Неуязвимость жизненной позиции главного местечкового записывателя Щюры в родном краю превратили его в полностью распоясавшуюся личность, не имевшую никаких нравственных преград. Вступив сразу во все парламентские партии, Щюра был выдвинут ими кандидатом в депутаты по партийным спискам. В каждом отдельном партийном случае Щюре надо было указывать место работы.
«Главный научный сотрудник в местном филиале РАН» - записал Щюра в анкете.
- А где копии документов о научной степени и занимаемой должности? – спросила сотрудница избирательной комиссии.
- Вы что – МНЕ не верите?! – орал Щюра, топая жирными ногами.
- Я верю, верю, - чуть не плакала сотрудница, - но такой порядок…
- А я плевал на ваши антинародные порядки! – выходил из себя Щюра.
Но окончательно взбесился Щюра, когда узнал, что в одной графоманской газетёнке поставили вопрос о том, где мог Щюра получить свои кандидатскую и докторскую степени, не выезжая надолго из родного региона на протяжении последних тридцати лет и не публикуя научные труды. Статья так и называлась «Докторская степень – не докторская колбаса».
Щюре было неприятно, что какие-то журналюги точно угадали его действия. Он действительно купил все документы на кандидатскую и докторскую научные степени в московском метро.
Над Щюрой нависла угроза разоблачения.
- Мальвина, беда! – заголосил Щюра в сотовый, когда его соединили с облдумским парламентарием.
- Всё поправимо, - заявил Мальвина, выслушав Щюру, - диктуй номера и даты своих липовых документов. В Москве у меня всё схвачено. Были документы липовые – станут настоящими!
- Как? – изумился Щюра.
- У нас уже был такой случай – человек хороший, а документы левые. Договорились с ВУЗом и документики зарегистрировали, а потом как утерянные восстановили. Всё решаемо! – задорно засмеялся Мальвина.
Всё так и получилось. Щюра стал настоящим доктором медицинских наук.
- Почему именно медицинских наук?! – допытывался Мальвина. – Почему никаких других?!
- Солидно звучит, - бормотал Щюра, - пристрой меня на работу профессором-консультантом…
Мальвина действительно был волшебником. У него, как у настоящего коррупционера, были полезные и нужные связи во всех областях жизни.
- Теперь ты профессор-консультант, - объяснял Мальвина Щюре, уже вошедшему в роль знаменитого целителя, - заходит пациент, смотришь его документы, производишь осмотр и направляешь или к Лойфману, или Сидорову. При этом бормочешь чего-нибудь вроде «это мои лучшие ученики»… Понятно?
- Предельно, - важно кивнул «профессор» Щюра.
Это был звёздный час Щюры. Гениального профессора-диагностика только что на руках не носили. По городу ходили слухи о гениальном медике, который тридцать лет прятался под личиной тупого и жадного записывателя, который, пользуясь связями в среде бывшей советской номенклатуры и нынешних хозяев жизни, набивал карманы бюджетными деньгами, а на самом деле учился лечить, защищал диссертации и вот, наконец, явил себя народу.
Щюру приглашали на телевидение, но он отказывался, потому что совершенно не владел медицинской терминологией, будучи знатоком только оппозиционных лозунгов, которые в телепередаче о медицине не катили.
Щюра совсем забросил свой союз записывателей. Ему стало даже стыдно вспоминать, как он ломал комедию, выдавая себя за великого записывателя. Хотя теперь он также ломал комедию, выдавая себя за величайшего медика…Но сейчас он на самом деле помогал людям, направляя их к настоящим врачам Лойфману и Сидорову…
- Что за Сидоров и Лойфман? – закричал Щюра, только что погружённый в тяжёлые раздумья.
- Вы как раз к ним – своим ученикам – отсылаете больных, - бросились объяснять чиновники от медицины, составляющие своеобразную свиту «великого» профессора.
- Халтурщики от медицины! – яростно вскричал Щюра. – Прикрывались моим именем! Гнать поганой метлой! С волчьим билетом! Чтоб их даже в санитары не брали!
Указание знаменитого профессора было выполнено немедленно, а профессор Щюра перешёл на народную медицину, выдавая своим пациентам рецепты своей полоумной бабушки Дуни.
- Вам необходимо попить керосинчику, - говорил Щюра очередной больной. – По столовой ложке три раза в день после еды, а поясницу, матушка, - профессор хитренько и проницательно улыбался, - натирать на ночь скипидаром до пропотения.
- От язвы очень хорошо пить денатурат по столовой ложке перед едой, - важно советовал профессор очередному пациенту, не подозревая, что тому осталось жить всего четыре дня. Именно после четырёх дней употребления денатурата накатил приступ, окончившийся летальных исходом.
В какой-то момент пациенты профессора Щюры начали погибать как мухи после близкого знакомства с парами дихлофоса.
Это был скандал. Журналисты опять начали копать под Щюру и почти докопались, но вмешался вездесущий Мальвина. Желтую газету прикрыли по надуманному поводу. У журналистов при уличном обыске «нашли» дежурные в таких случаях гранату и пакет с анашой, а Щюра принялся за роман про медиков «Да будет смерть» о проблемности эвтаназии и борьбы с этим порождением слабости духа и неуверенности в достижениях современной медицины.
- Это будет шедевр гениального записывателя и непревзойдённого медика! – пророчествовали продажные журналисты, заранее приласканные Мальвиной.
В местном кардиологическом центре Щюру стараниями Мальвины пристроили главным научным сотрудником, доставляя зарплату на дом трудившемуся над новой книгой Щюре.
Всё было хорошо, но Щюра никак не мог забыть своего предназначения народного целителя.
- Тебе, Моня, надо пить утреннюю мочу Мины, - говорил Щюра перед очередным застольем в офисе записывателей, - а тебе, Мина, необходимо пить вечернюю мочу Мони. Только не перепутайте…
Впрочем, это не особенно отвлекало от главного теперь дела жизни Щюры – нового, на самом деле нового романа. В это многоплановом творении проблемы переплетались как ветви дерева, не знающего заботливой руки садовника.
Проблема эвтаназии рождалась дороговизной и недоступностью необходимых лекарств, а болезни поражали героев романа как следствие беспросветной жизни при антинародном режиме жуликов, воров и скоробогатеев. И вот в этом густом социально-экономическом кошмаре зародилась трепетная любовь между украинской снайпершей и росом-офицером самого крутого спецназа Современной Руси, готовящегося к самой главной своей битве. В XII веке это была бы Куликовская битва, в XIX веке – Бородино, а в XX веке – Курская дуга. Казалось бы, что великих битв уже не будет, потому что прошло их время, но отчаянный герой Щюры всё надеялся поучаствовать ещё в одной великой битве своего XXI века.
Чтобы осуществить свою мечту, главный герой романа провоцирует ухудшение отношений между Украиной и Белоруссией, навязывая неудовольствие населению Украины тем, что она не имеет выхода в Балтийское море, а населению Белоруссии тем, что их Родина не имеет выхода в Чёрное море.
Битва между этими славянскими странами близится, но у героя возникает проблема: любимая умирает, хотя была до этого по её же словам «здорова как лошадь Пржевальского».
Лечиться – бесполезно, потому что денег на лечение нет, и если даже герой-спецназовец ограбит банк, их не хватит, потому что надо делиться с ментами, местной бандитской группировкой и с ментами, крышующими эту группировку, а также пожертвовать на какое-нибудь доброе дело, чтобы компенсировать зло ограбления и пару-тройку невинно убиенных посетителей банка.
Лечиться бесполезно, и поэтому любимая девушка просит своего возлюбленного спецназовца лишить её жизни, приносящей одни лишь страдания.
Спецназовцу убить человека – как закурить, но убить любимую – намного сложнее, чем убить совершенно незнакомого мужчину или женщину. Можно, конечно, сломать шею молниеносным движением натренированных рук, можно со всех сил вмазать в переносицу или в область сердца, но как потом он может посмотреть в зеркало – ведь там будет отражаться человек, убивший его любимую!
Эпохальный роман двигался вперёд, матерел, наливался массой страниц, впечатлений и кучей пословиц-поговорок из словаря Даля.
Почти каждый вечер в офисе перед застольем Щюра читал написанные за прошедший день страницы и с замиранием сердце слышал возгласы Мони «Круто! Ох, как круто!» и нетерпеливые возгласы Мины «Дальше! Не тяни! Дальше!»
Но не судьба была Щюре дописать этот шедевральный роман.
Однажды к нему заявился Мальвина и, жеманясь, доложил, что Щюру утверждают министром здравоохранения.
- Доработаешь до пенсии, и всё! – устало подвёл черту Мальвина. – Согласен?
- Согласен, - кивнул Щюра и сразу же с облегчением бросил ещё недописанный роман в мусорное ведро.
Рос Эзопов, астраханский областной общественно-политический еженедельник "Факт и компромат", № 28 (638)