От автора: писано в 2018 году после аварии на шахте Соликамска (в декабре 2018 года в шахте «Уралкалия» в Соликамске Пермского края в результате пожара на четвёртом стволе рудника на глубине 340 метров погибли девять горняков – прим. ред.).
…Трагедия в шахте Соликамска. Смотрю с тяжёлой душой и сочувствием. Я, как уроженец шахтёрского края, насмотрелся сызмальства на эти тяжёлые сцены, находясь внутри человеческой беды. На Донбассе вообще и в Горловке в частности, взрывы, обвалы, затопления и прочие катастрофы происходили нередко. Хоронили сотни горняков сразу, «шёпотом», не вынося информацию на всю страну и даже на город. Просто появлялись на нашей улице возле калиточек частных домов крышки гробов и собирались люди. Тишина была звенящая и ужасающая. Не говорили ни о чём, молчали и курили.
Помню гибель отцов своих малолетних друзей, которые не могли понять, что произошло и как с этим быть. Ещё вчера весёлый и удалой Андрюха сегодня – растерянный, перепуганный и никому не нужный, ибо не до него. Бродит между молчащими людьми, крышкой гроба, очень страшными венками, пытается обнять рыдающую мать, смотрит на гроб, в котором лежит ПАПА, такой незнакомый и одновременно родной и не понимает, что произошло, как теперь жить и что он должен со всем этим делать.
Мы стоим тихой стайкой и в оцепенении смотрим на это. В свою очередь, тоже не знаем, что нужно говорить Андрюхе, чем и как помочь, потому избегаем встретиться взглядом даже между собой.
В наших глазах в такие минуты было столько и такого, что мороз по коже.
Мы росли и мужали на этих гробах и только набирались решимости идти по стопам отцов, в бой с углём и судьбой. Никого ничто не пугало, потому шли. Шли сразу после восьмого класса – туда, откуда порой выдачи нет. Прямиком в ад.
Гибли шахтёры, гибли спасатели, тонули в горе их жёны и дети, отцы и матери. Так давалось чёрное золото стране. Громко, ярко и триумфально по рекордам и перевыполнению норм и планов, и тихо, мрачно и без объявления траура по страшным шахтным трагедиям...
Особенно глубокий след в моей душе оставила одна из них. Приехала в Горловку на ПМЖ то ли с Ростова, то ли с Новозыбкова, молодая и очень красивая семья. Он – кучерявый, огромный, сильный, красивый очень похож на актёра Евгения Урбанского из фильма «Коммунист». Она – ладненькая, стройненькая, симпатичная, светящаяся добротой и радостью: все дети к ней сразу потянулись и за лаской и за вкусностями. Двое их детишек, курчавые и нешумные, мы их сразу приняли в свою уличную ватагу.
Глава семьи оказался весёлым и общительным мужиком, отзывчивым и добрым к соседям. Они накрыли на улице стол и позвали всех от мала до велика знакомиться. Я смотрел на эту семью с немалой долей чистой зависти: я рос без отца и мне так хотелось его иметь. В их семье царила любовь, согласие и какое-то светлое веселье, не навязчивое и не шумное. Больше подходит термин – радость. Он был рукастый, скорый на дело и основательный в хозяйстве.
Пошёл наш сосед работать в горноспасатели – очень почётная профессия на Донбассе. Между прочим, вся горно-спасательная техника и транспорт были выкрашены и имели почти ту же символику с полосами, что сейчас в МЧС. Он часто приезжал домой на этих новых и красивых машинах, выходил в амуниции, как былинный герой. У него был с собой изолирующий противогаз, похожий на серебряный ранец, глубокий шлем с защитными забралами и стеклом. Мы любовались нашим героем и приставали с просьбами и расспросами.
Так вот, первыми на шахтную аварию, прямо в преисподнюю, будь то обрушение, взрыв метана, подтопление или ещё какая из горняцких катастроф, опускались именно спасатели. Они не имели права не идти – это их работа, их сакральное предназначение.
В один из дней выскочили мы на улицу, а возле дома соседей стоит огромная молчаливая толпа людей, покашливая курят, одеты в тёмное. Тишина прерывается сдержанным плачем красавицы-жены да всхлипыванием соседок. Красная крышка гроба стоит перед калиткой, но и сам гроб закрыт, видимо досталось нашему красавцу сполна. Его детишки – два курчавых беленьких барашка – были здесь же, ничего не понимали и их куда-то увели.
Одним махом из этого дома ушло всё то, чему мы по-доброму завидовали, и я впервые не пожалел, что у меня нет папки: очень было бы тяжело его так терять. На этой аварии погиб не он один, несли по городу в гробах и спасателей и шахтёров. Траурные ручейки стекались со всех концов города к кладбищу. Ни по радио, ни по ЦТ никаких упоминаний об этом не было, как, впрочем, и о сотнях предшествующих трагедий и десятках будущих. Битва за уголь была для страны важнее жизней её воинов.
Сегодня многое изменилось, об этом говорят, но от этого не легче. Так хочется поднять всю историю шахтных ужасов Донбасса, сказать о них громко, помянуть каждого и помолится за упокой этих правильных и святых людей. Года не хватит, чтобы по каждому панихиду прочесть... Не стереть из памяти эти страшные воспоминания, повторюсь, как выбегаешь на улицу весёлый и с мячиком и вдруг – ба-бах! – в тишине стоит полпосёлка, сигаретный дым и кумачовая крышка с черной полосой. Ноги ватные, волос на голове с холодком поднялся и мячик, такой нелепый и неуместный, сам выпадает из рук и укатывается с глаз долой.
Сейчас на Донбассе в достатке похожих зрелищ, только уже по другому поводу.... Война. И в гробах уже не только шахтёры, ставшие уже и воинами, но и их жёны, дети, матери, отцы и деды. В подмётки не годятся нацики, бандеровцы, фашисты и славящие их свидомиты этому народу. Но сегодня не о них. О погибших горняках Соликамска.
Помяни, Господи, во Царствии Твоем погибших в забое рабов Божьих, прости им прегрешения вольные и не вольные и даруй им Царствие Небесное. Семья сил и Божьего покровительства в преодолении огромного горя, на них выпавшего.
Больше ни о чём говорить не хочется. Всё остальное мелко и суетно.
Илья Симачевский, город Ахтубинск
От редакции: трагедии на российских шахтах продолжаются. Только в 2021 году в Туве, Кузбассе и Приморье погибли в общей сложности восемь шахтёров.
