Главный местечковый записыватель Щюра, достигнув пенсионного возраста, немного повредился умом. Психиатры называют это состояние впадением в детство, чтобы не озвучивать более неприятного термина – маразм.
Щюра всегда боготворил советского разведчика Штирлица-Исаева, облачённого в форму офицера СС, но, двинувшись слабым рассудком, решил и сам стать разведчиком.
– Я хочу быть разведчиком, – заявил Щюра на конспиративной встрече с куратором, – хочу с риском для жизни служить не покладая рук…
– Это можно, – усмехнулся куратор, – но надо попрактиковаться на месте. Попробуй разузнать стратегические секреты региона, в котором проживаешь.
– На раз, – расхрабрился Щюра.
– Ничего ты не узнаешь, – успокоил Щюру куратор, – мы об этом побеспокоились.
– Но ведь есть же отчётность на официальных сайтах, – засомневался главный записыватель, давно уже ничего не записывающий, – статистические данные есть…
– Там ни одной живой цифры, чтобы американцы не могли подкопаться, – утверждал куратор.
Но Щюра умел уговаривать, и куратор поспособствовал и пристроил Щюру работать содержателем конспиративной квартиры.
Работа была самая простая – надо было жить на специальной двухкомнатной квартире и время от времени запускать туда оперативников и их стукачей.
Сам содержатель квартиры мог целыми днями читать книги, заниматься йогой, смотреть телевизор не на полной громкости, записывать, в конце концов, рассказы, романы и поэмы, но Щюре всё это было неинтересно. Щюра на конспиративной квартире бухал с Миной и Моней, которые вообще не должны были ничего знать об этом секретном объекте.
Разразился незаметный для непосвящённых скандал.
Правоохранительное начальство возмущалось, потому что были нарушены все требования соблюдения секретности и конспирации.
– Так ведь пьянка и есть настоящая конспирация! – упирался Щюра, – кто подумает, что на конспиративной квартире будут бухать, драться и устраивать бытовые скандалы?
Но на правоохранительное начальство подобные аргументы не действовали. Всё шло к тому, чтобы Щюру изгнать из конспиративного жилища.
Тогда Щюра обратился к Белому Зубу, ставшему недосягаемым в своём величии.
– Я не уверен, что могу помочь, – взвешенно вещал Белый Зуб, быстро привыкший к столичной славе и глядевший на Щюру сверху вниз, – но по старой дружбе постараюсь помочь…
Прежде Белый Зуб никогда не говорил о «старой дружбе», – ведь настоящая дружба не старится… Вероятно, дружба кончилась, потому что Белый Зуб не помог.
Как ни грустно, но Щюру турнули, и теперь ежедневные застолья с Миной и Моней проходили на старом месте – в офисе записывателей.
Но Щюре по-прежнему хотелось быть Ширлицем, пусть даже и без эсэсовской формы, ведь по фильму «Семнадцать мгновений весны» советский разведчик ходил и в цивильном облачении.
Во время одной из пьянок в офисе записывателей, когда был поднят вопрос о разведывательной деятельности Щюры, Мина сделала прорыв в проблеме.
– А почему ты хочешь быть обязательно российским разведчиком? – задала она неожиданный и довольно-таки провокационный вопрос. – Ты же по рождению являешься коренным хохлом?
Вообще-то Щюра всегда настаивал на том, что он – коренной россиянин, и поэтому выпад Мины был сначала воспринят в штыки.
– У настоящего разведчика нет родины, – выставила неожиданный аргумент Мина. – Решения вопросов о национальной идентификации происходят по мере необходимости и целесообразности…
– А как я стану украинским разведчиком? – раскраснелся от волнения коммунар и депутат. – Не будет ли это предательством?
– В армии ты не служил, а значит, никаких присяг не давал, – хмыкнула Мина, – так что никакого предательства нет.
– А как я свяжусь с разведуправлением Украины? – взял быка за рога главный записыватель.
– Я у своих друзей узнаю из Моссада, – беззаботно бросила Мина и сразу начала набирать номер за номером, а когда ей ответили, бегло заговорила на иврите, делая записи в своём блокноте.
– Наливай! – распорядилась Мина, закончив разговор, а выпив и закусив, открыла свой блокнот. – Свяжешься с украинской разведкой вот по этому электронному адресу… Евреи уже сообщили хохлам о тебе, так что представляться не надо… Выходи на связь и получай своё первое задание…
В этот вечер никакой связи с разведкой не могло быть, но на следующий день Щюра и Мина сидели перед компьютером.
– Переписку не перехватят? – волновался главный записыватель.
– Ни за что на свете, – успокоила Мина, – канал защищённый.
В первом сообщении Щюре были переданы слова и музыка украинского гимна.
Сначала спела одна Мина, потом к ней присоединились Щюра с Моней.
Они пели, удивляясь наивному содержанию гимна.
– Род казацкий смелый – это про меня, – загордился Щюра, – а в остальном – это не гимн…
– Да и музыка так себе, – заметила Мина, которую в детстве водили в музыкальную школу, которую она и посещала, пока не увлеклась алкогольными напитками.
– Нет, это не гимн! – не мог успокоиться Щюра, который несколько раз участвовал в конкурсах на создание гимна губернии, но гимна так и не создал. – Что это за глупое вступление – «Не пропала Украины ни слава, ни воля»? Хуже ничего нельзя было придумать! Украина обрела снова славу, волю – вот как надо!
Щюра развил дикую деятельность – он учредил новый конкурс на создание гимна Украины, сумев привлечь к нему местное отделение союза музыкальных записывателей. Потребовалось финансирование из бюджета, но это не было проблемой для главного записывателя и депутата. Никого из чиновников совершенно не беспокоил тот факт, что конкурс имеет целью создание гимна суверенного государства, находящегося в конфронтации с Россией, – авторитет Щюры по вытягиванию денег из бюджета был всё так же высок. На днях один из записывателей стал подсудимым по делу о жестоком избиении, – так адвоката для его защиты наняли опять-таки на бюджетные средства.
А шпионские дела Щюры шли своим ходом, хотя на них он обращал внимания гораздо меньше, чем на создание гимна Украины.
По заданию своих хозяев из Киева Щюра, используя свои депутатские возможности, вредил своему региону как только мог. Он рассылал своих покорных записывателей для творческих встреч с трудовыми коллективами на предприятия промышленности и аграрного комплекса, чтобы отвлекать от трудовой деятельности и этим самым срывать планы поставок по межрегиональным договорам. По мере возможности записыватели по указанию Щюры вредили где только могли – они подсыпали песок в моторы, битое стекло в муку и сахар, а на творческих встречах читали исключительно бредовые стихи Тараса Шевченко и сумасшедшие произведения самого Щюры:
Успехом Щюры были ежегодные литературные сборища отстойных записывателей из соседних регионов слаборазвитых стран, которые такими и стали благодаря засилью бездарных записывателей, тупо воспевающих правящих королей и президентов. Эти международные семинары буквально разоряли бюджет области, но главное – позорили её, придавая статус «самого тупого региона страны».
Ежедневные застолья в офисе записывателей теперь сопровождались обязательными танцами. Танцевали гопак, казачок. После нескольких попыток Мони и Щюры пойти вприсядку, плясать стала исключительно Мина. Она обвешалась монистами, ленточками и в подобном диком виде кружилась между тостами по офису, налетая на шкафы с книгами Щюры и роняя их на пол. Вприсядку Мине сплясать также не удавалось.
Однажды связавшись с украинским ГРУ по скайпу, Щюра среди прочего продемонстрировал танец казачок в исполнении Мины и Мони. Украинские разведчики пришли в восторг и увеличили ежемесячные выплаты Щюре на 100 гривен, чем оскорбили его патриотические чувства.
Работа над гимном Украины захватила всю область.
Текущий год был назван годом гимна Украины, что вылилось в массовые гуляния в украинских костюмах, специально для этого пошитых, переименование всех магазинов «Табак» в магазины «Тютюн».
Ежемесячно в филармонии собиралась культурная общественность региона и со сцены исполнялись все варианты гимна Украине, созданные на данный момент.
Куратор Щюры на украинские выкрутасы Щюры не обращал внимания, потому что Щюра параллельно с работой на украинское ГРУ помогал и российскому ГРУ, посылая в Киев профессионально выполненную дезинформацию.
К примеру, направляя в ГРУ материалы о стоимости продуктов питания в своём регионе, Щюра сообщал цены на самое дорогое сало, которое никто никогда не покупал и даже не думал покупать.
Украинское ГРУ наградило Щюру орденом «Героев Небесной Сотни».
Российское ГРУ в конспиративных целях вручило Щюре орден «Родительская слава», но и его он не мел права носить в публичных местах.
Так что свой орден разведчика Щюра надевал исключительно в офисе во время ежевечерних застолий.
– Красивый орден, – похвалила Мина, сумевшая сфокусировать взгляд на правительственной награде, – а ты не думаешь, что именно из-за таких как ты между нашими странами растёт напряжённость? Вы мутите воду, создаёте видимость вражды, хотя нам и делить нечего, кроме наших общих предков.
– Главное – что мне платят, – пьяно ухмыльнулся Щюра, – остальное меня не волнует.
Вечер закончился пением гимна Украинской ССР, который Мина скачала в интернете.
Записыватели старательно озвучивали текст, распечатанный на жёлто-голубых листах
AST-NEWS.ru
Щюра всегда боготворил советского разведчика Штирлица-Исаева, облачённого в форму офицера СС, но, двинувшись слабым рассудком, решил и сам стать разведчиком.
– Я хочу быть разведчиком, – заявил Щюра на конспиративной встрече с куратором, – хочу с риском для жизни служить не покладая рук…
– Это можно, – усмехнулся куратор, – но надо попрактиковаться на месте. Попробуй разузнать стратегические секреты региона, в котором проживаешь.
– На раз, – расхрабрился Щюра.
– Ничего ты не узнаешь, – успокоил Щюру куратор, – мы об этом побеспокоились.
– Но ведь есть же отчётность на официальных сайтах, – засомневался главный записыватель, давно уже ничего не записывающий, – статистические данные есть…
– Там ни одной живой цифры, чтобы американцы не могли подкопаться, – утверждал куратор.
Но Щюра умел уговаривать, и куратор поспособствовал и пристроил Щюру работать содержателем конспиративной квартиры.
Работа была самая простая – надо было жить на специальной двухкомнатной квартире и время от времени запускать туда оперативников и их стукачей.
Сам содержатель квартиры мог целыми днями читать книги, заниматься йогой, смотреть телевизор не на полной громкости, записывать, в конце концов, рассказы, романы и поэмы, но Щюре всё это было неинтересно. Щюра на конспиративной квартире бухал с Миной и Моней, которые вообще не должны были ничего знать об этом секретном объекте.
Разразился незаметный для непосвящённых скандал.
Правоохранительное начальство возмущалось, потому что были нарушены все требования соблюдения секретности и конспирации.
– Так ведь пьянка и есть настоящая конспирация! – упирался Щюра, – кто подумает, что на конспиративной квартире будут бухать, драться и устраивать бытовые скандалы?
Но на правоохранительное начальство подобные аргументы не действовали. Всё шло к тому, чтобы Щюру изгнать из конспиративного жилища.
Тогда Щюра обратился к Белому Зубу, ставшему недосягаемым в своём величии.
– Я не уверен, что могу помочь, – взвешенно вещал Белый Зуб, быстро привыкший к столичной славе и глядевший на Щюру сверху вниз, – но по старой дружбе постараюсь помочь…
Прежде Белый Зуб никогда не говорил о «старой дружбе», – ведь настоящая дружба не старится… Вероятно, дружба кончилась, потому что Белый Зуб не помог.
Как ни грустно, но Щюру турнули, и теперь ежедневные застолья с Миной и Моней проходили на старом месте – в офисе записывателей.
Но Щюре по-прежнему хотелось быть Ширлицем, пусть даже и без эсэсовской формы, ведь по фильму «Семнадцать мгновений весны» советский разведчик ходил и в цивильном облачении.
Во время одной из пьянок в офисе записывателей, когда был поднят вопрос о разведывательной деятельности Щюры, Мина сделала прорыв в проблеме.
– А почему ты хочешь быть обязательно российским разведчиком? – задала она неожиданный и довольно-таки провокационный вопрос. – Ты же по рождению являешься коренным хохлом?
Вообще-то Щюра всегда настаивал на том, что он – коренной россиянин, и поэтому выпад Мины был сначала воспринят в штыки.
– У настоящего разведчика нет родины, – выставила неожиданный аргумент Мина. – Решения вопросов о национальной идентификации происходят по мере необходимости и целесообразности…
– А как я стану украинским разведчиком? – раскраснелся от волнения коммунар и депутат. – Не будет ли это предательством?
– В армии ты не служил, а значит, никаких присяг не давал, – хмыкнула Мина, – так что никакого предательства нет.
– А как я свяжусь с разведуправлением Украины? – взял быка за рога главный записыватель.
– Я у своих друзей узнаю из Моссада, – беззаботно бросила Мина и сразу начала набирать номер за номером, а когда ей ответили, бегло заговорила на иврите, делая записи в своём блокноте.
– Наливай! – распорядилась Мина, закончив разговор, а выпив и закусив, открыла свой блокнот. – Свяжешься с украинской разведкой вот по этому электронному адресу… Евреи уже сообщили хохлам о тебе, так что представляться не надо… Выходи на связь и получай своё первое задание…
В этот вечер никакой связи с разведкой не могло быть, но на следующий день Щюра и Мина сидели перед компьютером.
– Переписку не перехватят? – волновался главный записыватель.
– Ни за что на свете, – успокоила Мина, – канал защищённый.
В первом сообщении Щюре были переданы слова и музыка украинского гимна.
Сначала спела одна Мина, потом к ней присоединились Щюра с Моней.
Они пели, удивляясь наивному содержанию гимна.
– Род казацкий смелый – это про меня, – загордился Щюра, – а в остальном – это не гимн…
– Да и музыка так себе, – заметила Мина, которую в детстве водили в музыкальную школу, которую она и посещала, пока не увлеклась алкогольными напитками.
– Нет, это не гимн! – не мог успокоиться Щюра, который несколько раз участвовал в конкурсах на создание гимна губернии, но гимна так и не создал. – Что это за глупое вступление – «Не пропала Украины ни слава, ни воля»? Хуже ничего нельзя было придумать! Украина обрела снова славу, волю – вот как надо!
Щюра развил дикую деятельность – он учредил новый конкурс на создание гимна Украины, сумев привлечь к нему местное отделение союза музыкальных записывателей. Потребовалось финансирование из бюджета, но это не было проблемой для главного записывателя и депутата. Никого из чиновников совершенно не беспокоил тот факт, что конкурс имеет целью создание гимна суверенного государства, находящегося в конфронтации с Россией, – авторитет Щюры по вытягиванию денег из бюджета был всё так же высок. На днях один из записывателей стал подсудимым по делу о жестоком избиении, – так адвоката для его защиты наняли опять-таки на бюджетные средства.
А шпионские дела Щюры шли своим ходом, хотя на них он обращал внимания гораздо меньше, чем на создание гимна Украины.
По заданию своих хозяев из Киева Щюра, используя свои депутатские возможности, вредил своему региону как только мог. Он рассылал своих покорных записывателей для творческих встреч с трудовыми коллективами на предприятия промышленности и аграрного комплекса, чтобы отвлекать от трудовой деятельности и этим самым срывать планы поставок по межрегиональным договорам. По мере возможности записыватели по указанию Щюры вредили где только могли – они подсыпали песок в моторы, битое стекло в муку и сахар, а на творческих встречах читали исключительно бредовые стихи Тараса Шевченко и сумасшедшие произведения самого Щюры:
…Меня кроют лаем.
Что тут понимать:
Россия мне чужая,
Украина – мать…
Успехом Щюры были ежегодные литературные сборища отстойных записывателей из соседних регионов слаборазвитых стран, которые такими и стали благодаря засилью бездарных записывателей, тупо воспевающих правящих королей и президентов. Эти международные семинары буквально разоряли бюджет области, но главное – позорили её, придавая статус «самого тупого региона страны».
Ежедневные застолья в офисе записывателей теперь сопровождались обязательными танцами. Танцевали гопак, казачок. После нескольких попыток Мони и Щюры пойти вприсядку, плясать стала исключительно Мина. Она обвешалась монистами, ленточками и в подобном диком виде кружилась между тостами по офису, налетая на шкафы с книгами Щюры и роняя их на пол. Вприсядку Мине сплясать также не удавалось.
Однажды связавшись с украинским ГРУ по скайпу, Щюра среди прочего продемонстрировал танец казачок в исполнении Мины и Мони. Украинские разведчики пришли в восторг и увеличили ежемесячные выплаты Щюре на 100 гривен, чем оскорбили его патриотические чувства.
Работа над гимном Украины захватила всю область.
Текущий год был назван годом гимна Украины, что вылилось в массовые гуляния в украинских костюмах, специально для этого пошитых, переименование всех магазинов «Табак» в магазины «Тютюн».
Ежемесячно в филармонии собиралась культурная общественность региона и со сцены исполнялись все варианты гимна Украине, созданные на данный момент.
Куратор Щюры на украинские выкрутасы Щюры не обращал внимания, потому что Щюра параллельно с работой на украинское ГРУ помогал и российскому ГРУ, посылая в Киев профессионально выполненную дезинформацию.
К примеру, направляя в ГРУ материалы о стоимости продуктов питания в своём регионе, Щюра сообщал цены на самое дорогое сало, которое никто никогда не покупал и даже не думал покупать.
Украинское ГРУ наградило Щюру орденом «Героев Небесной Сотни».
Российское ГРУ в конспиративных целях вручило Щюре орден «Родительская слава», но и его он не мел права носить в публичных местах.
Так что свой орден разведчика Щюра надевал исключительно в офисе во время ежевечерних застолий.
– Красивый орден, – похвалила Мина, сумевшая сфокусировать взгляд на правительственной награде, – а ты не думаешь, что именно из-за таких как ты между нашими странами растёт напряжённость? Вы мутите воду, создаёте видимость вражды, хотя нам и делить нечего, кроме наших общих предков.
– Главное – что мне платят, – пьяно ухмыльнулся Щюра, – остальное меня не волнует.
Вечер закончился пением гимна Украинской ССР, который Мина скачала в интернете.
Записыватели старательно озвучивали текст, распечатанный на жёлто-голубых листах
Нам завжди у битвах за долю народу
Був другом і братом російський народ,
I Ленін осяяв нам путь на свободу,
I Сталiн веде нас до світлих висот.
Рос Эзопов, астраханский областной общественно-политический еженедельник «Факт и компромат», № 40 (699)
