Главный местечковый записыватель Щюра, вступив в Компартию, должен был выполнять ответственные партийные задания. Ему, как записывателю, поручили составить обновлённую программу регионального обкома Компартии к грядущим выборам.
Другу-начальнику охотно помогали друзья-подчинённые Моня и Мина.
- Любая программа должна начинаться с обзора, – объясняла эрудированная Мина, разливая водку сомнительного качества, – прежде всего – надо оглядеться. В народе говорят: «оглянись вокруг себя: не имеют ли тебя…»
- Разрушение системы почти построенного коммунизма, – начал диктовать Щюра сидящей у компьютера Мине, с трудом разбирая свои каракули в старом блокноте, – перевод экономики страны против воли трудового народа на путь извращённых рыночных отношений, либерально-рыночный курс, подлое предательство Горбачёва, Ельцина и прочих высокопоставленных коммунистов, предавших дело Ленина и Сталина, привело к распаду СССР. Это отбросило Россию по всем социально-экономическим показателям далеко назад по сравнению с советским периодом и другими странами. Власть не решает ни социально-экономические, ни национальные проблемы, а лишь декларирует намерения и имитирует деятельность.
- Имеют, – прокомментировала Мина.
- Мы оказались в жопе, – хмуро добавил Моня, любуясь массивным золотым перстнем на правой руке и массивным «Rolex» – на левой.
- Особенно ты, – хмыкнула Мина. – Теперь давай об обстановке в регионе… Только регион указывать не будем, а оставим прочерк… Потом попытаемся толкнуть программу в какую-нибудь соседнюю область или республику… Эти программы на деле никто никогда не читает…
- Население области не живёт, а выживает, особенно трудно социально-незащищённым слоям населения, – диктовал Щюра.
- А помните, ещё несколько лет назад милиционеров и прочих силовиков называли социально-незащищёнными? – вмешался Моня, которого тема незащищённости тронула за живое, – Говорят, что незащищённые, а рядом с каждой ментовкой иномарок – не протолкнуться… Вот тебе и незащищённость…
Щюра не обращал внимания на болтовню Мони. В несколько длинных и не совсем согласованных предложениям он описал роскошь, в которой живут коррумпированные чиновники, жуликоватые бизнесмены-дельцы и нищету простого люда.
- Простые люди водку палёную пьют! – подвёл черту Щюра.
- Как и мы, – согласился Моня, разливая по стопкам горячительный напиток.
- Вы дешёвую водку пьёте, потому что куркули! – возмутилась Мина. – У вас в загашниках миллионы, а на людях прибедняетесь!
- Какие миллионы? – деланно возмутился Щюра.
- А на какие шиши вы откупались от полиции после избиения московского артиста, которого недавно вы с Моней месили в филармонии?! – обличала друзей Мина с деланным же возмущением. Это была игра, принятая друзьями давно. Она напоминала тренировку, дающую навыки ответов на слишком прямые вопросы.
- Он вышел с чёрного входа проблеваться, а там его местная шпана и оприходовала… Мы тут ни при чём, - сделав честные глазки, ответствовал Моня.
- Положить конец беззаконию, вернуть России экономическую самостоятельность, а гражданам — право быть хозяевами в собственной стране можно, лишь восстановив социальное государство, взяв на вооружение лучшее из советского опыта, – продолжал диктовать Щюра.
- А кто даст это сделать? – пьяно заныл Моня.
- Должен повториться 1917 год! – прогремел Щюра, несильно ударив жирным кулаком по столу. – Собственно, об том и написано в программе Компартии.
- Но это призыв к государственному перевороту? – деланно испугалась Мина. – Это уголовщина! Нас всех вязанут!
- Это как бы понарошку, – объяснил Щюра общеизвестное обстоятельство, – вокруг Зюганова собрались исключительно солидные люди – бизнесмены, крупные политики. Ни о каких революциях, естественно, нет и речи… Борьба идёт исключительно парламентскими методами…
Щюра немного помолчал и вновь после очередного тоста за русский язык и литературу начал диктовать по блокноту.
- Компартия заботится о ветеранах, молодежи, инвалидах, всех социальных слоях общества…
- Исключительно духовно? – поинтересовалась Мина, отрываясь от компьютера.
- Если бы у нас были триллионы бюджетных рублей, – Щюра был недоволен, что его прервали, – мы бы обязательно помогли. Мы только учим людей коммунистической мудрости…
- А вашей Компартии из бюджета оказывается материальная помощь? – не могла уняться Мина.
- А зачем антинародному режиму помогать своему идеологическому противнику? – вопросом на вопрос отвечал Щюра.
- Но ведь выделяют же тебе деньги из бюджета, хотя ты о настоящей жизни ничего хорошего в своих публицистических книгах и газетных статьях не пишешь?
- То я…, – пробурчал Щюра, – так ведь меня никто и не читает, да и читать-то нечего – тиражи мизерные…
- Он поэт! – гордо заявил Моня.
- И поэзия его глубоко негативна, – подвыпившая Мина была порой неуправляемой, так что с ней никто не спорил.
- Там та же история, – Щюра, желая закончить программу Компартии, был само спокойствие.
- Ладно, – кивнула главой Мина, – продолжим!
Пошли задачи, которые ставит перед собой обком Компартии с детализированными действиями, обеспечивающими выполнение этих задач.
Там было всё предельно просто.
К примеру, чтобы обеспечить возвращение власти и собственности народу, обком должен был добиться возврата в общенародную собственность крупных предприятий нефтегазовой, алмазной, угольной промышленности, электроэнергетики, автомобильного, железнодорожного и речного транспорта и многого другого, что Щюра с удовольствием имел бы в своей собственности.
Для развития сельского хозяйства обком призывал повышать уровень производительности труда и качества продукции при поддержке крупных крестьянских хозяйств, а также производственных сельскохозяйственных кооперативов, в которых объединят свои усилия мелкие фермеры…
- Так это же призыв к образованию колхозов! – оторвалась от компьютера уже крепко поддавшая Мина, – у коммунаров крышняк поехал! Колхозы все сплошь и рядом были убыточными! В СССР не хватало продуктов для собственного населения!
- Сейчас другое время, технологии передовые…, – забормотал Щюра.
- Так потом колхозы вместе с колхозной Россией отстанут от прогресса и станут повтором колхозной системы СССР! – возмущалась Мина, но быстро успокоилась и продолжила слушать диктант Щюры.
У Компартии была, оказывается, очень конкретная молодежная и семейная политика. Она направлялась на свободное развитие личности, сочетая эту свободу с непримиримой борьбой против пропаганды подлости и цинизма, безудержной коммерциализации культуры и учреждений образования.
- Но это полное возвращение в тупые идеологические тенёты СССР! – опять загорелась Мина.
- Да туда первым не захочет возвращаться сам товарищ Зюганов, – опять бросился успокаивать Мину Щюра, не замечая, что Моня, устав слушать их идеологические разговоры, тихо заснул.
А заснуть было немудрено: Щюра долго перечислял то, против чего выступал обком Компартии и за что этот же обком предполагает бороться, не покладая рук и ног…
Концовка Программы была по-чиновничьи эмоциональной.
- Мы уверены в верности избранного пути! – при этих словах Щюра даже поднялся из своего кресла. – Мы уверены в правоте своего дела! Для нас Программа и выборы, для которых создана эта Программа – не фарс! А вот для власти выборы — фарс, возможность удержаться в своих кабинетах и «рулить» в своих интересах. Жизнь показала: за нами — правда! Значит, за нами — будущее!
Щюра замолчал. Потом фыркнул и швырнул блокнот в мусорное ведро.
- Ну и муть! – вскричал главный записыватель, – но чего не сделаешь за депутатский подогрев!
Счастливая Мина расхохоталась, а потом принялась накрывать на стол по-настоящему.
Простое застолье превратилось в праздничную свистопляску, ничего общего с коммунистической идеологией не имевшую.
Рос Эзопов, астраханский областной общественно-политический еженедельник «Факт и компромат», № 44 (654)
