Главный местечковый записыватель Щюра устал от безделья. При всей уродливости своей испорченной натуры, он оставался человеком, и этот человек, спрятанный внутри жирного Щюры, тосковал по настоящему делу, после исполнения которого можно сказать, не кривя душой, – «я сделал это!»
Писал Щюра плохо. Наставительный тон его публицистических статей не нравился и самому Щюре, но он уже ничего другого не мог делать. Иначе он не мог, как не мог не врать и не подличать.
Порой в сознании Щюры проносилось желание покончить с этой нелепой жизнью. Он мысленно травился ядом, бросался из окна двадцатого этажа, вскрывал вены на руках и ногах, стрелялся из любимого охотничьего ружья, вешался на спинке стула, а на столе оставлял записку с пронзительными словами: «Люди, я любил вас!»
Но это были только пустые мечтания – Щюре легче было убить полгорода, но не себя, единственного и неповторимого…
Размышления Щюры прервал гражданин средних лет, появившийся посреди офиса записывателей.
– Здравствуйте, – сказал гражданин, и по тому, как он это произнёс, стало понятно, что прибыл он издалека.
– Здравствуйте, – вяло отвечал Щюра. Он давно ждал проверки из столичного союза записывателей, многие из руководителей которого, хоть и получали литературные премии из щедрых рук Щюры, считали деятельность Щюры фарсом и позором для всех записывателей.
– Нет, – успокоил Щюру гость, – я не из столичного союза записывателей.
Гражданин немного помолчал, а потом представился.
– Меня зовут У, – певуче произнёс незнакомец. – Я прибыл с дружеским визитом с планеты У… Я приветствую в вашем лице всё прогрессивное человечество…
«Псих» – подумал Щюра.
– Я не псих, – возразил У, – наша встреча не случайна, потому что вы – великий поэт-переводчик, а я – поэт… Ваши переводы уникальны, потому что переводы всех остальных переводчиков вашей планеты незаметны – они как бы находятся в тени авторов, а ваши переводы превалируют над авторским текстом…
– Да, – согласился Щюра, – из кала конфетки делаю…
– Сделайте перевод моих слабых стихов! – взмолился У.
– Ты, – немного смягчился Щюра, – во-первах садись насупротив меня…
У покорно сел у стола, за которым восседал главный записыватель.
– Читай, – распорядился Щюра, – читай, а потом давай перевод построчный…
– У-у-у-у-у-у, - затянул У. Все «у», произносимые им, были не похожи друг на друга, – они то соглашались между собой, то спорили, а то и откровенно ругались. Протянув последнее долгое «у», инопланетный поэт смолк.
– А перевод? – спросил Щюра.
– На небе звёзды, – начал деловито переводить У, – Ты одна из них, потому что я тебя вижу, но ты далека от меня. Я мог бы сесть на ракету и прилететь к тебе, но лучше обойтись без техники, чтобы стать ближе друг к другу… Сможешь что-нибудь написать? – поинтересовался У у Щюры.
Щюра сделал вид, что глубоко задумался, а потом выдал «экспромт»: стихи Маяковского, что тут же раскусил У.
– Неплохо, – кивнул головой У – Неплохо, даже если учесть, что это сто лет назад написал Владимир Маяковский.
– Может, хватит ломать комедию?! – взорвался Щюра. – Кто тебя подослал? Я же вас засужу. Вы мне годами платить будете!
– Я – инопланетянин, – совсем не обиделся У, – меня никто не посылал.
– Докажи! – взревел Щюра.
– Нет ничего легче, – улыбнулся пришелец, вынув из кармана небольшой цилиндр и направив его на Щюру…
Главный записыватель оказался в непривычном для него месте, где с зелёного неба светили два солнца. В городе, посреди которого стоял Щюра, высились шарообразные дома с круглыми дверями и окнами, а по самому городу катались шарообразные существа, издающие уже знакомый Щюре звук «у».
Одно из существ подкатилось к Щюре, взяло его за руку своим щупальцем и вместе с рукой сдёрнуло всю внешнюю оболочку главного записывателя, под которой оказалось шарообразное тело.
– У-у-у-у-у, – сказал Щюра существу слова благодарности.
– У-у-у-у-у, – ответило существо, поприветствовав Щюру с возвращением на родную планету из длительной командировки на чужую планету, которую жители планеты У давно хотели бы захватить, но у них ничего не получалось, потому что жители планеты У ни одного дела не могли довести до конца.
– У-у-у-у-у, – услышал Щюра знакомый голос.
Он обернулся. Перед ним стояла У – его любимая, которую он оставил много периодов времени тому назад. Щюра бросился к ней.
Два шара вдавились друг в друга, образовав один шар. Это был акт любви, который не мог шокировать окружающих, потому что окружающие также периодически образовывали из двух шаров новые.
Но Щюре не дали долго наслаждаться.
Его вызвали в Верховный Национальный Совет, где он должен был дать отчёт о своём пребывании на Земле.
Перемещаться в пространстве планеты У было просто – надо было только захотеть оказаться в каком-нибудь месте, – и ты там оказывался.
В Верховном Национальном Совете царила напряжённая обстановка – все члены Совета просто вибрировали от напряжения. Видно было, что им хотелось вдавиться друг в друга, но серьёзность ситуации не позволяла этого делать.
Отчёт Щюры был короток. Он подчинил своему влиянию небольшой регион в самой крупной стране Земли, но дальше этого региона влияние, хоть лопни, не распространяется.
– У-у-у-у-у! – вещали Щюре члены Совета, что означало наказ занимать ключевые позиции в руководстве региона.
– У-у-у-у-у, – отвечал Щюра, объясняя, что он на данный момент является депутатом, главным записывателем, научным сотрудником и без пяти минут Народным записывателем. Звание нарзапа даёт ему громадные преимущества в будущем…
– У-у-у-у-у, – немного подумав, добавил Щюра, выразив неудовольствие тем, что в образе человека он теряет память о своей шарообразной жизни. По мнению Щюры эта память мобилизовала бы его на более активное продвижение и завоевание влияния в человеческом обществе.
– У-у-у-у, – угрожающе загудел Совет, обвиняя Щюру в том, что на земле он занялся не своим делом. Вместо того чтобы работать инженером, руководителем производства, он занимается халтурой, выдавая её за высокое искусство.
– У-у-у-у-у, – рокотал Совет, обличая в Щюре бездаря, взявшегося не за своё дело и тем самым завалившего особо важное задание межгалактического значения.
– Давайте поговорим без этих ваших «у», – неожиданно Щюра решил перевести разговор в привычное для него русло.
Оказалось, что все члены Совета владеют земным наречием.
– Я, – говорил шарообразный Щюра, – вношу дисгармонию в человеческое общество. Мои записывательские «шедевры» подтачивают истинную культуры человеческого общества, меняют полярность оценки творчества. Плохое приобретает знак «плюс», а хорошее – знак «минус». Это неминуемо приведёт к всесторонней деградации во всех областях знания, и человечество, утратив духовные скрепы, рухнет в бездну бездуховности и всеобщего маразма.
– Пока мы видим, как это происходит с тобой, – вмешался один из членов Совета, – ты сам деградируешь в своём человеческом облике. Только поэтому мы и прислали нашего эмиссара…
– А почему у моего человеческого Щюры, – вскричал Щюра, – нет памяти о его шаровой сущности? Почему вы отняли у своего посланца ощущение значительности его высокой миссии?
– Это ощущение заложено в подсознание Щюры, – объяснил один из членов Совета.
– Я страдал на Земле от одиночества, – жаловался Щюра, – теперь-то я понимаю, отчего это чувство царило во мне…
– Ты там совсем не одинок, – шарообразно «улыбнулся» член совета, особо симпатизировавший Щюре, – рядом с тобой всегда твои друзья, не осознающие своей шарообразности…
– Мина и Моня наши?! – вскричал Щюра.
– Да, да, – успокаивали Щюру со всех сторон.
– А я вернусь на Землю? – с трепетом в голосе спросил Щюра.
– Естественно. Твоя миссия входит в завершающую фазу. Теперь вы втроём будете действовать более целенаправленно.
Щюру загрузили новыми видами энцефалитных клещей, штаммами различных вирусов, ещё не виданных на земле, несколькими флаконами катализатора, одной капли которого было достаточно, чтобы превратить любую палёную водку или самогон в элитный алкоголь с галлюциногенной пробивкой после каждого тоста…
Вернувшись на Землю, Щюра оказался в пустом офисе записывателей.
Он деловито рассовал привезённые препараты и вещества по ящикам стола, выпил дагестанского коньяка, добавив в него каплю катализатора, и принялся ждать своих друзей, представляя, как будет вжиматься в них…
Мина и Моня появились под вечер. Оба были слегка поддаты и огорчены очередными нападками местных журналюг, продолжающих обличать местечковое отделение союза записывателей во всех мыслимых и немыслимых грехах.
– Засудим гадов! – успокоил друзей Щюра. – Не впервой нам с них деньги получать. Пока Фиолет у власти, суды завсегда на нашей стороне будут…
Друзья сели за стол. Щюра вначале налил палёную продукцию в чистом виде, потом разлил то же самое, но добавив катализатор.
– Шикарно! – восторгался Моня. – Высший класс!
– Бесподобно! – закатывала глаза Мина. – Что это?
– Это привет с нашей родной планеты У, – улыбнулся Щюра, сдёрнув с себя и своих друзей личины человеческого облика.
Три шара некоторое время разглядывали друг друга, испуская восторженные звуки «у-у-у-у», а потом, не смолкая, начали вдавливаться друг в друга.
Задрипанный записывательский офис ещё никогда не вмещал в себе столько любви и одновременно столько ненависти ко всему земному.
Рос Эзопов, астраханский областной общественно-политический еженедельник «Факт и компромат», № 19 (677)
AST-NEWS.ru
Писал Щюра плохо. Наставительный тон его публицистических статей не нравился и самому Щюре, но он уже ничего другого не мог делать. Иначе он не мог, как не мог не врать и не подличать.
Порой в сознании Щюры проносилось желание покончить с этой нелепой жизнью. Он мысленно травился ядом, бросался из окна двадцатого этажа, вскрывал вены на руках и ногах, стрелялся из любимого охотничьего ружья, вешался на спинке стула, а на столе оставлял записку с пронзительными словами: «Люди, я любил вас!»
Но это были только пустые мечтания – Щюре легче было убить полгорода, но не себя, единственного и неповторимого…
Размышления Щюры прервал гражданин средних лет, появившийся посреди офиса записывателей.
– Здравствуйте, – сказал гражданин, и по тому, как он это произнёс, стало понятно, что прибыл он издалека.
– Здравствуйте, – вяло отвечал Щюра. Он давно ждал проверки из столичного союза записывателей, многие из руководителей которого, хоть и получали литературные премии из щедрых рук Щюры, считали деятельность Щюры фарсом и позором для всех записывателей.
– Нет, – успокоил Щюру гость, – я не из столичного союза записывателей.
Гражданин немного помолчал, а потом представился.
– Меня зовут У, – певуче произнёс незнакомец. – Я прибыл с дружеским визитом с планеты У… Я приветствую в вашем лице всё прогрессивное человечество…
«Псих» – подумал Щюра.
– Я не псих, – возразил У, – наша встреча не случайна, потому что вы – великий поэт-переводчик, а я – поэт… Ваши переводы уникальны, потому что переводы всех остальных переводчиков вашей планеты незаметны – они как бы находятся в тени авторов, а ваши переводы превалируют над авторским текстом…
– Да, – согласился Щюра, – из кала конфетки делаю…
– Сделайте перевод моих слабых стихов! – взмолился У.
– Ты, – немного смягчился Щюра, – во-первах садись насупротив меня…
У покорно сел у стола, за которым восседал главный записыватель.
– Читай, – распорядился Щюра, – читай, а потом давай перевод построчный…
– У-у-у-у-у-у, - затянул У. Все «у», произносимые им, были не похожи друг на друга, – они то соглашались между собой, то спорили, а то и откровенно ругались. Протянув последнее долгое «у», инопланетный поэт смолк.
– А перевод? – спросил Щюра.
– На небе звёзды, – начал деловито переводить У, – Ты одна из них, потому что я тебя вижу, но ты далека от меня. Я мог бы сесть на ракету и прилететь к тебе, но лучше обойтись без техники, чтобы стать ближе друг к другу… Сможешь что-нибудь написать? – поинтересовался У у Щюры.
Щюра сделал вид, что глубоко задумался, а потом выдал «экспромт»: стихи Маяковского, что тут же раскусил У.
– Неплохо, – кивнул головой У – Неплохо, даже если учесть, что это сто лет назад написал Владимир Маяковский.
– Может, хватит ломать комедию?! – взорвался Щюра. – Кто тебя подослал? Я же вас засужу. Вы мне годами платить будете!
– Я – инопланетянин, – совсем не обиделся У, – меня никто не посылал.
– Докажи! – взревел Щюра.
– Нет ничего легче, – улыбнулся пришелец, вынув из кармана небольшой цилиндр и направив его на Щюру…
Главный записыватель оказался в непривычном для него месте, где с зелёного неба светили два солнца. В городе, посреди которого стоял Щюра, высились шарообразные дома с круглыми дверями и окнами, а по самому городу катались шарообразные существа, издающие уже знакомый Щюре звук «у».
Одно из существ подкатилось к Щюре, взяло его за руку своим щупальцем и вместе с рукой сдёрнуло всю внешнюю оболочку главного записывателя, под которой оказалось шарообразное тело.
– У-у-у-у-у, – сказал Щюра существу слова благодарности.
– У-у-у-у-у, – ответило существо, поприветствовав Щюру с возвращением на родную планету из длительной командировки на чужую планету, которую жители планеты У давно хотели бы захватить, но у них ничего не получалось, потому что жители планеты У ни одного дела не могли довести до конца.
– У-у-у-у-у, – услышал Щюра знакомый голос.
Он обернулся. Перед ним стояла У – его любимая, которую он оставил много периодов времени тому назад. Щюра бросился к ней.
Два шара вдавились друг в друга, образовав один шар. Это был акт любви, который не мог шокировать окружающих, потому что окружающие также периодически образовывали из двух шаров новые.
Но Щюре не дали долго наслаждаться.
Его вызвали в Верховный Национальный Совет, где он должен был дать отчёт о своём пребывании на Земле.
Перемещаться в пространстве планеты У было просто – надо было только захотеть оказаться в каком-нибудь месте, – и ты там оказывался.
В Верховном Национальном Совете царила напряжённая обстановка – все члены Совета просто вибрировали от напряжения. Видно было, что им хотелось вдавиться друг в друга, но серьёзность ситуации не позволяла этого делать.
Отчёт Щюры был короток. Он подчинил своему влиянию небольшой регион в самой крупной стране Земли, но дальше этого региона влияние, хоть лопни, не распространяется.
– У-у-у-у-у! – вещали Щюре члены Совета, что означало наказ занимать ключевые позиции в руководстве региона.
– У-у-у-у-у, – отвечал Щюра, объясняя, что он на данный момент является депутатом, главным записывателем, научным сотрудником и без пяти минут Народным записывателем. Звание нарзапа даёт ему громадные преимущества в будущем…
– У-у-у-у-у, – немного подумав, добавил Щюра, выразив неудовольствие тем, что в образе человека он теряет память о своей шарообразной жизни. По мнению Щюры эта память мобилизовала бы его на более активное продвижение и завоевание влияния в человеческом обществе.
– У-у-у-у, – угрожающе загудел Совет, обвиняя Щюру в том, что на земле он занялся не своим делом. Вместо того чтобы работать инженером, руководителем производства, он занимается халтурой, выдавая её за высокое искусство.
– У-у-у-у-у, – рокотал Совет, обличая в Щюре бездаря, взявшегося не за своё дело и тем самым завалившего особо важное задание межгалактического значения.
– Давайте поговорим без этих ваших «у», – неожиданно Щюра решил перевести разговор в привычное для него русло.
Оказалось, что все члены Совета владеют земным наречием.
– Я, – говорил шарообразный Щюра, – вношу дисгармонию в человеческое общество. Мои записывательские «шедевры» подтачивают истинную культуры человеческого общества, меняют полярность оценки творчества. Плохое приобретает знак «плюс», а хорошее – знак «минус». Это неминуемо приведёт к всесторонней деградации во всех областях знания, и человечество, утратив духовные скрепы, рухнет в бездну бездуховности и всеобщего маразма.
– Пока мы видим, как это происходит с тобой, – вмешался один из членов Совета, – ты сам деградируешь в своём человеческом облике. Только поэтому мы и прислали нашего эмиссара…
– А почему у моего человеческого Щюры, – вскричал Щюра, – нет памяти о его шаровой сущности? Почему вы отняли у своего посланца ощущение значительности его высокой миссии?
– Это ощущение заложено в подсознание Щюры, – объяснил один из членов Совета.
– Я страдал на Земле от одиночества, – жаловался Щюра, – теперь-то я понимаю, отчего это чувство царило во мне…
– Ты там совсем не одинок, – шарообразно «улыбнулся» член совета, особо симпатизировавший Щюре, – рядом с тобой всегда твои друзья, не осознающие своей шарообразности…
– Мина и Моня наши?! – вскричал Щюра.
– Да, да, – успокаивали Щюру со всех сторон.
– А я вернусь на Землю? – с трепетом в голосе спросил Щюра.
– Естественно. Твоя миссия входит в завершающую фазу. Теперь вы втроём будете действовать более целенаправленно.
Щюру загрузили новыми видами энцефалитных клещей, штаммами различных вирусов, ещё не виданных на земле, несколькими флаконами катализатора, одной капли которого было достаточно, чтобы превратить любую палёную водку или самогон в элитный алкоголь с галлюциногенной пробивкой после каждого тоста…
Вернувшись на Землю, Щюра оказался в пустом офисе записывателей.
Он деловито рассовал привезённые препараты и вещества по ящикам стола, выпил дагестанского коньяка, добавив в него каплю катализатора, и принялся ждать своих друзей, представляя, как будет вжиматься в них…
Мина и Моня появились под вечер. Оба были слегка поддаты и огорчены очередными нападками местных журналюг, продолжающих обличать местечковое отделение союза записывателей во всех мыслимых и немыслимых грехах.
– Засудим гадов! – успокоил друзей Щюра. – Не впервой нам с них деньги получать. Пока Фиолет у власти, суды завсегда на нашей стороне будут…
Друзья сели за стол. Щюра вначале налил палёную продукцию в чистом виде, потом разлил то же самое, но добавив катализатор.
– Шикарно! – восторгался Моня. – Высший класс!
– Бесподобно! – закатывала глаза Мина. – Что это?
– Это привет с нашей родной планеты У, – улыбнулся Щюра, сдёрнув с себя и своих друзей личины человеческого облика.
Три шара некоторое время разглядывали друг друга, испуская восторженные звуки «у-у-у-у», а потом, не смолкая, начали вдавливаться друг в друга.
Задрипанный записывательский офис ещё никогда не вмещал в себе столько любви и одновременно столько ненависти ко всему земному.
Рос Эзопов, астраханский областной общественно-политический еженедельник «Факт и компромат», № 19 (677)
