Главный местечковый записыватель Щюра мог понять всё, кроме дней трезвости, когда ни в одном магазине нельзя было купить ни грамма алкоголя.
- Ну да, - кричал он, колотя жирными кулаками по записывательскому столу, на котором уже давно ничего не записывал, а только распивал и закусывал, - сегодня, 25 мая – «Последний звонок» во всех школах области. Но почему взрослые солидные люди должны страдать из-за этого?
- Надо было запастись намедни, - мрачно мурлыкнула Мина.
- А тебе хоть раз удавалось сделать это? – с убийственной иронией вопросил Щюра. – Тебе хоть раз удавалось запастись и не выпить весь этот запас, не дожидаясь наступления следующего дня?
- Нет, - вынуждена была признаться Мина.
- У меня коньяк, который на пятидесятилетие подарили, десять лет простоял, - пустился в воспоминания Моня, - и вот на днях решил его попробовать…
- Один?! – хором вскричали Щюра и Мина.
- Да, один, - пристыжено опустил глаза Моня, - Так вот – открываю, а там – крепкий чай… Теперь гадаю: мне такой подарили или потом кто-то коньяк выпил, а чай налил…
- А сам не мог? – тема коньяка захватила Мину.
- И сам мог, - вздохнул Моня, - память уже не та – выпил, а потом забыл…
- Чего теперь старое вспоминать? – не мог успокоиться Щюра, - Что нам сегодня делать?
- Можно сходить в ресторан, кафе, в закусочную… - задумчиво произнёс Моня.
- У тебя денег много? – подозрительно посмотрел на друга-подчинённого Щюра. – А потом, пить в общественном месте мне не нравится… Какое-то постоянное напряжение… Нет расслабления, которого и ищешь, наливая в стакан.
- Стихами заговорил, - подметила Мина.
- А я разве не поэт?! – вопросил Щюра, ожидая бурю восторга, но его вопрос остался без ответа.
- Я знаю бабульку, торгующую палёной водкой, - задумчиво промурлыкала Мина.
- Я травануться не хочу, - не очень уверено возразил Моня.
- Тогда можно затариться фуфыриками в аптеке, - уже более уверено предложила Мина, - Настойка боярышника – это мечта поэта!
- Но это дно, - Моня чуть не плакал, - дальше уже падать некуда…
- Так, - хлопнул по столу Щюра, - надо напроситься на какую-нибудь творческую встречу, а после встречи нас будут просто обязаны угостить…
- Давайте к союзу художников подкатимся, - предложил Моня, - У художников бабки всегда есть…
- Ты лучше сходи в министерство культурки и попроси их устроить творческую встречу сегодня с кем угодно, - дал Щюра задание Моне, и как только тот вышел, повернулся к Мине, - сходи всё-таки в аптеку… Вдруг ничего не получится… Сколько денег надо?
Когда Мина вышла, прихватив сумку для фуфыриков, Щюра достал из бокового ящика стола бутылку коньяка и сделал пару глотков из горлышка. Немного задумавшись, он взял ручку и подвинул к себе чистый листок.
Я трезвость воспою,
Когда совсем не пьян.
Я – как солдат в бою.
Я – как пустой стакан.
Налей его вином
И выпей не спеша
Или одним глотком,
Чтоб обмерла душа.
О трезвости забудь.
Тебе не до неё.
Не забывай свой путь
И пусть душа поёт.
«Могу ещё!» - подумал Щюра, хотя прекрасно понимал, что стихи не его, и сделал ещё один мощный глоток из бутылки.
- Пошли к художникам! – влетел в офис Моня. – Я договорился обо всём… А где Минка?
- За фуфыриками пошла, - бросил Щюра и сделал ещё один глоток коньяка.
- Коньяк?! – Моню словно молнией ударило. – А мне?!
- Ты не готов вполне, - срифмовал Щюра. – неси пару стаканов!
- Три стакана неси! – в дверях появилась Мина. В правой руке она стальной хваткой держала сумку, полную флаконами с настойкой боярышника.
- Нам ещё к художникам надо успеть, - напомнил Щюра, делая ещё один незаконный глоток.
Допив одним махом коньяк, записыватели задумались о дальнейшей судьбе фуфыриков.
- Когда вернёмся от художников, - предложил Моня, - посидим.
- А вдруг мы будем не в состоянии? – предположил Щюра.
- Да они – жмоты, могут вообще ничем не угостить, - Мина была настроена скептически.
Записыватели вышли на улицу, когда солнце было в зените. Вокруг бегала экзальтированная детвора с яркими лентами на плечах.
- Бухло недорого, - подлетела к записывателям девочка с красной лентой, показывая сумку, наполненную пол-литровыми пластиковыми бутылочками с прозрачной жидкостью, - Самогон высшей очистки…
- А почему вы сами не пьёте? – удивилась Мина.
- Самогон – это отстой, - поморщилась девочка, - мы его продаём и покупаем экстази… Ой, а я вас узнала! Вы – записыватели! Вы в прошлом году к нам в школу приходили и читали стихи Есенина, выдавая их за свои… Вот прикол был!
Девочка завизжала от восторга и к ней сбежались мальчики и девочки в красных лентах.
- Узнаёте? – закричала девочка. – Это записыватели, которые в прошлом году нам Есенина читали! Давайте попросим их почитать сейчас? Я им обещала самогон отдать.
Мальчики и девочки, которые уже наглотались экстази, были согласны.
Моня, скроив наиглупейшую рожу, начал читать:
- Ты жива ещё, моя старушка?
- Жив и я, - хором заорали мальчики и девочки, - Привет тебе, привет…
Таким образом, записыватели перечитали почти всю «Москву кабацкую» и заработали свой самогон.
- К художникам идти нет смысла, - хмуро заявил Щюра и повернулся в сторону родного офиса.
- А может, продадим самогон и купим экстази? – сделала неожиданное предложение Мина.
- Переходим на «колёса»? – хмыкнул Моня.
- Давайте не сбиваться с нашего пути, - строго произнёс Щюра и раздал своим друзьям-подчинённым по бутылочке самогона…
Очнулись записыватели только утром 1 июня, но опохмелиться им не удалось, потому что День защиты детей был днём вынужденной трезвости.
Рос Эзопов, астраханский областной общественно-политический еженедельник "Факт и компромат", № 21 (631)
