12 августа 2003 года около 11 часов дня в Астраханскую картинную галерею им. Б.М. Кустодиева зашли несколько мужчин. Один из них остался у входа, другой подошёл, к охране, третий - к телефону, а ещё двое проследовали в кабинет к директору.

…Ильиной молодые люди представились сотрудниками УБЭПа, предъявили ордер на обыск и сказали о статье УК, которая ей инкримируется: «Преступный сговор, хищение в особо крупных размерах государственных ценностей». Обвинение также было предъявлено главному хранителю музея Галине Машаровой и реставратору Елене Масловой.

…В хранилище галереи сотрудники УБЭПа подделку с картины Айвазовского, а в залах сняли со стены картину Саврасова «Оттепель». Параллельно были произведены обыски в мастерской Масловой и в квартирах подозреваемых.

…Около 6 часов вечера подозреваемых привезли в КВДЮ, а затем отправили в СИЗО. Так началось следствие «по делу» Айвазовского». Через некоторое время подозреваемые были выпущены по подписке о невыезде. Фигуранты по-прежнему стали занимать свои материально ответственные должности. Всё это напоминало какую-то фантасмагорическую картину: почти ежедневно они давали интервью, в которых рассказывали о жестоком обращении с ними в милиции. Более того, Ильина на всю страну по каналу «Россия» в передаче «Доброе утро!» обвинила правоохранительные органы в подмене картины. Газета «Жизнь», ещё недавно обличавшая директора АКГ в жёстком отношении к своим подчиненным (история с увольнением по статье, через суд, по лживоё докладной заведующей дома-музея Б.М. Кустодиева О. Бондаревой) вдруг резко сменила тон, ибо главный редактор оказался близким другом одной из фигуранток. До сих пор «Жизнь» печатает душераздирающие истории о подозреваемых: как они чисты и невинны, заслужены и авторитетны… Ну и конечно, издание выдаёт бесконечные оправдательные версии. Пишется и о коварных сотрудниках галереи, которые движимые завистью, подлые по своей сути, придумали эту «грязную» историю.

Первая художественная экспертиза специалистами высшей категории была произведена в Русском музее Санкт-Петербурга. Рассказывает сотрудник УБЭП Дмитрий Новосёлов, отвозивший изъятое полотно на экспертизу: «Когда мы пришли в Русский музей, весть о том, с какой целью мы прибыли, сразу облетела весь коллектив. Во-первых, Айвазовский! Достаточно большого размера! ранний (картина написана в 1856 году)! Во-вторых, музейная подделка! Распаковывали мы картину при главном хранителе и множестве научных сотрудников. И когда мы сняли последний упаковочный материал, сначала возникла пауза, а затем раздался дружный смех. Увидев наши недоумённые лица, главный хранитель пояснил: «Видите ли, это была своеобразная реакция на шок… Если бы Даная работа продавалась, скажем, на базаре неким недаровитым живописцем – это одно, но вы же привезли эту вещь из известного художественного музея, как копию… Выходит, что люди, доказывающие, что это подлинник – не просто профнепригодны, а совершено чужеродны самой природе художественного музея».

Следствие вела Роза Истелеутова. Собственные ощущения от поведения подозреваемых на допросах она сформулировала двумя словами: «Наглость и ложь».

А галереевская жизнь текла своим чередом. Серьёзная уголовная статья сплотила фигурантов, никаких покаянных речей так и не прозвучало. Они защищались и защищаются всеми допустимыми и недопустимыми методами. По ходу следствия, благо оно длилось больше года, Ильина, наконец, вычислила всех «врагов», т.е. тех, кто отказался признать подделку за подлинник, и стала планомерно избавляться от самых активных. Тем более, что в результате их оказалось не так уж много, и большая часть сотрудников, боясь увольнения, вовсе самоустранилась.

Первой жертвой этого уголовного дела стала Татьяна Прокофьева. Причём её уволили ещё до того, как картина вернулась в АГК после «реставрации». Причиной увольнения послужила докладная главного хранителя музея, где она указывала, что Прокофьева клевещет на Маслову, создаёт нездоровую обстановку в коллективе, требуя от Масловой возврата Айвазовского.

Здесь следует обратиться к истокам «профессиональной» деятельности Елены Масловой в картиной галерее. Первая и уже невосполнимая утрата произошла, когда Иаслова вдруг решила изъять из экспозиции работу А. Саврасова, хотя картина, по утверждению второго реставратора АГК Анатолия Солонина, ни в какой реставрации не нуждалась. Но поскольку в галерее реставрационный совет отсутствовал вообще, картина на 20 дней из экспозиции исчезла. Масловой не понравился старый подрамник и пока она сколачивала из дворовых досок новый, ей захотелось поковыряться и в самой живописи известного художника. То, что сотрудники увидели после возвращение холста – было ужасным.

Благородный нежный, тёплый колорит был уничтожен, как практически и вся авторская живопись, а взамен этого в зале появилась ярко-лубочная картина, не имеющая ничего общего с кистью Саврасова. А ведь это полотно было гордостью галереи! Что руководило Масловой, когда она посягала на работу Саврасова, предположить трудно.

Вторая химико-технологическая экспертиза, проведенная уже в Москве, доказывает не просто неграмотную реставрацию, а говорить о невосполнимой потере авторской живописи. Устные же возмущения сотрудников игнорировались. Ныне Саврасов, который и сейчас находится в экспозиции, представляет собой грустное зрелище для знатоков и истинных целителей живописи.

Деятельная Маслова на этом не успокоилась и опять решила продемонстрировать коллективу свой талант реставратора. Вновь из экспозиции была изъята работа – на этот раз холст И. Айвазовского «Восход». И снова по утверждению Солонина, это полотно не нуждалось в «услугах» реставратора. Самое главное, что картины выносились Масловой из галереи в её собственную мастерскую в краеведческом музее. Что она делала с Айвазовским в течение пяти лет остаётся загадкой, но доподлинно известно, что больше «Восхода» кисти знаменитого мариниста уже никто не увидел.

Вторая московская экспертиза открыла секрет создания бездарной подделки. Но где же та картина, которая столько лет висела в галерее и была украшением экспозиции? На сегодняшний день нет ответа.

Пока велось следствие, Истелеутова неоднократно обращалась в вышестоящие инстанции с просьбой отстранить подозреваемых, а потом уже обвиняемых, от занимаемых должностей. Но, видимо, столь абсурдная ситуация кого-то очень устраивает.

Следующим весьма активным «врагом» оказалась главный экспозиционер АКГ Калерия Михайловна Чернышова. Заслуженный работник культуры, «Человек года», высочайший профессионал была доведена до сердечных приступов, причиной которых стали клевета и оскорбления. Её таки вынудили положить заявление на стол директору. Оно было подписано с тихим молчаливым восторгом, а то, что Чернышова почти 50 лет прослужила в АКГ, сделала галерее «лицо», славу, как лучшему собранию среди поволжских музеев в расчёт не бралось. Вместо слов благодарности ей бросили вдогонку:

- Верните в бухгалтерию 60 рублей – долг за отпуск.

Из филиала музея с помощью надуманных докладных вынудили уволиться Александра Давитьяна и Алину Рожкову. Причём Давитьян считался лучшим лектором, его экскурсии заказывали специально. Рожкова на протяжении долгих лет занималась выставочной работой. В городе ею сделано более 300 выставок, опубликовано в СМИ более 200 критических статей, выпускались передачи на радио, телевидении. Этих двое были заклеймены Ильиной сразу, поскольку кто-то ей сказал, что заявление в милицию принесли некие молодые мужчина и женщина. Да ещё к тому же «предатели» публично давали оценку произошедшему, писали статьи.

На сегодняшний день из АКГ уволились уже 9 научных сотрудников, осталось на очереди ещё несколько неугодных. Их планомерно подводят к решению написать заявление по собственному желанию, иначе уволят по «статье».

В ноябре 2004 года наконец начались судебные слушания. На одно из них пригласили Николая Терещенко, бывшего начальника областного департамента культуры. Когда его прямо спросили, чем он руководствовался продлевая с подсудимой Ильиной трудовой договор, он принялся долго рассказывать о большом опыте Ильиной как руководителя и о том, что он полностью доверяет суду и вообще до сих пор не верит, что она подсудимая.

Более того, он убеждён, что суд примет верное решение…

На судебные заседания подсудимые приходят уверенные, жизнерадостные, на «бунтовщиков» смотрят с нескрываемой брезгливостью. Причём сидят в зале среди слушателей процесса, а не на скамье подсудимых. На каждого свидетеля обвинения составлено досье, допросы сводятся к оскорбительным нападкам адвокатов. Судя по услышанному во время судебных заседаний, коллектив, который так долго возглавляет Ильина, сплошь состоит из алкоголиков, душевнобольных и старых маразматиков.

Правда, почему столь сомнительная публика проработала в галерее десятки лет – никого не интересует. В суде речь ведётся на самые разные темы, но главный вопрос: «Где картина Айвазовского» старательно обходят стороной.

Выступление специалиста высокого класса, директора Центра им. Грабаря г-на Владимирова, в ходе которого он чётко и профессионально пояснил, почему изъятое полотно не имеет никакого отношения к живописи Айвазовского, произвело сильное впечатление. Но лишь… на какое-то время. Эксперт вернулся в Москву, местные журналисты написали краткие отчёты, дальше – тишина.

Ильина приходит на заседание суда с группой поддержки, куда входят кассир, секретарь, водитель, три «научника», причём два из них в глаза не видели то, что вернула в галерею Маслова, а третья даже представления не имеет о том, что реставратор вынесла.

Оправдательная речь Ильиной скорее напоминала речь обвинителя: такие некомпетентные работники, она же такая доверчивая, добрая, ну какому уроду пришло в голову – её, такую знаменитую и чистую, обвинить в хищении?! Более того, выяснилось, что в Астрахани вовсе и не картинная галерея, а музей копий. Кстати, она, не стыдясь, снова вещала об этом на канале «Россия» в программе «Независимое расследование».

Оправдательная речь главного хранителя была ещё любопытнее: вы знаете, я так занята, очень занята разными (?) делами, поэтому как-то за 13 лет не досуг было изучать инструкции, следовать должностным обязанностям, но, главное, что ни кто не учил – как это быть главным хранителем. Всё по наитию… Коллективом не интересовалалась, все такие склочные. Всматриваться в картины: подлинники они или копии – тоже времени не было. На реставрационную мастерскую денег не давали. (Куда же делись 50 тыс. руб., переданные галерее на реставрационные работы несколько лет назад – непонятно. Прим.авт.). Даже на то, чтобы сфотографировать картины не было денег.

Всё так бедно, грустно…

8 апреля состоится очередное слушание. Слово предоставят реставратору Масловой.

Кстати, ещё несколько слов о её профессиональной судьбе. Из краеведческого музея она была вынуждена уволиться, но продолжила заниматься реставрацией картин и икон частным образом. А несколько месяцев назад сотрудники галереи вновь безропотно проглотили очередную фантастическую выходку администрации. Маслову опять приняли на работу в АКГ. Угадайте, на какую должность?

И вот «единственный в своём роде специалист» с гордо поднятой головой, в белом халатике разгуливает по музейным залам. А вдруг снова выискивает, чтобы ещё «отреставрировать»?

Мы будем внимательно следить за дальнейшей судьбой «громкого» дела. Чем оно ещё нас удивит? А ведь удивит непременно, здесь и ясновидцем не надо быть.

Лилия Васильевна, спец. Корр.