Главный местечковый записыватель Щюра не любил посетителей, но когда приходил к нему истинный собрат по творчеству – он расцветал. Престарелый записыватель-поэт Мушков прежде был поэтом колхозного раздолья. Со сменой общественно-политической формации ему пришлось перейти на воспевание фермерского, как он говорил – кулацкого труда, но колхозное нет-нет, а прорывалось в никому не нужном творчестве.
…На нём всё фермерское хозяйство
И в дождь, и жару, и в мороз.
Глядишь на него – и ясно:
Всему научил колхоз…
- Превосходно! – воскликнул Щюра, прочитав вслух и с выражением поэтические откровения Мушкова – Я буду рекомендовать министерству культуры опубликовать полное собрание твоих произведений… Подключим министерство сельского хозяйства… Там смена руководства… Старого министра чуть не посадили.. Пару сотен миллионов хапнул… Старой закалки мужик… К нему тоже обращусь… Ему посвящение сделаем… Может, выделит малую толику..
- Спасибо, – чуть не плакал старый записыватель.
- Не за что, – отмахнулся Щюра, – мы – истинные записыватели – должны держаться вместе и поддерживать друг друга супротив графоманов…
- У-у-у, графоманы проклятые! – заревел старый записыватель – Куды ни глянешь – их везде читают! Пелевены какие-то, акунины, кинги…
- Сейчас и газеты графоманские пошли, – вторил Щюра, – Раньше-то газеты не читали. Глянешь, какой там пленум или съезд, и несёшь её милую в отхожее место – последний раз послужить трудовому народу, а то перед этим что-нибудь в неё можно было и завернуть – бутылку, али шмот колбасы из спецмагазина… А сейчас газеты читают! Это где было видано, чтобы газеты читали?!... Одолели графоманы!
За беседой двух поэтических титанов с дивана молча наблюдали Моня и Мина, пытающиеся не упустить нить разговора, чтобы при случае гармонично влиться в беседу без ущерба смыслу.
- А не выпить ли нам с устатку, старинушка? – наконец-то прорвало Щюру. – Не посидеть ли нам рядком, как говорится? Не пустить ли нам по кругу чашу праздничную?
- А рюмашек нет? – испугался Мушков. – Я самогон из чаши пить не привык…
- Так ты свой самогон привёз?! – восторженно вскричал Щюра.
Мина радостно завизжала, а Моня, скорчив ужасно глупую физиономию, прочитал свой стих, посвящённый своему любимому времяпровождению:
…Мы пили с дедом самогон,
И не хватило самогона,
И в ход пошёл одеколон,
Но мало нам одеколона.
И побежал старик за водкой
Тропою старых партизан…
Принёс он водки этой столько,
Что пили водку как нарзан…
- Что мне нравится в твоих стихах, - закатил глаза от восторга Мушков, - что в них всё как в жизни…
- Жизненные стихи, – важно кивнул главой Щюра, – Что-то у нас разговоры возобладают над делом… Пора на стол накрывать!
Чего-чего, а просить записывателей накрыть на стол дважды не было нужды. Моментально на столе появились стопочки по числу участников застолья, уже открытые консервные банки «Кильки в томате», хлеб, порезанный на куски, солёные огурчики, банка с вареньем – как показатель того, что за столом присутствует дама. Без Мины варенья на столе никто бы не потерпел.
В последнюю очередь на столе появилась громадная бутыль с самогоном. За неровным бутылочным стеклом тяжело притаились почти десять литров крепкого напитка.
- За настоящую поэзию! – поднял тост Щюра. – И за наше руководство, понимающее толк в литературе!
- Да, – кивнул Моня, – нам повезло. Кое-где появляются читающие министры культуры, и там нашему брату-записывателю приходится плохо…
Подняли следующий тост за нескладного поэта 18 века Навозниковского, объяленного в регионе стараниями Щюры великим.
- А я борюсь с графоманами по своему, – с гордостью похвалился Мушков и достал откуда-то из подмышки маленькую книжицу в мягком переплёте.
- «Свеча» Беллы Ахмадулиной! – вскричала Мина.
- Она, – кивнул поэт-записыватель из сельской местности. – Я в районной библиотеке веду литературную студию с начинающими записывателями, учу, так сказать, уму-разуму подрастающее поколение… И наряду с этим очищаю библиотеку от графоманов…
- Вы воруете книги из библиотеки?! – ахнула Мина.
- Я очищаю библиотеку, – поправил её Мушков, – беру книги, которые вредно читать и уничтожаю…
- Как уничтожаете?! – ужаснулась Мина.
- Обычно сжигаю в печке, – добро улыбнулся Мушков, – на разжигу хорошо идёт. А эту принёс, чтобы вас приобщить к доброму делу…
Подняли ещё один тост за коммунистов, при которых записывателям жилось привольно и богато.
- А у нас печки нет, – смутился Щюра, перебрасывая из руки в руку книжечку Беллы Ахмадулиной.
- А мы порвём в мелкие клочья, – задорно рассмеялся Мушков, – руки-то есть. Вон у нас сколько рук!
- Я вам деньги дам, только не рвите, – чуть не плакала Мина, – мне было четырнадцать лет, когда вышла эта книга. В библиотеки книга пришла, а в магазинах книжных её не было. Как я мечтала иметь эту книгу… Я вам триста рублей дам?
- Вот и хорошо, что не имела, – стал серьёзным Мушков, – а имела бы, могла не стать хорошей записывательницей… Стала бы графоманкой, как эта Белла… Эту заразу изничтожать надо!
- Рвём? – гаркнул Моня.
- Рвём! – завопили записыватели.
Трое мужиков в момент превратили «Свечу» в груду неряшливых обрывков.
- Читай, если хочешь, - загоготал Щюра, отодвигая клочья стихов Мине. – Жаль, что больше нет!
- Кто сказал, что нет? – деланно удивился Мушков, доставая из-за пазухи ещё одну тонкую книжечку.
- Это же «Осенний крик ястреба» Иосифа Бродского, издание 1990 года! Прижизненное издание, первая книга его стихов, изданная в СССР, – Мина почти лишилась чувств. – Я вам дам 500 рублей, только отдайте эту книжечку мне!
- Рвём! – ревел Щюра, войдя во вкус. – Кстати, в областной и городской библиотеках полно произведений графоманов. Объявляем войну графоманам!
- Это варварство! – выходила из себя Мина. – Вы ничего не создаёте сами и ненавидите настоящих создателей!
- Вон как запела, – пробормотал Щюра и сразу по-хозяйски распорядился, – Больше ей не наливать! Мина переходит на слабый чаёчек!
- Не хочу я чаёчку! – протестовала Мина.
- Порвёшь книжку Бродского – нальём, - тихо предложил Щюра.
- Никогда! – закричала Мина, но руки сами собой потянулись к тонкой книге.
После того как с книгой Бродского было закончено, Щюра сам налил Мине полную стопку.
- С завтрашнего дня начнешь таскать книги из абонемента, – дал Щюра задание Мине, – тебе под платьем удобно. Вытаскивать надо всех графоманов прошлого и настоящего.
После этого пили исключительно за текущий год литературы.
Рос Эзопов, астраханский областной общественно-политический еженедельник "Факт и компромат", № 24 (634)
