Местечковый главный записыватель Щюра мог бы радоваться, но радости почему-то не было. Он хмуро опрокидывал в себя водку, почти не слушая тосты, которые поднимали Моня и Мина, старавшиеся улучшить настроение своему боссу-собутыльнику.
Дело в том, что никогда отделение записывателей не было столь популярно среди населения региона, как сейчас. Их уже, собственно, звали не записывателями, а затейниками. К свадьбам и похоронам, отлаженным до автоматизма, прибавились вечерины, куда мог заявиться любой гражданин, имеющий на руках непочатую бутылку с водкой. Кроме бутылки любитель культурно отдохнуть должен ещё прочесть весёлое двустишие со смыслом.
Самым популярным двустишием стало произведение Мони:
– А давайте, женим нашего главного? – предложила Мина. – Дивный будет праздник…
– Я женат, – буркнул Щюра, хотя об этом все знали.
– А мы перед свадебкой устроим праздничный развод или похороны любимой супружницы, – не унималась Мина.
– А на ком ты меня женить собралась? – не утерпел Щюра, хотя ничего хорошего от затей Мины ждать не приходилось. После свадьбы Мони с правозащитницей Анжеликой та ухитрилась переписать всё его имущество на себя и своих взрослых детей от предыдущих многочисленных браков, а когда Моня возвысил свой голос против подлой ловкачки, та подала на него в суд, и Моне пришлось откупаться от своей «супруги».
– На мне мы тебя поженим, – отвечала Мина, – я тебя никому не отдам… Ах, какая поэтическая свадьба у нас будет… У меня даже дыхание перехватывает…
Со своей старой женой Щюра развёлся без проблем с помощью Ажелики, устроившей так, что старая женщина осталась при этом без угла и без средств к существованию, потому что с её нищенской пенсии Анжелика ухитрилась отсудить 50% в пользу Щюры, потерявшего якобы веру в себя из-за негативного влияния со стороны бывшей жены.
Даже обычно сдержанного Мальвину и то недавно прорвало.
– Вы опускаете весь регион, – в дружке Щюры в этот момент не осталось никакого очарования и нежности, – к нам идут инвесторы с хорошими деньгами… Инвесторам интересно, чем дышит регион… Они начинают осматриваться… Есть хорошие театры, есть памятники истории и старины, есть природа, но – бац! – есть и союз записывателей, возглавляемый депутатом-коммунаром, который бредит Октябрём 1917 года и мечтает об Октябре 2017 года… Инвесторы начинают копать в интернете об этот депутате-коммунаре и находят свидетельства, что этот коммунар был совсем недавно шовинистом, вякал на богоизбранный народ и называл детей гор захватчиками и оккупантами…
– Я теперь интернационалист, – бубнил Щюра, но Мальвина не слушал своего дружка.
– Вашу записывательскую богадельню коммунарскую надо разгонять…
Расстались после разговора дружки даже без сочного поцелуйчика…
Так что Щюре надо было срочно отвлечься, и свадьба с Миной пришлась кстати.
Для свадьбы в драматическом театре были взяты русские национальные костюмы: жених Щюра красовался в алой косоворотке, а Мина сияла своим круглым ликом под высоким кокошником.
У входа в офис жених и невеста обменялись поэтичными пожеланиями-экспромтами.
Покачивающийся Щюра с помощью Мони и прохиндея Бачуры принял вертикальное положение и провозгласил:
В начале произошла регистрация. Правозащитница Анжелика подогнала тётку с бумагой о регистрации брака, объявившую Щюру и Мину мужем и женой.
Тут всё сборище записывателей и записывательниц заорало «горько» и началась такая пьянка, которую ещё никогда не видывал офис…
Все веселились, но Щюре было не до веселья: Моня доложил, что на кухоньке он разложил кресло-кровать, так что брачные обязанности новобрачные могут исполнить в любой момент.
– Может, виагры выпить? – затосковал Щюра.
– Никакой виагры не надо, – вмешался в разговор Бачура, – у меня есть продукт передовых нанотехнологий, купленный мною в Сколково… Один глоток, и все заветные желания претворяются в жизнь с максимальной скоростью…
– Давай! – обрадовался Щюра, схватил протянутый ему флакон и сделал мощный глоток.
– Горько! – завопило всё сборище под командой Семячинского.
Щюра вскочил, и Мина уже пьяно впилась в его губы под седыми усами.
Поцелуй затянулся чуть дольше предыдущих, но после него новобрачные словно сошли с ума – они схватили по бутылке водки и стали пить прямо из горлышка.
Никто не обратил внимания на экстравагантность молодожёнов, пока не кончилась вся водка на столе. Но водки было ещё много в коробках в подсобке, куда её заранее затарил Моня, закупивший к свадьбе большую партию нелицензированного пойла.
Ещё несколько раз прозвучала команда «горько», но Щюра и Мина не обращали на неё внимания: они впервые в жизни пили так, как им всегда хотелось – много и без глупых перерывов на закуску.
Пример новобрачных оказался заразительным – записыватели хотели и могли соревноваться в количестве выпитого, потому что это было единственное занятие, в котором они были настоящими мастерами.
Утром офис представлялся полем после сокрушительной битвы. За столом оставался один Моня. Он методично пил водку и не очень уверенно повторял:
– Горько…горько… горько.
Остальная свадьба вместе с новобрачными валялась на грязном полу.
AST-NEWS.ru
Дело в том, что никогда отделение записывателей не было столь популярно среди населения региона, как сейчас. Их уже, собственно, звали не записывателями, а затейниками. К свадьбам и похоронам, отлаженным до автоматизма, прибавились вечерины, куда мог заявиться любой гражданин, имеющий на руках непочатую бутылку с водкой. Кроме бутылки любитель культурно отдохнуть должен ещё прочесть весёлое двустишие со смыслом.
Самым популярным двустишием стало произведение Мони:
– Завтра, завтра – не сегодня, –
так маньяки говорят,
А потом они коварно обижают
всех подряд.
– А давайте, женим нашего главного? – предложила Мина. – Дивный будет праздник…
– Я женат, – буркнул Щюра, хотя об этом все знали.
– А мы перед свадебкой устроим праздничный развод или похороны любимой супружницы, – не унималась Мина.
– А на ком ты меня женить собралась? – не утерпел Щюра, хотя ничего хорошего от затей Мины ждать не приходилось. После свадьбы Мони с правозащитницей Анжеликой та ухитрилась переписать всё его имущество на себя и своих взрослых детей от предыдущих многочисленных браков, а когда Моня возвысил свой голос против подлой ловкачки, та подала на него в суд, и Моне пришлось откупаться от своей «супруги».
– На мне мы тебя поженим, – отвечала Мина, – я тебя никому не отдам… Ах, какая поэтическая свадьба у нас будет… У меня даже дыхание перехватывает…
Со своей старой женой Щюра развёлся без проблем с помощью Ажелики, устроившей так, что старая женщина осталась при этом без угла и без средств к существованию, потому что с её нищенской пенсии Анжелика ухитрилась отсудить 50% в пользу Щюры, потерявшего якобы веру в себя из-за негативного влияния со стороны бывшей жены.
Щюра давно хотел изменить хоть что-нибудь в своей жизни, но менять надо было не только параметры личной жизни.Над отделением союза записывателей нависла угроза разгона на региональном уровне.
Даже обычно сдержанного Мальвину и то недавно прорвало.
– Вы опускаете весь регион, – в дружке Щюры в этот момент не осталось никакого очарования и нежности, – к нам идут инвесторы с хорошими деньгами… Инвесторам интересно, чем дышит регион… Они начинают осматриваться… Есть хорошие театры, есть памятники истории и старины, есть природа, но – бац! – есть и союз записывателей, возглавляемый депутатом-коммунаром, который бредит Октябрём 1917 года и мечтает об Октябре 2017 года… Инвесторы начинают копать в интернете об этот депутате-коммунаре и находят свидетельства, что этот коммунар был совсем недавно шовинистом, вякал на богоизбранный народ и называл детей гор захватчиками и оккупантами…
– Я теперь интернационалист, – бубнил Щюра, но Мальвина не слушал своего дружка.
– Вашу записывательскую богадельню коммунарскую надо разгонять…
Расстались после разговора дружки даже без сочного поцелуйчика…
Так что Щюре надо было срочно отвлечься, и свадьба с Миной пришлась кстати.
Для свадьбы в драматическом театре были взяты русские национальные костюмы: жених Щюра красовался в алой косоворотке, а Мина сияла своим круглым ликом под высоким кокошником.
Дружки жениха проводили его от квартиры, где тот теперь проживал один, до офиса записывателей, где и намечалось торжество. Всю дорогу пили и орали «горько», хотя целоваться пока было не с кем.Подружки невесты пенсионного возраста провожали не очень молодую молодую, водя хороводы и распевая русские народные песенки, всё время незаметно сползая на любимые всеми песни «Хава нагила» и «Семь-сорок».
У входа в офис жених и невеста обменялись поэтичными пожеланиями-экспромтами.
Покачивающийся Щюра с помощью Мони и прохиндея Бачуры принял вертикальное положение и провозгласил:
Кому попало не давай,
Чтобы спокойно мы прожили.
Секс – ведь семейный каравай,
Ты не дели его с другими…
А ты меня не забывай,
Не оставляй одну в кровати.
Я дам без твоего «давай!»
И никогда не крикну «хватит!»…
В начале произошла регистрация. Правозащитница Анжелика подогнала тётку с бумагой о регистрации брака, объявившую Щюру и Мину мужем и женой.
Тут всё сборище записывателей и записывательниц заорало «горько» и началась такая пьянка, которую ещё никогда не видывал офис…
Все веселились, но Щюре было не до веселья: Моня доложил, что на кухоньке он разложил кресло-кровать, так что брачные обязанности новобрачные могут исполнить в любой момент.
– Может, виагры выпить? – затосковал Щюра.
– Никакой виагры не надо, – вмешался в разговор Бачура, – у меня есть продукт передовых нанотехнологий, купленный мною в Сколково… Один глоток, и все заветные желания претворяются в жизнь с максимальной скоростью…
– Давай! – обрадовался Щюра, схватил протянутый ему флакон и сделал мощный глоток.
– Горько! – завопило всё сборище под командой Семячинского.
Щюра вскочил, и Мина уже пьяно впилась в его губы под седыми усами.
Поцелуй затянулся чуть дольше предыдущих, но после него новобрачные словно сошли с ума – они схватили по бутылке водки и стали пить прямо из горлышка.
Никто не обратил внимания на экстравагантность молодожёнов, пока не кончилась вся водка на столе. Но водки было ещё много в коробках в подсобке, куда её заранее затарил Моня, закупивший к свадьбе большую партию нелицензированного пойла.
Ещё несколько раз прозвучала команда «горько», но Щюра и Мина не обращали на неё внимания: они впервые в жизни пили так, как им всегда хотелось – много и без глупых перерывов на закуску.
Пример новобрачных оказался заразительным – записыватели хотели и могли соревноваться в количестве выпитого, потому что это было единственное занятие, в котором они были настоящими мастерами.
Утром офис представлялся полем после сокрушительной битвы. За столом оставался один Моня. Он методично пил водку и не очень уверенно повторял:
– Горько…горько… горько.
Остальная свадьба вместе с новобрачными валялась на грязном полу.
Рос Эзопов, астраханский областной общественно-политический еженедельник «Факт и компромат», №26 (736), 2017 г.
