В последнее время главный местечковый записыватель Щюра пристрастился бухать в одиночку. Он сидел в офисе и с фанатичным упорством пил и закусывал, вводя себя в состояние тупой эйфории. В последние годы Щюру начал беспокоить желудок, неожиданно стремительно переключающийся с запоров на полное расслабление прямой кишки. Это достаточно ощутимо мешало посидеть в спокойной обстановке, то и дело надо было вскакивать и бежать в санузел, выбивая сознание из нарастающего блаженства опьянения.
– А я вот сейчас сделаю так, что никуда бежать и не придётся, – по-пьяному хитренько ухмыльнулся Щюра. Он быстро собрал в полиэтиленовый пакет всю свою выпивку и нехитрую закуску и отправился в одноместный туалет, расположенный рядом с офисом записывателей.
В туалете Щюра надёжно закрылся и, спустив штаны и усевшись на унитаз, стал раскладывать на полу свою нехитрую снедь, а также бутылки и одинокий стакан. Теперь Щюре никуда не надо было вставать и бежать.
Но всё-таки он встал.
Щюра открыл дверь санузла и оказался в поле. Грунтовая дорога вилась среди нескошенной травы и уходила к околице большого села, в центре которого гордо высился православный храм с золотыми куполами.
– Кто таков? – закричали позади.
Щюра обернулся, к нему приближался отряд конных при шашках и с карабинами.
Щюре надо было порадоваться – ведь он звал себя родовым казаком, но он перепугался, мелкая душонка ушла в жирные пятки.
– Как звать? – допытывался старший из всадников. Он достал револьвер и направил его на Щюру.
– Пётр! – выпалил Щюра, сам не понимая, зачем соврал. – Петром меня люди добрые кличут!
На самом деле люди добрые называли Щюру словом, очень похожим на имя Питер.
– Петьку нашли! – неожиданно закричал командир конников, пряча наган в кобуру. – Василию Ивановичу надо срочно доложить!
– А кто этот ваш Василий Иванович? – робко поинтересовался Щюра.
– Как – кто? Конечно, Чапаев, – прозвучал радостный ответ.
– Так это что – Гражданская война? – удивился Щюра.
– Она самая…
В штабе чапаевской дивизии шло совещание. Вокруг штаба толпились красноармейцы. Решался важный вопрос – отступать или наступать.
Командир отряда, с которым прибыл Щюра, решил рискнуть – он прервал совещание.
– Василий Иванович, а мы Петьку нашли! – заявил он, заходя в прокуренное помещение.
Из клубов дыма появился усатый командир, совсем не похожий на свои портреты.
– Петька? – недоверчиво спросил Чапаев, разглядывая толстого Щюру.
– Да, – отвечал Щюра–Петька.
– На лошади можешь держаться? – поинтересовался Чапай.
– Не могу, – признался родовой казак, – я – записыватель – могу организовать выпуск агитационной литературы.
– Дельно, – покусывал свои усы Чапай, – вот только усы надо будет сбрить – ординарцу они не положены…
– Каппелевцы опять наступают!
Все перепугались, но только не Чапаев.
– Анка! – крикнул он. – Бери пулемёт и встречай незваных гостей, а мы с Петькой парочку листовок сочиним.
Щюра понял, что сейчас решается его судьба в чапаевской дивизии.
– Первая листовка будет предназначена геройским чапаевцам, – торжественно заявил он и продекламировал так, как умел только он:
– Вся дивизия!? – испугался Щюра.
– Да нет никакой дивизии, – помрачнел Чапаев, – кого ты видел во дворе – и есть моя дивизия, а самая боеспособная боевая единица – это Анка-пулемётчица…
Тут в штаб заскочила Анка.
– Василий Иванович, – обиженно крикнула она, – пусть твой Петька зальёт мой пулемёт, пока я пару лент снаряжаю… Никто мне не помогает!
– Помоги ей, Петька, – разрешил Чапай и тихо только для своего нового ординарца добавил, – положила на тебя глаз она… Мы-то ей все надоели уже…
– Каппелевцы совсем близко! – крикнул кто-то из чапаевцев, собравшихся в кружок и что-то куривших между собой.
– Огонь! – крикнул Чапав, и сразу где-то рядом застрекотал станковый пулемёт «Максим». Под его убийственным огнём у каппелевцев не было шансов.
– Пойду добью гадов, – сказал сам себе Чапаев, накинул на плечи бурку и выпрыгнул из окна штабного помещения.
– А я ещё сочинил, – похвастался Щюра:
– Чем? – не понял Щюра.
– Ты ведь ей в кожух пулемёта нассал, а ей пришлось зловонными парами дышать весь бой с беляками…Говорит, что чуть сознание не потеряла…Нельзя так, Петька…Ты хоть и мой ординарец, но меру надо знать…
– Так она сказала залить, – смутился Щюра, – а воды не дала, и сразу побежала куда-то с лентами своими пулемётными… Я и подумал, что залить можно чем угодно…
– А ведь ты не Петька, – орлиные глаза Чапаева впились в маленькие глазки Щюры, – тебя к нам беляки прислали, чтобы выведать полное отсутствие дивизии заявленной… Так? Ты уже передал, что здесь и сотни бойцов не наберётся?
– Василий Иванович, как вы могли подумать? – обиделся Щюра. – Я – коммунар до глубины души…
– Ладно – проехали, – Чапаев явно не любил спорить, – Петька – не Петька, какая мне разница. Стихи вон пишешь примитивные – это хорошо… Белая кость такие стихи писать не может… А самогон ты пьёшь?
– Конечно, – посветлел лицом Щюра.
Чапав достал ломоть сала, каравай хлеба и несколько бутылок с мутной жидкостью и молча налил по первой. Щюра не выносил длительного молчания.
– Вы чего – обиделись, Василий Иванович?
– А чего мне обижаться, если ты не Петька?
– Ну не Петька я – и что? – Щюра уже «поплыл» с первых стаканов.
– Ты мне скажи, кто ты и откуда.
– Я, Василий Иванович, из будущего, из 2016 года, – Щюра решил не врать герою Гражданской войны.
– Ну и как там, – поинтересовался комдив, – всемирный коммунизм построили?
– Нет.
– Значит, белые верх возьмут? – Чапаева задело за живое.
– Нет, Василий Иванович, в Гражданской войне победят красные, но через семьдесят лет после победы всё пойдёт насмарку… Короче, верховодят в стране буржуи, а гербом России стал снова орёл двуглавый…
– Вот оно что, – задумчиво проговорил Чапаев, разливая самогон по стаканам, – ну хоть семьдесят лет, а побоярим… Я, поди, большим начальником стану?
– Нет, Василий Иванович, вы героем станете…
– Только героем? – со значением переспросил Чапай.
– Да.
– Значит, сложу голову, – без особого энтузиазма подвёл итог геройский комдив.
Щюра промолчал и, не чокаясь, выпил свой стакан самогона.
– Власть буржуйская, а ты коммунар, – задумчиво проговорил Чапаев, – поди, гоняют, вздохнуть не дают?
– Нет, – подбоченился Щюра, – живу лучше многих беспартийных, – депутат, книги выпускаю, сам себе гонорар плачу…
– Казаки! – раздался во дворе пронзительный крик, сразу же захлебнувшийся стоном.
Загремели выстрелы.
– Накрыли нас, – спокойно прокомментировал Чапай и начал собирать свои пожитки в удобную заплечную сумку.
– Василий Иванович! – в комнату вбежали взлохмаченые бойцы. – Анка пропала, из пулемёта некому отбиваться.
– Сами и отбивайтесь, – спокойно объяснил комдив, – заложили ленту, передёрнули затвор, направляй ствол в сторону врага и нажимай на гашетку…
Когда бойцы вывалились из комнаты, Чапаев закинул сумку за спину и открыл окно во двор.
– Ну, давай, не поминай лихом, – сказал он.
– А отбиваться не будем? – без особого азарта спросил трусоватый Щюра.
– Мне в вашем краткосрочном коммунизме всё одно не жить, а жить хочется, – промолвил Чапай и сиганул в окно.
– Что со мной?
– Ты закрылся в туалете, – начала рассказ Мина, – стал там пить и закусывать. На стук в дверь отвечал криком «Чапаевцы не сдаются!» Когда дверь при помощи слесаря открыли, то увидели тебя на полу в мокрых штанах среди бутылок и объедков.
Немного погодя все трое сели за стол.
– Да-а-а… Не орёл ты, Щюрок, не орёл, – неожиданно понесло Мину.
– А кто же я? – вскинулся оскорблённый Щюра.
– Конь в пальто по кличке Засрак!
AST-NEWS.ru
– А я вот сейчас сделаю так, что никуда бежать и не придётся, – по-пьяному хитренько ухмыльнулся Щюра. Он быстро собрал в полиэтиленовый пакет всю свою выпивку и нехитрую закуску и отправился в одноместный туалет, расположенный рядом с офисом записывателей.
В туалете Щюра надёжно закрылся и, спустив штаны и усевшись на унитаз, стал раскладывать на полу свою нехитрую снедь, а также бутылки и одинокий стакан. Теперь Щюре никуда не надо было вставать и бежать.
Но всё-таки он встал.
Щюра открыл дверь санузла и оказался в поле. Грунтовая дорога вилась среди нескошенной травы и уходила к околице большого села, в центре которого гордо высился православный храм с золотыми куполами.
– Кто таков? – закричали позади.
Щюра обернулся, к нему приближался отряд конных при шашках и с карабинами.
Щюре надо было порадоваться – ведь он звал себя родовым казаком, но он перепугался, мелкая душонка ушла в жирные пятки.
– Как звать? – допытывался старший из всадников. Он достал револьвер и направил его на Щюру.
– Пётр! – выпалил Щюра, сам не понимая, зачем соврал. – Петром меня люди добрые кличут!
На самом деле люди добрые называли Щюру словом, очень похожим на имя Питер.
– Петьку нашли! – неожиданно закричал командир конников, пряча наган в кобуру. – Василию Ивановичу надо срочно доложить!
Щюру посадили на задок к командиру. Всадники припустили коней рысью, так что главный записыватель вцепился в мужика, годящегося ему в сыновья, так, словно испытывал к нему страстное влечение.– Вот приедем в штаб, и тебе своего коня дадут, – как мог успокаивал его основной седок.
– А кто этот ваш Василий Иванович? – робко поинтересовался Щюра.
– Как – кто? Конечно, Чапаев, – прозвучал радостный ответ.
– Так это что – Гражданская война? – удивился Щюра.
– Она самая…
В штабе чапаевской дивизии шло совещание. Вокруг штаба толпились красноармейцы. Решался важный вопрос – отступать или наступать.
Командир отряда, с которым прибыл Щюра, решил рискнуть – он прервал совещание.
– Василий Иванович, а мы Петьку нашли! – заявил он, заходя в прокуренное помещение.
Из клубов дыма появился усатый командир, совсем не похожий на свои портреты.
– Петька? – недоверчиво спросил Чапаев, разглядывая толстого Щюру.
– Да, – отвечал Щюра–Петька.
– На лошади можешь держаться? – поинтересовался Чапай.
– Не могу, – признался родовой казак, – я – записыватель – могу организовать выпуск агитационной литературы.
– Дельно, – покусывал свои усы Чапай, – вот только усы надо будет сбрить – ординарцу они не положены…
– Каппелевцы опять наступают!
Все перепугались, но только не Чапаев.
– Анка! – крикнул он. – Бери пулемёт и встречай незваных гостей, а мы с Петькой парочку листовок сочиним.
Щюра понял, что сейчас решается его судьба в чапаевской дивизии.
– Первая листовка будет предназначена геройским чапаевцам, – торжественно заявил он и продекламировал так, как умел только он:
Смотри, боец, не подкачай –
За тобой следит Чапай.
– Вся дивизия!? – испугался Щюра.
– Да нет никакой дивизии, – помрачнел Чапаев, – кого ты видел во дворе – и есть моя дивизия, а самая боеспособная боевая единица – это Анка-пулемётчица…
Тут в штаб заскочила Анка.
– Василий Иванович, – обиженно крикнула она, – пусть твой Петька зальёт мой пулемёт, пока я пару лент снаряжаю… Никто мне не помогает!
– Помоги ей, Петька, – разрешил Чапай и тихо только для своего нового ординарца добавил, – положила на тебя глаз она… Мы-то ей все надоели уже…
– Каппелевцы совсем близко! – крикнул кто-то из чапаевцев, собравшихся в кружок и что-то куривших между собой.
– Огонь! – крикнул Чапав, и сразу где-то рядом застрекотал станковый пулемёт «Максим». Под его убийственным огнём у каппелевцев не было шансов.
– Пойду добью гадов, – сказал сам себе Чапаев, накинул на плечи бурку и выпрыгнул из окна штабного помещения.
К вечеру всё успокоилось. Анка вместе с бойцами обмывала победу над чудаками–каппелевцами, а Щюра и Чапаев сидели в штабе и молча пили самогон.– А стихи-то у тебя боевые, – похвалил Чапаев. – Впервые вижу живого записывателя.
– А я ещё сочинил, – похвастался Щюра:
Ты дурак, белогвардеец:
Тебя убьёт красногвардеец!
– Чем? – не понял Щюра.
– Ты ведь ей в кожух пулемёта нассал, а ей пришлось зловонными парами дышать весь бой с беляками…Говорит, что чуть сознание не потеряла…Нельзя так, Петька…Ты хоть и мой ординарец, но меру надо знать…
– Так она сказала залить, – смутился Щюра, – а воды не дала, и сразу побежала куда-то с лентами своими пулемётными… Я и подумал, что залить можно чем угодно…
– А ведь ты не Петька, – орлиные глаза Чапаева впились в маленькие глазки Щюры, – тебя к нам беляки прислали, чтобы выведать полное отсутствие дивизии заявленной… Так? Ты уже передал, что здесь и сотни бойцов не наберётся?
– Василий Иванович, как вы могли подумать? – обиделся Щюра. – Я – коммунар до глубины души…
– Ладно – проехали, – Чапаев явно не любил спорить, – Петька – не Петька, какая мне разница. Стихи вон пишешь примитивные – это хорошо… Белая кость такие стихи писать не может… А самогон ты пьёшь?
– Конечно, – посветлел лицом Щюра.
Чапав достал ломоть сала, каравай хлеба и несколько бутылок с мутной жидкостью и молча налил по первой. Щюра не выносил длительного молчания.
– Вы чего – обиделись, Василий Иванович?
– А чего мне обижаться, если ты не Петька?
– Ну не Петька я – и что? – Щюра уже «поплыл» с первых стаканов.
– Ты мне скажи, кто ты и откуда.
– Я, Василий Иванович, из будущего, из 2016 года, – Щюра решил не врать герою Гражданской войны.
– Ну и как там, – поинтересовался комдив, – всемирный коммунизм построили?
– Нет.
– Значит, белые верх возьмут? – Чапаева задело за живое.
– Нет, Василий Иванович, в Гражданской войне победят красные, но через семьдесят лет после победы всё пойдёт насмарку… Короче, верховодят в стране буржуи, а гербом России стал снова орёл двуглавый…
– Вот оно что, – задумчиво проговорил Чапаев, разливая самогон по стаканам, – ну хоть семьдесят лет, а побоярим… Я, поди, большим начальником стану?
– Нет, Василий Иванович, вы героем станете…
– Только героем? – со значением переспросил Чапай.
– Да.
– Значит, сложу голову, – без особого энтузиазма подвёл итог геройский комдив.
Щюра промолчал и, не чокаясь, выпил свой стакан самогона.
– Власть буржуйская, а ты коммунар, – задумчиво проговорил Чапаев, – поди, гоняют, вздохнуть не дают?
– Нет, – подбоченился Щюра, – живу лучше многих беспартийных, – депутат, книги выпускаю, сам себе гонорар плачу…
– Казаки! – раздался во дворе пронзительный крик, сразу же захлебнувшийся стоном.
Загремели выстрелы.
– Накрыли нас, – спокойно прокомментировал Чапай и начал собирать свои пожитки в удобную заплечную сумку.
– Василий Иванович! – в комнату вбежали взлохмаченые бойцы. – Анка пропала, из пулемёта некому отбиваться.
– Сами и отбивайтесь, – спокойно объяснил комдив, – заложили ленту, передёрнули затвор, направляй ствол в сторону врага и нажимай на гашетку…
Когда бойцы вывалились из комнаты, Чапаев закинул сумку за спину и открыл окно во двор.
– Ну, давай, не поминай лихом, – сказал он.
– А отбиваться не будем? – без особого азарта спросил трусоватый Щюра.
– Мне в вашем краткосрочном коммунизме всё одно не жить, а жить хочется, – промолвил Чапай и сиганул в окно.
Щюре ничего не оставалось, как последовать за комдивом. Щюра куда-то бежал в кромешной темноте, потом скатился в воду и начал захлёбываться.Очнулся главный записыватель у себя в офисе. Он лежал на полу, а над ним нависали уже нетрезвые Моня и Мина.
– Что со мной?
– Ты закрылся в туалете, – начала рассказ Мина, – стал там пить и закусывать. На стук в дверь отвечал криком «Чапаевцы не сдаются!» Когда дверь при помощи слесаря открыли, то увидели тебя на полу в мокрых штанах среди бутылок и объедков.
Немного погодя все трое сели за стол.
– Да-а-а… Не орёл ты, Щюрок, не орёл, – неожиданно понесло Мину.
– А кто же я? – вскинулся оскорблённый Щюра.
– Конь в пальто по кличке Засрак!
Рос Эзопов, астраханский областной общественно-политический еженедельник «Факт и компромат», № 48 (707), 2016 г.
