У руководителя местечкового отделения союза записывателей Щюры была страшная тайна – он любил мёртвых. Этой тайной он не мог поделиться даже со своим старым другом Моней, не говоря уже о Мине, которая сразу же притворилась бы мёртвой.
Из-за этой страсти Щюра не мог ходить на похороны, потому что возбуждался в присутствии покойного или покойной так, что это становилось заметным даже для совершенно невнимательных и подслеповатых людей.
Щюре было плохо даже на похоронах отца и матери…
Щюра не знал, когда его покорила эта страсть. Всю жизнь он чувствовал себя чужим среди живых, и всю жизнь ему приходилось притворяться. Он бы женат, у него даже были дети, но он всегда мечтал о покойнике в своих жарких объятиях.
Тайная страсть повлияла и на творчество Щюры, как записывателя. Не мог же он писать для массового читателя строки, пылающие роковой страстью:
Как женственно красиво
Лежала ты в гробу!
Я раскопал могилу
И милую …
Так что Щюра в основном писал патриотические стихи и прозу, бичуя явных и тайных врагов России и русских людей.
Скорее всего, именно по причине своего тайного душевного недуга Щюра стал нечитаемым записывателем. Нормальные читатели шарахались от его книг, чувствуя на духовном уровне их порочную затхлость и озлобленность. Упадническое творчество Щюры нравилось только чиновникам от культуры, некоторые из которых являли собой такие же уродливые личности, как и глава местечковых записывателей. Ведь они, будучи наёмными работниками народа, этот народ обманывали и обкрадывали.
Все эти мысли, размышления и грустные воспоминания ворошились в круглой голове Щюры, когда в его кабинет вошла красивая по общечеловеческим стандартам девушка с тонкой талией и высокой грудью.
- Я принесла вам свои стихи, - проговорила девушка, и пояснила, - мы договаривались.
Девица начала читать. Щюра понимал, что ему никогда не написать таких потрясающих стихов про любовь. На нормального мужчину они бы действовали как «виагра», а у Щюры вызывали только раздражение.
- Это порнография зарифмованная! – закричал Щюра. - Вы вообще соображаете, что пишите?! В стране идут такие судебные процессы, совершаются теракты, рвутся украинские снаряды, а вы какую-то слюнявую лабуду выдаёте!
Девушка побледнела и схватилась как бы за сердце, хотя рука была в доброму полуметре от самого сердца. Юная поэтесса без звука рухнула на пол, застеленный изрядно потёртым ковром.
«Вот ещё, - подумал Щюра, - не хватало только “скорой помощи”!»
Он встал и подошёл к девушке, чтобы узнать её состояние, и его поразило сладостным ударом – он понял, что девица мертва.
Они были одни в офисе.
Щюра с раздражением отбросил в сторону стопку писчей бумаги с распечаткой стихотворных произведений поэтессы, зажатых в её руке, и принялся освобождать мёртвое тело от ненужной теперь одежды.
Когда Моня и Мина вошли в кабинет, Щюра и умершая поэтесса были почти обнаженными – на шее девушки серебристо мерцал крестик на тонкой цепочке, а на Щюре оставалась одна несвежая майка-алкоголичка.
- Убил?! – испуганно выдохнул Моня, бросаясь к девушке.
- Н-е-е-е-т, - выдавил из себя Щюра, прикрываясь схваченной с пола рубашкой, - она сама умерла… Я её только покритиковал…
- Знаем, как ты критикуешь, - промурлыкала Мина, - а ведь ты давно к этому шёл…
- Надо вызывать «скорую помощь», - категорично заявил Моня, - иначе это будет классифицировано как убийство…
- С надругательством над трупом, - мурлыкнула Мина.
- Но тогда они её увезут от меня навсегда! – Щюра был на грани срыва.
Все трое замолчали и с разным выражением в лицах рассматривали труп девушки, лежащий у ног.
- Ладно, - решился Моня, - мы выйдем на десять минут, а ты тут… только аккуратно, чтобы не было повреждений…
- И следов, - мурлыкнула Мина, подав Щюре презерватив в квадратной упаковке…
Когда через час, полиция и команда «скорой помощи» сделали своё дело, а труп девушки увезли в морг, друзья уселись за стол, чтобы помянуть покойную.
Щюра сидел с возвышенно одухотворённым лицом, а Моня и Мина без умолку обсуждали происшедшее.
- Как хоть её звали? – неожиданно обратился Моня к Щюре, сидевшему именинником.
- Ладно, забыли, - проворчала Мина, разливая водку, - я, так и быть, завещание напишу, что ты меня после смерти можешь три раза полюбить… Или одного раза хватит? – подняла она смеющиеся глаза на Щюру.
- Хватит, - благодарно выдохнул тот.
Рос Эзопов, Астраханский общественно-политический еженедельник "Факт и компромат" № 28-29 (589), 01.08.2014 г.
