- Ребята, за работу! – с этим призывом Щюра буквально влетел в офис записывателей, которым с успехом руководил более двадцати лет.


- Какая работа? – не на шутку испугалась Мина, вскакивая с затрапезного дивана, где они с Моней коротали дни, предаваясь полусонной медитации.


- Что за работа? – ошарашенно подхватил Моня, также поднимаясь с дивана и проверяя степень застёгнутости своих брюк.


- Мы будем разрабатывать школьную программу по литературе, - горделиво заявил Щюра, - С моей подачи областная дума приняла решение разработать эту программу на местном уровне для защиты наших школьников от тлетворного влияния, безвкусицы и пошлости писателей прошлого и настоящего.


- Никаких фэнтези! – перемигнувшись, хором заявили Мина и Моня, - включая галиматью Гоголя, Булгакова и Владимира Орлова с его «Альтистом Даниловым»…


- Пусть внимательнее читают «Как закалялась сталь! – исступлённо выкрикнул Щюра.


- Только через мой труп, - тихо заявила Мина.


- А что такое? – заволновались Щюра и Моня.


- Да у него роман просто забит сценами сексуального насилия, - также тихо объяснила Мина, - но это ещё ничего, - не могу я понять бездушие Павки, который не согласился на предложение Христины, когда та предложила поиметь её в жутком петлюровском застенке… Павка отказался от невинной девушки, хотя прекрасно понимал, что вскоре над ней надругается целый взвод петлюровцев… Что стоило Павке немного подготовить чистую девушку к этому главному событию в её короткой и безрадостной жизни?


- Групповуха, групповуха! – дикими голосами заголосили Щюра и Моня.


В офисе записывателей погас свет, а когда через некоторое время электролампочки отвоевали свет у тьмы, трое записывателей стояли у окна и жадно курили у открытой форточки.


- «Анна Каренина»? – спросил как бы между прочим, Моня.


- А потом провести полную морфинизацию всех школьников области, - с ехидством отозвалась Мина. – Нашим школьникам не хватает только изучить несложные перипетии жизни великосветской морфинистки…


- А как вы относитесь к роману «Воскресение» Льва Николаевича? – внёс очередное предложение Моня.


- Обязательно, - с нескрываемой иронией ответствовала Мина, - если в наших школах будут готовить уличных проституток и сутенёров широкого профиля.


- Ну, со всякими пелевиными, акунинами, я думаю, всё понятно, - внёс свою значительную лепту в защиту нравственности подрастающего поколения Щюра, - Никаких бродских, вознесенских и ахмадулиных! Нашим детям не нужна сытая отрыжка столичных идеологов предательства….


- Какого предательства? – удивился Моня.


- Какого надо, - туманно отвечал Щюра.


К обеду выяснилось, что школьникам читать нечего, кроме русской народной сказки «Колобок», хотя Мина и отметила, что это лучший образчик примитивного садо-мазохистского бреда с элементами дикой зоофилии.


- Пусть собрание сочинений Ленина читают, - предложил Щюра, который кроме официального православия был предан коммунистическим идеям зюгановского пошиба и пиво-водочному патриотизму.


- А куда мы денем душку Мартова и оторву Инессу Арманд? – не согласилась с этой идеей Мина.


После долгих споров включили в программу несколько самых корявых стихов и од Ломоносова и Тредиаковского.


- О Пушкине и Лермонтове, я думаю, мы спорить не будем? – свысока вопросил Щюра.


- Лермонтов – мистик и циник! – встала Стеной плача Мина. – Его детям читать нельзя.


- Надо, чтобы в программе были наши земляки, - строго произнес Щюра.


Моня и Мина выложили на стол свои тощие сборнички, выпущенные не для чтения, а для счёта на бюджетные средства.


Сразу встал вопрос о хрестоматии в твердом переплёте.


- Всё должно быть солидно, - пояснил Моня, а потом поинтересовался у Щюры, - А ты свои романы тоже будешь хрестоматией выпускать?


С романами были трудности. По последней местной литературной моде название у каждого романа Щюры было своё, а текст – один на всех. Так что, прочитав один из романов, остальные можно было уже не читать, - они дословно повторяли друг друга. Но ничего трагического в этом не было. Для изучения в школе решили приспособить самый первый роман, а также всю публицистику Щюры. Антисемитская публицистика предлагалась для изучения в младших классах, антикавказская – в старших, а антиправительствнная – в выпускном классе.


- Надо ли? – поморщилась Мина.


- Надо, - улыбнулся Моня.


- Вот и всё! – восторжествовал Щюра, хлопнув жирной ладошкой по кипе густо исписанных листов, - остальное – работа для секретарш!


Свою работу безтормозная нетрезвая тройка завершила расхлябанным пением городского щюриного гимна на мотив песни «Нарьян-Мар мой, Нарьян-Мар».

Рос Эзопов,


Астраханский общественно-политический еженедельник "Факт и компромат" № 15 (576), 18.04.2014 г.