Руководитель местных записывателей Щюра был на все сто пудов приземлённым человеком. В духовный мир он не верил и не хотел верить. Поэтому он больше всего любил общаться с коммунистами. При них не надо было делать вид, что веришь в Бога - достаточно было верить в безгрешную жизнь Ленина, Сталина и Лазаря Кагановича. В этой позитивной жизненной позиции Щюру всеми силами поддерживали его подчиненные, собутыльники и друзья Моня и Мина. Они верили только в деньги и в то, что можно купить за эти деньги. Записыватели играли в одну из своих любимых игр – «кто кого пересмотрит». Выигрывала Мина. В самый напряженный момент игры она говорила «А у тебя брюки расстёгнуты» или «А чего это у тебя брюки топорщатся?», или «А откуда у тебя на брюках белые пятна? Отряхиваться надо аккуратнее…». Моня и Щюра всё время ловились, опускали глаза и проигрывали. Подсчет очков вёл Щура. - Здесь только что лежала моя ручка! – вскричал Щюра. – Кто её взял? Моня покачал головой. Он понимал раздражительность Щюры. Тот на днях стал лауреатом очередной литературной премии, за которую пришлось заплатить дорогой ценой - выложить московским шкуродерам всё, что было накоплено литературным попрошайничеством за последние десять лет. - Да вон твоя ручка на журнальном столике что-то пишет, - мурлыкнула Мина, - Она сама пишет! – завизжала обычно спокойная записывательница. Литературная троица подскочила к журнальному столику. «Помогите мне!» - было написано на открытом блокноте, давно оставленном кем-то в офисе записывателей, которые блокнотами пользовались редко, предпочитая более весёлое времяпровождение. «Кто ты?» - накарябал Щюра, вырвав ручку из пустоты. «Я был таким же записывателем, как и вы, - появился на бумаге ответ. – В далёком от вас областном отделении записывателей… Я умер неотомщенным, а это позор для записывателя. Такие как я – изгои в загробной иерархии». «Расскажи подробнее», - черканул Щюра. Рассказ был скорбным. Тридцать лет назад пожилой записыватель в штыки встретил молодого нахрапистого бумагомарателя, мечтавшего влиться в престижный в то время союз записывателей. Он критиковал его и один на один, и публично. Он высмеивал его литературные амбиции и его самого. Как говорится, коса нашла на камень… Молодое дарование с кампанией друзей подкараулил своего критика и зверски избил. Пьяным негодяям этого показалось мало. Записывателя изнасиловали, рассчитывая, что в этом случае тот не будет поднимать шума. Но он не стал таиться. Над молодым «гением» сгустились тучи. Родители литературного дарования бросились к избитому и поруганному старику умолять о прощении. Точку в этой истории поставил обком КПСС. Старика вызвал первый секретарь и убедил не подавать заявления в милицию на перспективного молодого литератора… Через тридцать лет молодой литератор стал руководителем отделения записывателей, лауреатом многочисленных премий. Старый записыватель был у него в подчинении и терпел ежедневные издевательства… «Он меня убил. Я не мог жить с таким позором. Я написал статью и опубликовал ее в одной из местных газет. Я описал ту давнишнюю историю, ничего не умалчивая. Мой враг подал иск в суд о защите свой чести и компенсации морального вреда… Он выиграл суд, и у меня стали удерживать половину пенсии в погашение компенсации насильнику и клеветнику… Он убил меня…». «А ты ему еще после того раза давал?», - ухмыляясь написал Щюра. «Что?! Как вы смеете? Вы такая же гадина!». «А ты как думал, пенёк уделанный? – быстро застрочил Щюра, - Я бы с тобой тоже позабавился, будь спокоен. Так что никакого сочувствия не жди, гомик. У меня тоже была такая история. И у меня критики были, и все получили свою порцию оплеух и пинков, чтобы знали, кого можно критиковать, а кого нельзя!». В этот момент в кабинете резко потемнело, а когда вспыхнул свет, блокнот исчез. Под потолком раздался скрипучий смех, и тихий невыразительный голос заявил: - Блокнот будет передан в одну из независимых газет… Троица молча расселась вокруг стола. - Ничего он мне не сделает, - как быто споря с кем-то, заявил Щюра, - у меня в судах всё схвачено, а если позабыли, так я Мальвину напрягу, - его указания – закон для судей. И записыватели снова уставились друг на друга бессовестными глазами. Рос Эзопов, Астраханский общественно-политический еженедельник "Факт и компромат" № 10 (571), 14.03.2014 г.