Начальник местечковых записывателей Щюра с детства являлся крепким атеистом. Он верил только в себя.

Большую часть жизни это не мешало жить. Скорее наоборот – помогало. Но наступили времена, когда все вокруг стали христианами.

Это свежее дыхание времени заставило Щюру тоже заделаться христианином. Он стал ходить в церковь. Больше всего ему не нравилось, что там приходилось стоять, а ещё больше Щюре не нравилось таинство исповеди.

Щюра считал себя безгрешным, о чём и заявлял священнику. Обычно батюшки, воспринимая эти слова как покаяние во грехе гордыни, отпускали этот грех, и Щюра гордо шел причащаться…

В это пасмурное осеннее утро Щюра зашёл в храм, чтобы в очередной раз принять Святое Причастие. Он плотно поел и чувствовал себя прекрасно.. Он знал, что перед причастием есть и пить нельзя, но это его мало волновало.

«Пусть докажут, что я ел и выпил водки», - с чувством интеллектуального превосходства думал Щюра.

У аналоя для исповедников стоял незнакомый батюшка. Его лицо, обрамлённое седой бородкой, будто светилось изнутри.

- Покайся во грехах своих, сын мой, - тихо проговорил священник.

- А мне не в чем каяться, - привычно отвечал Шюра.

- Ты безгрешен, сын мой? – искренне удивился бптюшка.

- Да, я безгрешный.

- Но этого не может быть! – заволновался иерей. – Один Господь наш, пребывая в образе человеческом, был безгрешен, но и Он не говорил так о Себе!

- Чего мне теперь делать, если я действительного такой? – пока еще терпеливо вопросил Щюра.

- Ты крал? – батюшка стал строгим.

- Никогда, - совершенно искренне соврал Щюра.

- Ты лжёшь не мне, - грустно произнёс священник, - а Господу.

- Слушайте, - взвился Щюра, - чего вы ко мне пристали? Я на вас в суд подам!

- Да ты, я погляжу, - прошептал батющка, - хуже Ария. Тот был хоть искренним в своих заблуждениях…Покайся сейчас в своих грехах, и Господь простит тебя… Ты начнёшь новую чистую и святую жизнь…

- Отвяжись ты от меня! – закричал Щюра и вдруг был сбит тяжелым ударом в лицо. – Помогите! – ещё громче завопил он. – Я на вас всех в суд подам!

Лежащего на полу Щюру обступили прихожане. Из алтаря вышел настоятель храма.

- Что случилось? - спросил он Щюру.

- Да поп ваш - седой старик меня ударил кулаком! – поднимаясь с пола, доложил Щюра.

- Лицо у вас чистое, - произнёс настоятель, - а среди клира нет ни одного седого старца.

- Да вон он! – торжественно закричал Щюра, показывая на большой оплечный образ святителя Николая.

Настоятель молча повернулся и ушел в алтарь. Все прихожане отошли от Щюры, творя крестные знамения и шепча молитвы.

Щюра не стал причащаться и как оплёванный вышел из храма.

Небо еще больше нахмурилось.

У церковных ворот Щюру ждал седой священник в скромном подряснике и скуфье с крестом.

- Ты на меня не обижайся, - начал было смиренно батюшка Николай, но Щюра не дал ему закончить, схватившись обеими руками за ветхую ткань подрясника.

- Полиция, полиция! – завизжал главный записыватель, но осёкся: перед ним никого не было, а жирные пальцы сжимали воздух, осквернённый этими пальцами.

Молча вышел Щюра из храма, но, не сделав и десятка шагов, встал как вкопанный – на него на полном скаку мчался на белом коне римский воин с копьём наперевес.

С криком ужаса Щюра бросился прочь от страшного для него воина и получил ужасный удар ниже пояса…

Щюра с криком вскочил с дивана в своём кабинете..

- Что с тобой? – подскочил к нему Моня, накрывающий на стол.

- Да приснилась какая-то хрень, - пробормотал Щюра, нагибаясь, чтобы отряхнуть брюки.

- У тебя брюки сзади порвались, - хихикнул Моня, а потом уже серьёзно добавил, - За это надо выпить!..

- За веротерпимость! – поднял Щюра тост.

Больше за этот день Щюра ничего не помнил.

Щюра проснулся как всегда не рано. После ВЧЕРАШНЕГО гудела голова. Хотелось водки, огурцов, рассола, но Щюра взял ручку и рабочий блокнот, чтобы выполнить свой принцип “ни дня без строчки”.

Жизнь продолжается.

Рос Эзопов,

Астраханский общественно-политический еженедельник "Факт и компромат" № 35 (544), 13.09.2013 г.