С интересом смотрю, как закономерно поезд под названием «журналистика», легко вылетевший из «свободы» 90-х, въезжает в тупик. Это связано с закономерными процессами, которые шли в журналистике все эти годы. Главная задача журналистики всегда была четкой – информировать человека о происходящем максимально документально. В советское время журналистика должна была информировать так, чтобы любая информация несла в себе позицию государства. Чтобы было понятно – если «в газетах пишут», то нужно верить.
В девяностые родилась современная журналистика, единственной задачей которой стало делиться убеждениями. Личными или корпоративных групп. С современным искусством, литературой и прочим она совпадала в основном посыле. Главное – самовыражаться. При этом не важно, знаешь ты предмет или нет – самовыражайся. Это дивное изобретение позволило во всех упомянутых жанрах уйти от формы, стиля, смыслов. К какому стилю, жанру отнести какого-нибудь Монро или «Синие носы»? Да ни к какому – люди свободно самовыражаются. В журналистике было то же самое. Это и не эссе и не новелла и не информационное сообщение и не статья и не хроника. Это бесформенная, высокомерная передача мнения, убеждения, просто настроения, когда автор знает, что отвечать он за это не будет.
При этом он не знаком с предметом, что-то слышал, где-то видел, вскользь читал … как у Грибоедова «О чем бишь нечто? Обо всем!». Для того, чтобы дилетантизм был незаметен, выработали особый стиль – снисходительное хихиканье («всеобъемлющая ирония», – как они говорили). Классический образец этого стиля – Колесников из «Коммерсанта». Стиль этот позволял говорить о любой проблеме как бы свысока, иронически, дескать, да и так все ясно. Все это было так восхитительно, упоительно, легко и столь заразительно, что в журналистику ринулись все, кому не лень. Самовыражение позволило всё – мат, грязь, пошлость, ругань, бюрократизмы, – и создало форму медийной продукции.
Но… Для того, чтобы самовыражаться, нужно иметь то, что хочется выразить. Иметь самого себя. В журналистике в девяностых и нулевых таких не стало. То есть предмета самовыражения не было, а самовыражение было. Данная коллизия привела к тому, что самовыражаться стали обо всем, профессионализм умер окончательно. Соответственно стали бояться серьезных вопросов, галиматью и претенциозные бессмыслицы стали преподносить как нечто важное, смыслообразующее. Общество бомбардировали «наболевшими» вопросами – куда ехать летом? Как заработать, не работая? Сколько получают эстрадники? Где дочери Путина? Вопросы не предусматривали мысль, ответы на них ничего не меняли, ну и что? Главное – не переставать самовыражаться. У людей складывалось ощущение, что их приглашают к решению серьезных вопросов, их мнения ждут. На самом деле общество стало инструментом самовыражения в руках продажных дилетантов.
Самовыражающиеся понимали, что им, как властителям дум, нужно хорошо платить. Самовыражением стали торговать. Сначала немного стеснялись, но потом как-то освоились. Пространство СМИ распалось на ряд рынков – на одном торговали оппозиционностью, на другом либерализмом, на третьем консерватизмом, на четвертом интересами корпораций. Иногда на одном рынке торговали сразу всем, как, например, в «МК» – от проституток до од Лужковскому вандализму.
Сегодня апофеоза эти процессы достигли в среде «военблогеров» (все начиналось блестяще, но термин за год стал настолько нарицательным, что некоторые из реальных, а не самозваных, военблогеров просят их больше так не называть). Теперь границ нет вообще никаких, а в сублимированном самовыражении бурлит всё. Паника, дилетантизм, нахрап, ругань, поучения, критика, восторги, подписота… Все это густо приправлено мемными финками НКВД, торговлей которыми никто уже даже не стесняется.
Неудивительно.
Ведь с рельс свернуть нельзя.
Борис Якеменко
