Главный местечковый записыватель Щюра не считал себя алкоголиком, но его собутыльница Мина, дойдя до определённой степени опьянения, всегда начинала разговор именно об алкоголизме, с которым надо бороться или лечиться.
– Мы гибнем, – тараторила пьяненькая Мина, – так и не успев раскрыться в полной мере…
– Я раскрылся, – отвечал обычно Моня, похлопывая себя по животу.
– Не знаю, как вы, – отвечал Щюра, очень не любивший подобные темы, – а я живу по здоровым традициям своего народа…
– Какого? – подначивала Мина, – ты ведь раньше хвастался, что в тебе намешано крови десятка народов…
– Я – русский, – незамедлительно вносил ясность главный записыватель, – и я за дружбу всех народов и литератур…
– Как это могут литературы-то дружить? – ехидно захихикала Мина. – Как могут дружить литературы Англии и Зимбабве?
– Шовинистка! – притворно заголосили Щюра и Моня.
В тот вечер было особенно много шуток, рассказов о литературных свершениях, семинарах, премиях и о том, что вся настоящая литература сидит сейчас за этим столом…
– А мне сегодня к главе городской администрации надо идти, – захныкал Щюра, – но хочется только одного – похмельнуться…
– Только не это! – экзальтнула Мина, уже успевшая хлебнуть «лекарство» из припрятанного намедни фуфырика. – Надо кончать с этим уничтожением отечественной культуры в нашем лице!
– Но культура имеет подпитку от наших запоев, – возразил Моня и прочитал нечто сумбурное:
– Абстиненция, – тут же нашлась Мина, хотя голова у неё была занята раздумьями о том, где найти хотя бы пару глотков чего-нибудь крепкого, – но это просто только на словах… Из пьянки надо выходить плавно, постепенно снижая объёмы и градусы выпивки…
– Нет, – не соглашался Щюра, – надо резко бросать пить – и всё!
– К старцу надо идти! – неожиданно заявила Мина, у которой всё перепуталось в голове.
– К какому старцу? – уже ничего не понимали Щюра и Моня. – В монастырь что ли?
– А я в монастырь не пойду, – во время одумался Щюра, – у меня обком Компартии есть… Сейчас соберут партсобрание, рассмотрят моё персональное дело, примут решение, поставят на вид… Пригрозят лишить мандата. Всё как рукой снимет…
– А я вас в монастырь и не зову, – поморщилась Мина, – у баптистов тоже старцы есть…
– Никаких баптистов! – хлопнул рукой по столу главный записыватель, – идём в обком Компартии. Там настоящие старцы…
В обкоме царила суета – продолжались празднования столетия июльских событий в Петрограде. Накрывались столы, на которых уже красовались бутылки «Столичной» в импортном исполнении.
– А мы как раз за советом, – выпалил Щюра, увидев первого секретаря обкома.
– А вот мой совет, – первый схватил со стола бутылку, разлил водку по хрустальным стопкам и раздал их гостям, – за Ленина!
– Солидно, – выдохнул Моня, выпив водки, а потом, немного подумав, выдал экспромт:
– Я уже член «Единой России», – смущённо затоптался Моня, – теперь выходить надо?
– Не надо выходить, – успокоил его первый, раздавая наполненные стопки, – для нас ты – преданный коммунар, для них – истинный едрос… Мы, коммунары, всегда и нашим, и вашим, а потом хоп! И ваших нет… За Сталина!
– Так что, пить можно? – не отставал от первого Щюра, выпив за вождя всех времён и народов.
– Мы кто? – ответил вопросом на вопрос первый секретарь. – Мы – оппозиция, мы против них, у нас как бы всё наоборот. У них здоровый образ жизни, не пить, не курить, а раз так – то мы против всего этого. Мы пьём, мы курим, мы мясо едим и не соблюдаем их постов… Понял?
Первый секретарь, дав ценное указание, двинулся вглубь помещения обкома, распевая свою любимую революционную песенку:
– Это сгусток негативной энергии, – шептала она на ушко своим собутыльникам, – тем более мне мои хасиды пишут, что у коммунаров никаких шансов взять власть в свои руки. Упустили они момент… Теперь у них осталась роль огородного пугала… Если им нравится эта роль – пусть наслаждаются…
– А как же с моей абстиненцией? – простонал Щюра, которого две обкомовские стопки только раззадорили.
– Сегодня с абстиненцией ничего не вышло, – строго произнесла Мина, – сегодня тебе надо что-то решать с гимном города…
– Какой ещё гимн? – Щюра действительно ничего не помнил.
– Несколько месяцев назад ты спровоцировал как бы недовольство населения гимном города и взялся писать новый, в чём тебе обещали помочь музыкальные деятели из местечкового союза композиторов. Они, которые не могут создать даже прототип собачьего вальса, обещали написать музыку гимна, если будут слова… Но слов до сих пор нет…
– Подождите, я же писал слова, – Щюра начал шарить по карманам, – у меня же задумка была: напишу гимн города и меня сделают почётным гражданином, а потом и ЗАСРАКом…
Мина и Моня бросились помогать Щюре в поисках, но кроме пухлой пачки денег ничего найти не смогли.
Зная о привычке Щюры всегда противоречить, они стали рассуждать, что пить сегодня наверняка нельзя. Лучше сходить в музыкальный театр.
– Сегодня дают «Тоску», – закатила глаза Мина, – обожаю Джакомо Пуччини…
– Балеты – это сплошная тоска, – ляпнул Щюра, проявив полный дилетантизм, – от них у меня в животе пучит…
– А чтобы не пучило, надо выпить! – подхватили собутыльники, и все трое направились в офис, чтобы по дороге заскочить в магазин за бухлом, которое вкупе с враньём и корыстью, являлось смыслом, сутью и целью их бездарной жизни.
AST-NEWS.ru
– Мы гибнем, – тараторила пьяненькая Мина, – так и не успев раскрыться в полной мере…
– Я раскрылся, – отвечал обычно Моня, похлопывая себя по животу.
– Не знаю, как вы, – отвечал Щюра, очень не любивший подобные темы, – а я живу по здоровым традициям своего народа…
– Какого? – подначивала Мина, – ты ведь раньше хвастался, что в тебе намешано крови десятка народов…
– Я – русский, – незамедлительно вносил ясность главный записыватель, – и я за дружбу всех народов и литератур…
– Как это могут литературы-то дружить? – ехидно захихикала Мина. – Как могут дружить литературы Англии и Зимбабве?
– Шовинистка! – притворно заголосили Щюра и Моня.
В тот вечер было особенно много шуток, рассказов о литературных свершениях, семинарах, премиях и о том, что вся настоящая литература сидит сейчас за этим столом…
Очнулись записыватели ранним утром. В офисе нечем было дышать, потому что дефекацию совершили ночью, не утруждая себя походом в туалет, все трое и, вероятно, не один раз.Первым пришёл в себя Моня. Он растолкал собутыльников, – надо было убраться и привести себя в порядок.
– А мне сегодня к главе городской администрации надо идти, – захныкал Щюра, – но хочется только одного – похмельнуться…
– Только не это! – экзальтнула Мина, уже успевшая хлебнуть «лекарство» из припрятанного намедни фуфырика. – Надо кончать с этим уничтожением отечественной культуры в нашем лице!
– Но культура имеет подпитку от наших запоев, – возразил Моня и прочитал нечто сумбурное:
Душа измучилась, вспотела,
Превозмогая дикий страх,
То в пьяное уходит дело,
То источается в стихах…
– Абстиненция, – тут же нашлась Мина, хотя голова у неё была занята раздумьями о том, где найти хотя бы пару глотков чего-нибудь крепкого, – но это просто только на словах… Из пьянки надо выходить плавно, постепенно снижая объёмы и градусы выпивки…
– Нет, – не соглашался Щюра, – надо резко бросать пить – и всё!
– К старцу надо идти! – неожиданно заявила Мина, у которой всё перепуталось в голове.
– К какому старцу? – уже ничего не понимали Щюра и Моня. – В монастырь что ли?
– А я в монастырь не пойду, – во время одумался Щюра, – у меня обком Компартии есть… Сейчас соберут партсобрание, рассмотрят моё персональное дело, примут решение, поставят на вид… Пригрозят лишить мандата. Всё как рукой снимет…
– А я вас в монастырь и не зову, – поморщилась Мина, – у баптистов тоже старцы есть…
– Никаких баптистов! – хлопнул рукой по столу главный записыватель, – идём в обком Компартии. Там настоящие старцы…
В обкоме царила суета – продолжались празднования столетия июльских событий в Петрограде. Накрывались столы, на которых уже красовались бутылки «Столичной» в импортном исполнении.
– А мы как раз за советом, – выпалил Щюра, увидев первого секретаря обкома.
– А вот мой совет, – первый схватил со стола бутылку, разлил водку по хрустальным стопкам и раздал их гостям, – за Ленина!
– Солидно, – выдохнул Моня, выпив водки, а потом, немного подумав, выдал экспромт:
Можно пить нам, коммунистам?
Отвечать устали мы.
Пьём мы чарку сердцем чистым.
Пьём всегда за Ленина, пьём всегда за Сталина…
– Я уже член «Единой России», – смущённо затоптался Моня, – теперь выходить надо?
– Не надо выходить, – успокоил его первый, раздавая наполненные стопки, – для нас ты – преданный коммунар, для них – истинный едрос… Мы, коммунары, всегда и нашим, и вашим, а потом хоп! И ваших нет… За Сталина!
– Так что, пить можно? – не отставал от первого Щюра, выпив за вождя всех времён и народов.
– Мы кто? – ответил вопросом на вопрос первый секретарь. – Мы – оппозиция, мы против них, у нас как бы всё наоборот. У них здоровый образ жизни, не пить, не курить, а раз так – то мы против всего этого. Мы пьём, мы курим, мы мясо едим и не соблюдаем их постов… Понял?
Первый секретарь, дав ценное указание, двинулся вглубь помещения обкома, распевая свою любимую революционную песенку:
Вперёд, заре навстречу,
Товарищи в борьбе!
Штыками и картечью
Проложим путь себе…
– Это сгусток негативной энергии, – шептала она на ушко своим собутыльникам, – тем более мне мои хасиды пишут, что у коммунаров никаких шансов взять власть в свои руки. Упустили они момент… Теперь у них осталась роль огородного пугала… Если им нравится эта роль – пусть наслаждаются…
– А как же с моей абстиненцией? – простонал Щюра, которого две обкомовские стопки только раззадорили.
– Сегодня с абстиненцией ничего не вышло, – строго произнесла Мина, – сегодня тебе надо что-то решать с гимном города…
– Какой ещё гимн? – Щюра действительно ничего не помнил.
– Несколько месяцев назад ты спровоцировал как бы недовольство населения гимном города и взялся писать новый, в чём тебе обещали помочь музыкальные деятели из местечкового союза композиторов. Они, которые не могут создать даже прототип собачьего вальса, обещали написать музыку гимна, если будут слова… Но слов до сих пор нет…
– Подождите, я же писал слова, – Щюра начал шарить по карманам, – у меня же задумка была: напишу гимн города и меня сделают почётным гражданином, а потом и ЗАСРАКом…
Мина и Моня бросились помогать Щюре в поисках, но кроме пухлой пачки денег ничего найти не смогли.
Зная о привычке Щюры всегда противоречить, они стали рассуждать, что пить сегодня наверняка нельзя. Лучше сходить в музыкальный театр.
– Сегодня дают «Тоску», – закатила глаза Мина, – обожаю Джакомо Пуччини…
– Балеты – это сплошная тоска, – ляпнул Щюра, проявив полный дилетантизм, – от них у меня в животе пучит…
– А чтобы не пучило, надо выпить! – подхватили собутыльники, и все трое направились в офис, чтобы по дороге заскочить в магазин за бухлом, которое вкупе с враньём и корыстью, являлось смыслом, сутью и целью их бездарной жизни.
Рос Эзопов, астраханский областной общественно-политический еженедельник «Факт и компромат», №30 (740), 2017 г.
