Главный записыватель Щюра пребывал в задумчивости. Пенсия надвигалась на Щюру как товарный железнодорожный состав на пьяного ребёнка, лежащего на рельсах. Мина подсчитала, какой будет щюрина пенсия, - итог был грустным.

«Что делать?» - в который раз спрашивал себя мысленно Щюра и не находил ответа.

Он понимал, что выход на пенсию положит конец его нахождению на посту главного записывателя. На это место явно метят Чурбай и Мина. Они уже ведут подковёрную обработку членов местечкового отделения, агитируя за себя. Тупому мошеннику Чурбаю ловить нечего, он фрондирует, чтобы придать себе, не имеющему за плечами ни одной опубликованной книги, вес в глазах окружающих, хотя никакого веса, кроме веса насмешек, он себе не придавал.

«Надо написать что-нибудь эпохальное», - думал Щюра, прекрасно осознавая, что ничего кроме скучно-поучительной публицистики и корявых переводов эвенкских поэтов он не создаст.

Щюра неожиданно почувствовал пустоту в себе. «Я – как пустая бутылка» - подытожил он своё состояние. Ему стало тягостно одиночество в кабинете главного записывателя. Щюра вскочил из-за стола, надел пальто, шапку и, подхватив портфель, покинул офис записывателей.

На улице кружил редкий снег – снежинки нехотя падали под тяжёлые ботинки Щюры. Ему было непривычно идти безо всякой цели. Он шёл, внимательно рассматривая людей, идущих ему навстречу, он старался изучить черты лиц, цвет глаз. Щюра с удивлением ощутил, что все эти люди ему не нравятся, не было ни одного приятного лица.

На противоположной стороне улицы ему навстречу грациозно шла Мина. Она заметила Щюру и помахала ему рукой. Главный записыватель перешёл через дорогу.

- Привет, - промурлыкала Мина. – Куда собрался?


- Гуляю безо всякой цели.


- На тебя не похоже, - Мина внимательно посмотрела Щюре в глаза. – Что с тобой?


- Хандра.


- Хасиды говорят: «Грустить – Бога гневить», - улыбнулась Мина.


- Хасиды? – удивился Щюра. – Кто такие?


- Весёлые люди, верующие в Бога, - объяснила Мина, - иудейские суфии…


- Ты думаешь, я знаю кто такие суфии? – Щюра нахмурился, почувствовав винный аромат, идущий от Мины. – С утра пораньше приняла?


- Хасиды не считают выпивку за грех, - Мина безмятежно улыбалась, глядя на мрачного Щюру. – Слушай, тебе обязательно надо поговорить с Яшей.


- Что ещё за Яша?


- Хасид, - Мина не переставала улыбаться, - Вчера из Москвы приехал. Он у меня остановился.


- Старая любовь?

Мина только хмыкнула.

- Пойдём? – спросила Мина и, когда Щюра кивнул, подхватила его под руку.


На кухне у Мины сидел бородатый мужик в странной меховой шапке и в костюме, брюки которого были заправлены в носки. Мужик весело мычал песню «Хава нагила».


- Яша, а ты чего штраймл напялил? – смеясь, поинтересовалась Мина.


- Для торжественности, - отвечал Яша, - я знал, что к нам идёт великий человек, - хасид при этом внимательно рассматривал Щюру, снимающего своё солидное пальто и разувающегося.

Когда Щюра разоблачился, Мина представила мужчин друг другу. Они пожали руки.

Мина пригласила обоих на кухню и начала собирать на стол.

Когда всё было готово, Мина присела к столу. Яша взял хлеб, преломил его, один кусок подав Щюре, второй Мине, а третий оставив себе. Потом хасид разлил красное вино из картонной коробки по фужерам.


Произнеся несколько слов на иврите, Яша поднял фужер.

- За жизнь и счастье! – сказал хасид и, не чокаясь, выпил.

Щюре трудно было признаться самому себе, но он чувствовал силу и уверенность, исходившую от нового знакомого. Ничего подобного он не ощущал, находясь рядом со священниками.

- Ты в разладе с самим собой, - неожиданно заговорил Яша. – Ты устал лгать себе и окружающим. Нельзя всю жизнь изо всех сил подниматься на цыпочки. Оставь всё эти свои мутные дела, попроси прощения у всех, кого обидел и обманул и стань хоть в конце жизни нормальным человеком.

- Он дело говорит, - грустно вторила хасиду Мина.

- Да вы что, с ума сошли?! – взорвался Щюра, вскочив из-за стола и опрокинув табуретку. – Куда я пойду? В дворники что ли?! На моё место захотела?! – Щюра с ненавистью оскалился на Мину. – Шиш тебе!

- Хорошо, - тихо сказал хасид. – Ты будешь главным записывателем навсегда…

Главный записыватель Щюра пребывал в задумчивости. Пенсия надвигалась на Щюру как товарный железнодорожный состав на пьяного ребёнка, лежащего на рельсах. Мина подсчитала, какой будет щюрина пенсия, - итог был грустным.

«Что делать?» - в который раз спрашивал себя мысленно Щюра и не находил ответа…

Он не помнил, что и вчера и позавчера, - тысячи раз он «пребывал в задумчивости», не подозревая, что хоть хасид Яша и был фанатом фильма «День сурка», но немного изменил сюжет специально для Щюры.

Рос Эзопов, Астраханский общественно-политический еженедельник "Факт и компромат" № 04 (614), 06.02.2015 г.