Самостоятельно записыватель Щюра писал стихи и прочую прозу только в самом начале своей творческой карьеры. К;огда он стал членом союза записывателей, ему творилось легче. Многие наивные юноши приносили в союз записывателей свои произведения на рецензии.

Читать их никто там и не собирался, а Щюра пользовался этим, выбирая из присланного стихи и прозу по своей тематике – Любовь, Труд, Война Священная, немного изменяя позаимствованные произведения, добавляя колхозную кондовость и коммунистическую ультимативность.

Когда Щюра стал главой записывателей, дело пошло еще лучше – он учредил десятка два литературных премий, на которые наивные авторы посылали свои так называемые произведения. Эти произведения стали питательной средой, на которой развивались таланты несравненного Щюры. Если бы среди конкурсантов на соискание многочисленных премий ненароком попался бы русский шекспир, Щюра, не читая, отложил бы его в сторону. Щюре нравилась только дикая вздорность и вялая задорность.

Росло число книг Щюры, множились члены союза местечковых записывателей, среди которых были исключительно идейные собратия Щюры по духовному складу и литературному мастерству. У некоторых из них, как ни странно, в душе еще теплились остатки юмора.

Вот эти юмористы и переделали библейскую «Книгу Екклесиаста» в «Книгу Поэта».

Книга поражала с самого начала:

«Слова Поэта, сына Земли, гражданина Родины…»

Слово «Бог» эти шутники поменяли на имя «Ленин» и получилось неплохо:

«…Наблюдай за ногою твоею, когда идешь в мавзолей – дом Ленина…»

Получившееся произведение шутники оформили как присланную из местной глубинки рукопись на соискание литературной премии «Литературный забег в XXI век». После этого в кабинете всегда присуствовали два-три записывателя, чтобы быть свидетелями исторического момента знакомства Щюры с уникальной рукописью, потому что первичным знакомством с творчеством неизвестных авторов занимался исключительно Щюра…

- Да! Да! Да! – неожиданно вскричал Щюра. – Именно так! Именно то! – восторгался он и неожиданно процитировал, - «…двоим тепло, а одному как согреться?»

Щюра замолчал и склонился на рукописью. Черным маркером он вычеркнул имя автора и вписал своё широко неизвестное имя.

- Это вершина моего творчества! – воскликнул он, с трудом выбираясь из-за стола и выскакивая на середину кабинета, где начал исполнять неведомый танец.

Восторг прекратился также внезапно, как и начался. Щюра застыл посреди кабинета, прижимая к себе рукопись и слегка приподняв левую ногу в коричневом полуботинке и приспустившимся сером носке явно не первой свежести, выглядывающим из-под задравшейся брючины.

Присутствующие записыватели несколько минут в молчании ждали, чем закончится эта танцевальная пауза. Потом, решив, что стоять на одной ноге несколько минут трудно даже для Щюры, подошли к своему творческому вожаку.

- Щюра, что с Вами? – деликатно вопросили они.

Щюра молчал, устремив туманный взгляд в угол своего кабинета.

Вызвали Моню и Мину.

Мина ощупала брюки Щюры спереди.

- Всё одеревенело, но не так, как надо, - горестно проворчала вечно юная Мина. – Он – словно самарская Зоя во всех отношениях…

Моня поднёс экран айфона ко рту Щюры. Экран запотел.

- Он дышит, - константировал Моня, - Как это произошло?

Ему объяснили, но не всё, опустив шутку с «Книгой Екклесиаста».

Вызвали «Скорую помощь», но это не помогло. Сделать укол не удалось, оральный ввод лекарств также не получался.

Щюра одеревенел.

Вывезти в больницу застывшее тело также не получилось. Щюру не удавалось оторвать от пола, вытащить из ботинок, не удавалось даже приспустить брюки. Щюра живым превратился в параличный памятник самому себе.

Тогда шутники и поведали Моне историю о шутке с библейской книгой.

- Щюра, - бросился Моня к одеревеневшему другу, -- скажи, что это не твоя книга, и ты оживёшь!

- Не моя… - горестно донеслось из глубины крупного тела главного записывателя, и он бы рухнул на пол, если бы не крепкие объятия Мони.

Быстро собрали на стол.

- За движение! – поднял первый тост Щюра.

Больше за этот день Щюра ничего не помнил.

Щюра проснулся как всегда не рано. После ВЧЕРАШНЕГО гудела голова. Хотелось водки, огурцов, рассола, но Щюра взял ручку и рабочий блокнот, чтобы выполнить свой принцип “ни дня без строчки”.

Жизнь продолжается.

Рос Эзопов,

Астраханский общественно-политический еженедельник "Факт и компромат" № 41 (551), 25.10.2013 г.