Когда Щюра писал (а писал Щюра всё свободное от застолий время, которого у него почти не оставалось), у него портилось настроение.
Судьбы Родины и народа вставали перед ним гранитными глыбами, которые сдвинуть не под силу было даже Щюре,
«Ро-ди-на!» – голосом Вуячича запело сознание, а из подсознания выплыло идиотское двустишие.
А теперь певец Вуячич
Вам пару песен завуячит…
Щюра замотал головой, пытаясь прогнать наваждение.
Ему надо было написать гневное стихотворение о попрании, разграблении и унижении Родины. Стих должен был обличить и заставить раскошелиться даже самого прижимистого хозяйственника и коммерсанта.
Наша жизнь –
одно сраженье.
Каждая душа – редут.
Вижу я как наважденье:
Мою Родину …
Щюра остановился. Он не мог написать слово, которое рвалось из его груди.
«Ладно, - мысленно решил Щюра, - потом допишу!»
Но вдохновенье не могло остановиться.
Кто ест хлеб,
а кто – салями
Далеко и там, и тут,
А за дальними полями
Твою Родину…
«Опять!? – мысленно возмутился Щюра. – Что делать?!»
- Мать! – позвал тогда Щюра супругу, возившуюся на кухне, - принеси-ка мне салями и немного хлеба. Мне хлеба меньше надо есть, а то полнею я что-то…
Но еда не могла остановить нахлынувшего вдохновения.
Мы виновны в этом сами.
Нам теперь совсем капут.
Под высокими горами
Нашу Родину…
«Да что же это такое!» – рассвирепел духом Щюра. Ненормативная лексика не могла присутствовать в его патриотическом и высокодуховном творчестве.
Вторая порция салями ничего не изменила.
Принеся третью порцию, супруга Щюры заглянула через его пухлое плечо.
- Согнут они её, - сказала жена Щюры, - согнут они её бедную…
Жена ушла, а Щюра возликовал. Давно у него не выходило таких удачных стихов.
Распечатав стихотворение, Щюра бросился в водоворот жизни, кипящей за дверями его подъезда…
Его целью бил директор ООО «Роскамышнадзор», обещавший дать денег на издание патриотических стихов.
- Ну, как, директор? – спросил Щюра, прочитав стих. – Понравилось?
- Здорово, - признался директор, смахивая невольную слезу. – Только денег у меня нет… Но есть водка…
- А что за водка? – оживился Щюра. – Мягкая? Нет ли у нее неприятного послевкусия? Не палёная ли она? А то палёной водки много пить нельзя – можно травануться на втором ящике…
- Давай попробуем, - предложил директор.
Больше за этот день Щюра ничего не помнил.
…Щюра проснулся как всегда не рано. После ВЧЕРАШНЕГО гудела голова. Хотелось водки, огурцов, рассола, но Щюра взял ручку и рабочий блокнот.
Жизнь продолжается.
Рос Эзопов,
Астраханский общественно-политический еженедельник "Факт и компромат" № 22 (531), 14.06.2013 г.
