Когда Щюра был ещё советским записывателем, он записывал только позитивные произведения – про счастливый труд строителей коммунизма, про Победу над фашизмом, про любовь к советской Родине. Негатив выливался только по отношению к американским империалистам.
Его произведения, как и произведения других записывателей, печатали огромными тиражами, хотя никто их и не читал. Но записывателей это не интересовало. Они получали солидные гонорары и славу.
После роспуска КПСС и развала СССР записыватели осиротели. Капиталистические издательства отказывались принимать для издания романы, повести, поэмы и стихи, наполненные высокой духовностью. Издавать стали то, что нравится читателям. Настало время кингов и чейзов, пелевиных и акуниных.
Щюра попробовал развить антисемитскую тему, но сразу запахло жареным и реальным сроком на зоне, где Щюре светила только печальная участь члена касты отверженных.
Художественные исторические полотна Щюры получались совершенно нечитабельными. Изданные за счет бюджета романы и повести раздаривались на творческих встречах. С печалью Щюра наблюдал по гримасам посетитетелей этих встреч, что его произведения люди берут неохотно даже в бесплатном режиме.
Раздражение от творческих неудач переросло в хроническую озлобленность на всех и вся.
Когда началась война в Чечне, в город, где жил Щюра, хлынули беженцы.
Они не попрошайничали, не унижались. Купив деревянную развалюху, эти люди своими силами и с помощью друзей и родни строили кирпичные дома, на первом этаже которых открывали магазинчики. Не пьянствуя и не бездельничая, эти люди потихоньку становились на ноги и уже помогали другим беженцам.
Это было непонятно Щюре, это раздражало его.
«Да ведь они нас вытесняют», - подумал однажды Щюра.
- Кавказ вытесняет нас! – продекламировал Щюра своим тоненьким голоском.
Щюра возродился. Из-под его пера одна за одной вылетали статьи, клеймящие выходцев с Кавказа. Статьи помещались в газете, издаваемой за счет бюджета, в публицистических сборниках, печатавшихся также за счет местных налогоплательщиков.
- Может, не надо? – иногда спрашивал кроткий здоровяк Моня, заглядывая в кабинет, где Щюра трудился над очередной статьёй.
- Надо, - отвечал Щюра, продолжая покрывать листы бумаги гневным антикавказским глаголом.
- Вспомни Пушкина и Лермонтова, которые воспевали Кавказ, - пыталась вразумить Щюру вечно юная и нетрезвая поэтесса Мина.
- Это был другой Кавказ, - огрызался Щюра.
Щюре говорили о том, что спортсмены с Северного Кавказа прославляют Россию на международных соревнованиях. Ему напоминали о мировой славе Махмуда Эсамбаева
- Они нас в спорте и культуре вытесняют, - отвечал на эти веские доводы Щюра.
- Почему же ты переводишь стихи поэтов с Северного Кавказа и берёшь за это деньги? – спрашивали щюрины оппоненты.
- Их всё равно никто не читает, - немного подумав, отвечал Щюра.
Вообще-то записыватели совсем не обижались на своего вождя, - ведь все они были русскими или евреями. Так что к Северному Кавказу и выходцам оттуда они были совершенно равнодушны.
А слава Щюры росла. Перед ним преклонялись члены КПРФ, престарелые ура-патриоты и прочие оппозиционеры-отщепенцы.
Весь город ждал, когда ваххабиты с Кавказа расправятся со своим идеологическим врагом.
Считали, что Щюру или взорвут, или застрелят, или траванут палёной водкой из Нальчика.
Щюра ходил именинником.
Но жизнь любит преподносить нам неожиданные сюрпризы.
Однажды у здания, в котором располагался офис записывателей, остановилась кавалькада иномарок. Из них вышли хмурые мужчины кавказской национальности.
«Убивать Щюру приехали», - решил весь город, но жизнь преподнесла еще один сюрприз.
С реди кавказских мужчин были чеченские воры в законе. Здесь был Абдурзаков Салманул по кличке «Тимур», Ахмадов Хусейн по кличке «Слепой», Бекаев Омар по кличке «Бек» и Габаршоев Асланбек по кличке «Аслан».
Криминальные авторитеты зашли в кабинет Щюры и вежливо поздоровались.
- Щюра, - обратился к хозяину кабинета «Бек», - мы очень благодарны тебе за поднятие авторитета жителей Кавказа вообще и чеченцев в частности. Мы долго думали, как вознаградить тебя. И решили короновать тебя в вора в законе…
- Но я никогда ничего не воровал, - возразил Щюра.
- Воровал, - не согласился «Бек», - ни один из нас не украл столько, сколько вытянул из бюджета ты на издание никому ненужных книжонок. Большую часть денег ты оставлял в своём кармане, а значит, что крал… Потом ты не служил в армии… Ты, по сути, нигде и никогда не работал…
Обряд коронования Щюры в воры в законе был проведён по всем правилам.
За это время Моня, получив деньги у хмурых авторитетов, сбегал за выпивкой и закуской. Так что сразу после коронации «Бек» поднял тост:
- За нового вора в законе!
- За ваше здоровье, друзья! – воскликнул Щюра.
Больше за этот день Щюра ничего не помнил.
Щюра проснулся как всегда не рано. После ВЧЕРАШНЕГО гудела голова. Хотелось водки, огурцов, рассола, но Щюра взял ручку и рабочий блокнот, чтобы выполнить свой принцип «ни дня без строчки».
Жизнь продолжается.
Рос Эзопов,
Астраханский общественно-политический еженедельник "Факт и компромат" № 28 (537), 26.07.2013 г.
