назвать с точки зрения современного человека преподобного Сергия, Савву, Серафима, Амвросия героями? Конечно, нет. Герой всегда рвется быть первым, он успешен, знаменит и богат, поражает и потрясает, он требует поклонения или на худой конец почтения и уважения. Он образец счастливой жизни.
Святые являют нам полную противоположность. Они идут не к людям, не произносят, как Савонарола, пламенных речей, а «в молчании уст» уходят от людей в лесную чащу и даже когда к ним приходят первые последователи, просят их не оставаться с ними. Они тяжко трудятся, неустанно молятся, носят старые подрясники и едят самую простую еду. С точки зрения современной культуры это не то, что не герои, а самые заурядные посредственности.
Однако смотреть надо на следствия. Как кончают свою жизнь современные образцы для подражания, как их забывают раньше, чем выгорят свечи у гроба, рассказывать не надо. А святые стали образцом для своих современников гораздо раньше своей кончины, а для миллионов людей – тем самым живительным источником, образцом для подражания, когда благое молчание превращается в силу, когда слабость, смирение не отталкивают, а ведут за собой. И этим задали парадигму русского национального характера, русского героизма, когда все часто делается наоборот, от противного, через уверенность.
Именно поэтому уход героев сегодня становится потрясением для многих. Героев не только фронта, но и тыла. В трансгендерно-небинарно-пластиковом мире (пластик – идеальная метафора современности. Прочный как металл, но не металл, мягкий как, но не дерево, не имеющий никакой ценности, дешевый и безвкусный, как морковь на пару) в таких людях ощущается большой недостаток. Они особенно ярко видны на описанном эклектичном фоне, они скульптурны, прочны, они настоящие, «авторские», а подлинность, неподдельность, уникальность всегда притягивает. Если приглядеться, то каждому их очень не хватает. И если случается гибель героя, то это уносит из жизни каждого из нас что-то важное, прочное, подтачивает опору, на которой все держится.
Борис Якеменко
