Вот только начал писать и по радио заиграла песня группы «Би-2», первые строчки которой звучат так: «Умирать зимою холодно, от любви или от…». Ближе к сути. С учётом выхода газеты в свет это случилось восьмого дня. Я (или то, что мне кажется мною) перемещался по плоскости, обозначенной на поверхности карты Астраханью, а если уменьшить масштаб, то это была улица Куликова. В этом сказочном районе с моей жизнью случились одни из самых отвратительных вещей в жизни.
Когда навь залезает в явь
Полна моя жизнь на всякие вещи, но в районе Куликова было их множество великое. Съезжаешь с этого района, но потом снова валишься в него, втягиваешься, всасывает это место меня, и снова начинается нечто. Бросил это место, отрешился, сбросил с себя морок болота, но там постоянно кто-то живёт, ждёт меня или ещё что-то, в итоге я там пребываю постоянно. Смерть там в разных ипостасях встречала меня трижды. И случился четвёртый раз. На этот раз эта мадам не относилась ко мне лично, к моим близким и родственникам, зато она явилась во всей своей красе, если это слово применимо к ней вообще. Она показала себя. Явилась от слова «явь», а есть же ещё и «навь», и «правь». И вот навь залезает в явь.
Жизнь – это смысл. Для меня, во всяком случае. Я не ищу смысла в смысле, это как искать творог в твороге. Жизнь – это смысл, смысл – это жизнь. Понимайте, как хотите, здесь ничего никто для себя нового не откроет, хотя я тоже так думаю каждый раз, считая, что ничего нового под Луной не увижу, не услышу. Новое же является постоянно или открывает некие глубины уже изведанных, испещренных тайн.
Кто там лежит в канавке?
Шёл я по вечерней улице и сочинял стихи. Весёлые стихи как всегда, которые не записываю и, тем паче, не публикую нигде после того как на меня снизошла темень. Обогнув дом, увидел издалека статичную толпу: фигуры замерли, не двигались ни сами, ни частями, именуемыми руками, ногами, головами. Зависли фигуры в пространстве аки на постановочной фотографии, будто участвовали во флэш мобе. Моб, то есть mob – это толпа. А madmob – это бешеная толпа. Это была именно что мэд моб, только спокойная в своём бешенстве. Поскольку на улице Куликова люди не склонны к каким-то весёлым или не очень флэш мобам, меня всё это встревожило. Встревожил взвод застывших людей, я ускорил шаг.
Кто-то лежал в канавке. Знаете, как это бывает, всем фиолетово, а кто-то устраивает клумбы у дома. Кто-то кидает в них окурки, мусор, а кто-то в этот момент решает зайти в гости к соседям, минуя обычные перемещения через дверь, предпочитая проходить сквозь пространство и время с помощью оболочки дома.
«Стой, тебе говорят»
Шёл мужчина из лоджии соседей в свою лоджию. Ключ от своей квартиры забыл и решил через квартиру соседки в альпиниста поиграть. Шёл себе, шёл, а потом и попал на страницы «Факта и компромата». Не удержался мужчина, проклятая гравитация утянула его вниз, упал. Видно в последний момент осознал всё и судорожно пошли мышцы, оттолкнулся, отлетев от дома на метра три. Толкнул ногой, ударил напоследок неблагодарный дом, не выдержавшего такого отношения к себе.
Рухнул с седьмого этажа, собрав вокруг толпу, словно хотел выступить, сказать нечто важное. И тут я, куда ж без меня в таких случаях, всегда рядом, тут как тут.
- Что случилось, он упал?
- Нет, мы просто так здесь стоим.
- Что же вы стоите, помощь оказали?
- Да какую помощь! Упал с седьмого этажа, какая тут помощь. Стой! Ты куда?
- Помочь ему.
- Да какого х..! Потом менты скажут, что ты его выкинул.
- Вы в своём уме?
- Стой, тебе говорят!
Толпа фоном начала негодовать, человек десять повторили эту фразу. Двое встали на моём пути, не давая приблизиться к человеку, лежавшему в канавке.
- Дайте мне пройти, граждане.
- Вы врач?
- Я санитар.
Смотрели зло, сердито, смотрели так, словно я вот-вот украду их тайну, их прелесть. Два выстрела вверх раньше решали эту проблему. Это было в другой жизни, где было слишком много смерти, а я был однажды санитаром. И вот я снова санитар, кругом та же безумная, тупая, бестолковая толпа. Подошёл. Пульс, дыхание, множественные переломы.
- Уберите женщин и детей! Верёвку, любой жгут, под голову: камень, блок, колесо. Вызовите МЧС, звоните 112.
- Звонили уже, - хором пронеслось рокотом.
- Ещё звоните, звоните!
Как умирает астраханец
Никто не сдвинулся с места. А он ещё тёплый. Лежит сам на себе, завёрнут. Перевернул, уложил ровно, под голову – покрышку. В руках ничего, никаких ампул, ни шприцов. Ближайшая больница – онкология. Там операционная, там жизнь. Там под потолком висит полусфера, а из неё множество фонарей. Я запомнил один, который был тёмный, перегоревший. Смотрел на него, всё внимание на него, действие наркоза, я ещё в сознании, тело не движется, меня начинают резать, боль, а я ещё здесь. Мне хочется сказать, попросить ещё наркоза, а я не могу. Общий наркоз, а сознание тут. Меня резали, я понимал, что происходит. Скальпель, пинцет, зажим. Особенно зажим – самая боль.
И вот он передо мной лежит, глаз смотрит на меня. Прерывается дыхание, сбивается пульс. Он ПОНИМАЕТ, что происходит. А кругом толпа, тридцать человек, шестьдесят рук. Бесполезных, рук. Многие курят. Все спокойны. Никто не снимает видео. Один всё время комментирует мои действия с отрицательным оттенком, мол, всё кончилось. Тварь. Человек гаснет, вот он, человек. Я не знаю, кто он, зачем он, к чему он, но это живое существо. И оно гаснет. Зрачок! Что с ним. А вот что с ним, то есть то самое, к нему крадётся смерть. Привет, смерть, давненько не виделись. Много мата внутри. Никто не поддерживал, кроме одного. Один над ухом вился просто, говорил, что всё бесполезно. Не было приклада – в подбородок бы дал скоту.
Стояние живых мертвецов
Человек умирает. Тихая агония, а мозг всё ещё соображает. И мне надо убрать склизь изо рта у него, вколоть два кубика того и кубик этого. Да хотя бы сделать ему дозу мощнейшего обезболивающего напоследок! Избавить от боли, мы же люди! А скорой всё нет и нет. Никто не бежит по знакомым врачам – дома новые, никто не знает врачей. Я почувствовал, что сейчас будет хуже, много хуже. И эти голоса, эти голоса. Толпа жаждала смерти, а я ей мешал. Умрут все они. Я бы написал «сдохните все», но это быдло, это настоящее, то самое, истинное, искреннее быдло, получившее зрелищ, оно не читает. Ни газету, ни газет, ничего, кроме «Одноклассников».
Кто их воспитал? Откуда они? Я закрываю открытый глаз с расширенным зрачком. Перекрестил человека на всякий случай. Встал, взял рюкзак, свою снятую рубашку, ушёл. Уши заложило. Сзади меня лежал один с ещё живым мозгом, и стояло множество мертвецов. В голове, как и всегда на подобных траурных мероприятиях, играла музыка. Ничего не могу с этим поделать. С самого детства играет музыка на похоронах и поминках. Японский жизненный уклад. Остров Шикотан. Бабушка с Орехово-Зуево поехала на Шикотан, встретила деда, потом выманила всё семейство в Астрахань. А они там жили ещё при японцах. А японцы хоронят весело – никто не выдаёт горести и не передаёт её. Счастливо хоронят человека. И вот я в Астрахани, где шипят на меня: «Менты скажут, что ты его скинул». Однажды менты уже сказали, что я напал на гей-парад и судья Криворучко дал мне четыре года из пяти потому что я, вот ведь же, был молод и служил в Чечне. И мне уже просто наплевать на всё и вся. Пусть живут, как хотят, платят кредиты, счета и всё такое. Но это не люди. Нелюди. Этому всему придёт конец. Такое общество не годится и оно обречено. Ничего страшного, бабы ещё народят, шапками закидаем, а в случае чего народонаселение пополним беженцами.
Кто ляжет в вашу могилу?
Всех же учили в школе азам медицины. Родители же учили. Нет? Не учили. Слоны собирают кости умерших слонов в кучу и смотрят на них. И вот есть индийские, африканские, а есть астраханские слоники. Стоят, смотрят на агонию. Садисты? Да нет, просто дураки. Если человек умер, то это надолго, а если человек дурак, то это навсегда.
Умер человек. На руках умер человек. А я начал писать оду жизни в Астрахани. К чёрту оду, жизнь и Астрахань. Пусть освободят землю, удобрят её, а на их место придут те, кто за соплеменников стоит горой и врача найдёт, хоть из-под земли достанет. Трусовский погост ждёт их. И за этих дебилов я ещё что-то делал в этой жизни. Глупо как-то. И психологов довожу до слёз, и в Бога не верю, и человека спасти не могу.
Дорогие друзья, вы можете радоваться моему настроению, но когда вы будете читать эти строки, оно уже будет солнечным, а в вашу могилу не лягу – я сторонник кремации.
Да простит меня добрый читатель за минутную слабость.
Астраханский общественно-политический еженедельник "Факт и компромат" № 33 (593), 29.08.2014 г.