Главный местечковый записыватель Щюра в последние годы своей противоречивой жизни ничего не писал, а только получал литературные премии, о которых договаривался с устроителями старый дружок Мальвина, ставший очень влиятельным человеком в столице.
В ожидании премии Щюра ежедневно квасил со своими старыми собутыльниками и подельниками Моней и Миной.
Надо сказать, что Щюра, если не было депутатских заседаний и коммунарских партсобраний, целые дни просиживал брюки в офисе записывателей, а поэтому довольно много времени проводил в спецпомещении, где можно было в своё удовольствие посидеть и подумать. Являясь по собственному убеждению человеком старой закалки, главный записыватель пользовался не туалетной бумагой, а старыми газетами, в которых порой вычитывал непонятные слова. О непонятных словах Щюра всегда спрашивал всезнайку Мину.
Вот и теперь шаркающей походкой приближаясь к столу, за которым ждали его подчинённые собутыльники, Щюра ещё раз вгляделся в газетный обрывок, захваченный в туалете.
– Что такое флешмоб?
– Живые картинки в публичных местах, которые образуют договорившиеся между собой люди, – не задумываясь, отвечала Мина, предельно точно разливая водку по стопкам.
– А зачем? – как всегда не въехал «широко известный» Щюра.
– Заявить о себе или просто приколоться…
– Для чего? – продолжал тупить главный записыватель.
Щюра не мог сочинить даже маленького рассказа с самым незамысловатым сюжетом, но по жизни врал постоянно и без видимых причин.
– Наше отделение союза записывателей должно заявить о себе! – загорелся Щюра, – завтра объявляю общее собрание членов союза записывателей! Будем организовывать первый флешмоб.
Собрание с восторгом встретило сообщение о проведении флешмоба, но жаркие споры разгорелись о тематике. Одни предлагали собраться на площади Базарной и прочитать там стихотворение Пушкина к Чаадаеву. Каждый из членов прочитает по одной строчке, а потом все хором прочтут стихотворение целиком.
– Дельно, – похвалил Щюра, – только читать мы будем моё концептуальное стихотворение «Моне»…
– Это стихотворение читать нельзя, – затрепетали члены, – в нём слышится пропаганда сами знаете чего…
– Никакой там пропаганды нет, – отмахнулся Щюра и начал декламировать:
– Деньги потом, – резко оборвал Щюра, – всё вам мало – каждый год все получают по одной литературной премии с выплатой и с красивым дипломом… Надо радоваться… А вы всё о деньгах… После флешмоба получите ваши деньги…
Флешмоб прошёл без сучка, но с задоринкой.
Стихотворение было прочитано через пень в колоду – записыватели всё перепутали и чтение совершенно не воспринималось. Всё ясно стало, когда стих стали читать хором, и ещё всё стало понятно, когда все записыватели вытащили из своих карманов бутылки водки, распечатали их и застыли как бы в раздумье.
– Пить или не пить? – воззвала Мина, как и все записыватели сжимавшая в руке флакон предельно дешёвой водки.
– Пить, – заявил стоявший рядом Щюра и поднял над головой пузырь, – за культуру!
Все записыватели присосались к бутылкам.
Выдержали до конца только самые стойкие – Щюра, Моня, Мина и и кадровый лжесвидетель на щюриных судах Семячинский. Остальные смущённо прятали недопитые бутылки с пьянящим содержимым в карманы и сумки.
Мина не успела спрятать или убрать пустую бутылку и застыла, прижимая к себе стеклотару, в общем плане напоминая некоторым образом пресловутую Зою – только вместо иконы сжимающая в руках пустую водочную бутылку.
– Флешмоб, организованный местным отделением союза записывателей, затянулся, – проговаривала на свой диктофон Расчёскина, – видимо, это совсем новая форма протеста против равнодушия властей к проблемам культуры.
Между тем короткий зимний день катился к своему вечеру. Похолодало, но весь местный творческий союз совершенно нетворческих людей застыл посреди Базарной площади.
Из сгущающегося сумрака материализовался старший участковый Оттомухамедов – незаконнорожденный сын местной красавицы и немца из ГДР.
– Флешмоб не оправдал наших ожиданий, – громко рассуждал главный записыватель, – оппозиция благодаря Расчёскиной подняла нас на щит, но жёлтая пресса как всегда выдала по полной статьёй «Флешмоб: дуракам закон не писан»… Опять придётся обращаться в суд… Надеюсь, что Мальвина – Белый Зуб не оставит нас своими заботами…
Моня только хмыкнул.
Мина молчала. Правой рукой она ловко управлялась стопкой, ритмично опрокидывая её содержимое в себя, а левой прижимала к себе пустую бутылку водки, которую даже медики не сумели забрать у неё.
– Следующий флешмоб отмочим в Москве, – дерзко решил Щюра.
– Я не поеду, – отказался битый лопаткой Моня, находящийся под подпиской о невыезде.
Мина загадочно улыбалась, в мечтах представляя себя главой местных записывателей после того, как Щюра по результату московского флешмоба неизбежно окажется в дурке.
AST-NEWS.ru
В ожидании премии Щюра ежедневно квасил со своими старыми собутыльниками и подельниками Моней и Миной.
Надо сказать, что Щюра, если не было депутатских заседаний и коммунарских партсобраний, целые дни просиживал брюки в офисе записывателей, а поэтому довольно много времени проводил в спецпомещении, где можно было в своё удовольствие посидеть и подумать. Являясь по собственному убеждению человеком старой закалки, главный записыватель пользовался не туалетной бумагой, а старыми газетами, в которых порой вычитывал непонятные слова. О непонятных словах Щюра всегда спрашивал всезнайку Мину.
Вот и теперь шаркающей походкой приближаясь к столу, за которым ждали его подчинённые собутыльники, Щюра ещё раз вгляделся в газетный обрывок, захваченный в туалете.
– Что такое флешмоб?
– Живые картинки в публичных местах, которые образуют договорившиеся между собой люди, – не задумываясь, отвечала Мина, предельно точно разливая водку по стопкам.
– А зачем? – как всегда не въехал «широко известный» Щюра.
– Заявить о себе или просто приколоться…
– Для чего? – продолжал тупить главный записыватель.
Щюра не мог сочинить даже маленького рассказа с самым незамысловатым сюжетом, но по жизни врал постоянно и без видимых причин.
Среди прочего вранья было и то, что во всех официальных биографиях Щюры было записано, что он – коренный житель, хотя в паспорте «коренного жителя» чёрным по белому местом рождения значился один из кишлаков Узбекистана, где служил отец Щюры – сержант-сверхсрочник…– Флешмобы призваны напомнить обществу о существовании и деятельности определённой организации или общественного объединения, – терпеливо втолковывала Мина.
– Наше отделение союза записывателей должно заявить о себе! – загорелся Щюра, – завтра объявляю общее собрание членов союза записывателей! Будем организовывать первый флешмоб.
Собрание с восторгом встретило сообщение о проведении флешмоба, но жаркие споры разгорелись о тематике. Одни предлагали собраться на площади Базарной и прочитать там стихотворение Пушкина к Чаадаеву. Каждый из членов прочитает по одной строчке, а потом все хором прочтут стихотворение целиком.
– Дельно, – похвалил Щюра, – только читать мы будем моё концептуальное стихотворение «Моне»…
– Это стихотворение читать нельзя, – затрепетали члены, – в нём слышится пропаганда сами знаете чего…
– Никакой там пропаганды нет, – отмахнулся Щюра и начал декламировать:
Мы зря искали тихой славы,
Ведь слава – это лишь обман,
Награды – детские забавы,
И лживы как пустой туман.
Бухнуть – правдивое желанье,
Вполне уместное порой,
И надрывались мы душой
Желая с водкою свиданья
И первый ждя глоток святой,
Как ждёт парнишка молодой
На нарах первого свиданья.
Пока мы жаждою горим,
Пока сердца для пьянки живы,
Мой друг, водяре посвятим
Глотков чудесные порывы!
Пьянчуга, верь: придёт она, –
Канистра пьяненького счастья,
И ты воспрянешь ото сна,
И примешь в оргиях участье,
Прославив наши имена!
Мина быстро распечатала стих «Моне», определила очередность чтения между членами.– А деньги кто нам выдаст? – простонал кто-то из записывателей.
– Деньги потом, – резко оборвал Щюра, – всё вам мало – каждый год все получают по одной литературной премии с выплатой и с красивым дипломом… Надо радоваться… А вы всё о деньгах… После флешмоба получите ваши деньги…
Флешмоб прошёл без сучка, но с задоринкой.
Стихотворение было прочитано через пень в колоду – записыватели всё перепутали и чтение совершенно не воспринималось. Всё ясно стало, когда стих стали читать хором, и ещё всё стало понятно, когда все записыватели вытащили из своих карманов бутылки водки, распечатали их и застыли как бы в раздумье.
– Пить или не пить? – воззвала Мина, как и все записыватели сжимавшая в руке флакон предельно дешёвой водки.
– Пить, – заявил стоявший рядом Щюра и поднял над головой пузырь, – за культуру!
Все записыватели присосались к бутылкам.
Выдержали до конца только самые стойкие – Щюра, Моня, Мина и и кадровый лжесвидетель на щюриных судах Семячинский. Остальные смущённо прятали недопитые бутылки с пьянящим содержимым в карманы и сумки.
По плану в этот момент записыватели должны были разойтись, но расходиться не хотелось.Единственная журналистка, работающая на интернет-портал «Среднеазиатский узел» Расчёскина, бросилась было брать интервью, но ничего не вышло – все записыватели находились в загадочном состоянии, которое знающие медики называют каталепсией, а не знающие – остолбенением.
Мина не успела спрятать или убрать пустую бутылку и застыла, прижимая к себе стеклотару, в общем плане напоминая некоторым образом пресловутую Зою – только вместо иконы сжимающая в руках пустую водочную бутылку.
– Флешмоб, организованный местным отделением союза записывателей, затянулся, – проговаривала на свой диктофон Расчёскина, – видимо, это совсем новая форма протеста против равнодушия властей к проблемам культуры.
Между тем короткий зимний день катился к своему вечеру. Похолодало, но весь местный творческий союз совершенно нетворческих людей застыл посреди Базарной площади.
Из сгущающегося сумрака материализовался старший участковый Оттомухамедов – незаконнорожденный сын местной красавицы и немца из ГДР.
Участковый быстро осмотрелся, допил флешмобовскую водку, выудив бутылки из карманов застывших членов и решительно вызвал «скорую помощь».Современная медицина как всегда оказалась на высоте – уже через три дня Щюра, Моня и Мина сидели, как ни в чём не бывало в офисе записывателей и дружно квасили палёный коньяк.
– Флешмоб не оправдал наших ожиданий, – громко рассуждал главный записыватель, – оппозиция благодаря Расчёскиной подняла нас на щит, но жёлтая пресса как всегда выдала по полной статьёй «Флешмоб: дуракам закон не писан»… Опять придётся обращаться в суд… Надеюсь, что Мальвина – Белый Зуб не оставит нас своими заботами…
Моня только хмыкнул.
Мина молчала. Правой рукой она ловко управлялась стопкой, ритмично опрокидывая её содержимое в себя, а левой прижимала к себе пустую бутылку водки, которую даже медики не сумели забрать у неё.
– Следующий флешмоб отмочим в Москве, – дерзко решил Щюра.
– Я не поеду, – отказался битый лопаткой Моня, находящийся под подпиской о невыезде.
Мина загадочно улыбалась, в мечтах представляя себя главой местных записывателей после того, как Щюра по результату московского флешмоба неизбежно окажется в дурке.
Рос Эзопов, астраханский областной общественно-политический еженедельник «Факт и компромат», №8 (718), 2017 г.
