...Автографы писателей. Разные почерки, разные манеры посвящений, то трогательно дружеские, то забавные, то нарочито сдержанные, то подчеркнуто деликатные. И за каждой подаренной книгой добрые воспоминания. Вот "Толя и Коля", "Загадки Никитинской гривы" — первые детские книжицы Адихана Шадрина, ставшего впоследствии маститым волжским романистом, пронесшим к тому же на себе почти два десятилетия нелегкий крест руководителя Астраханской писательской организации. Дружба наша завязалась еще в пятидесятые годи, когда мы, совсем необстрелянные ревнители пера, стояли у истоков только что созданной областной молодежной газеты "Комсомолец Каспия". Адихан возглавлял отдел комсомольской жизни, а я, демобилизованный после службы в армии в качестве авиационного механика, был на конкурсной основе зачислен в его отдел литературным сотрудником.
Пожалуй, наиболее полно представлен в моей домашней библиотеке плодовитый Александр Марков. Одиннадцать его книг выпущены и различных издательствах. Начинал он как автор исторических рассказов и повестей, но затем полностью переключился на краеведение. Тысячи дел поднял, изучил он в архивах, сотни домов и квартир обошел, где доживали свой век участники и свидетели далеких событий. А затем появлялись на свет глубокие, научно обоснованные, и в то же время художественно занимательные произведения. Автором многих краеведческих открытий бесспорно является Саша Марков. Им обнародованы неизвестные ранее документы, отображающие жизнь семьи Ульяновых в Астрахани, быт и культуру края. В книге "По следам Разина" представлена россыпь неизвестных, найденных Марковым материалов о перипетиях этого исторического восстания. А на выходе у Саши все новые и новые документальные повествования. Истинный он историк земли астраханской!
В те, уже далекие шестидесятые годы, мы, однокашники корреспондента астраханской областной газеты "Волга" Юрия Смирнова, не сомневались, что призвание рано или поздно приведет его в литературу. Тому основанием были удивительно художественные очерки Юрия на темы сельской жизни. Они явно диссонировали с усредненной провинциальной газетчиной, правящей бал и по сегодняшний день. Мы предполагали, что в астраханских краях образуется еще один представитель деревенской прозы, в ту пору набиравший силу. Действительно, Смирнов стал членом писательского Союза. Только, наперекор нашим прогнозам, его "занесло", как мне кажется, не в свои Палестины. "Совратили" его с пути жизненного руководители местной милиции, любезно подпустив к своим архивам, и на свет божий появились повести детективного жанра. Недавно на стихийно образованном частном книжном базарчике среди дефицитных изданий увидел я и книгу Юры. Просили за нее немало. Отметил - это, наверное, первый астраханский писатель, который вошел в номенклатуру спекулятивного рынка.
Память хранит многие эпизоды моего общения с литераторами Калмыкии. В 1964 году писательский "десант" из Элисты высадился в Астрахани. Так уж случилось, что мне, редактору местной молодежной газеты, поручили организацию выступления гостей на заводах, в школах и вузах. Очень уж пришелся по душе веселый нрав Михаила Хонинова, отважного белорусского партизана, наводившего страх на оккупантов под именем Миши Черного. Позже я пытался переводить его рассказы по подстрочникам. Ушел из жизни Михаил рано, видно, сказалась та, последняя война. Таким же взрывчатым и мудрым был Давид Кугультинов, еще не очень известный, как сейчас в рангах выдающего поэта и народного депутата СССР. Бережно храню его сборник стихов с дарственной надписью: "Игорю Бодрову, очень хорошему парню, молодому журналисту, с пожеланием всего-всего доброго, светлого счастья, от души с любовью Д. Кугультинов".
А вот первый сборник стихов Инны Кашежевой, выпущенный в Нальчике, когда автору было всего восемнадцать лет, том прозы душевного и умного Георгия Семенова, поэзия Вадима Кузнецова и Владимира Кострова, книги доброго приятеля, поэта и прозаика, хлебосольного донского казака Бориса Куликова, к кому мы умудрились прикатить в гости в станицу Семикаракорскую, недавно изданные произведения Владимира Маканина, который в последние годы лето проводил в Астрахани, рыбачил, сочинял что-то новое, арендуя мою пишущую машинку. Храню и книги собратьев-волгоградцев — Ивана Данилова, сумевшего вовремя сбежать из газеты, милого, спокойного Владимира Богомолова, взлетевшего в поэтические дали со школьной скамьи Василия Макеева. Книги с автографами Сергея Залыгина и Валентина Распутина напоминают мне о том удивительном вечере лета 1985 года, когда принимал их в своем доме — в те дни в Пензе проходил выездной секретариат Союза писателей России.
Жарким июльским днем 1983 года астраханцы прощались с писателем Юрием Селенским. Скоротечная болезнь расправилась с человеком, еще полным интереснейших творческих замыслов и непоколебимого жизнелюбия.
Рыбаки и авиаторы, волжские матросы и чабаны, актеры и художники, журналисты и писатели, почитатели литературы провожали в последний путь своего любимца. В скорбной процессии не было никого из теперь уже бывших "отцов города". Не сочли нужным. Это к ним обращалось не раз яркое, отрезвляющее слово писателя. Он говорил о падении нравственности, высмеивал застоявшееся бюрократическое болото. Функционеров коробили документальные фильмы Селенского, в коих еще четверть века назад звучал страстный призыв спасать Волгу и Каспий от грозящей уже тогда экологической катастрофы, прорывалась к людскому разуму боль писателя за судьбу угасающих российских деревень, сопряженных с ними народных традиций. Поистине трагическое предвидение, но власть предержащие, хором пророчащие прекрасное будущее, сами претендовали на роль провидцев...
Нелегко жилось Юрию Селенскому, как, впрочем, и всякому российскому писателю, уважающему свое призвание, не обменивающему его ни на милость вышестоящих покровителей, ни на пресловутого золотого тельца Наветы, зачисление в ранг лиц ненадежных (Юрия Селенского местные власти не выпускали даже в туристическую поездку за рубеж), вынужденная газетная поденщина вопреки большим литературным замыслам, упреки в очернительстве. Но все это не сломило писателя. Он остался верным своему призванию, своей родной Астрахани, хотя и были предложения перебраться в столицу.
Один из центральных журналов окрестил Юрия Селенского "газетным поэтом Прикаспия". Так высоко оценивалась его многолетняя журналистская работа в астраханской областной газете "Волга". На ее страницах печатались замечательные очерки Селенского о рыбаках Волги и Южного Каспия, о чабанах, овощеводах, художниках и актерах, размышления о судьбе удивительной природы Волжского понизовья, исторические эссе о прошлом Астраханского края.
Азы репортерского ремесла я осваивал под началом Селенского именно в этой редакции, когда был зачислен в ведомый им отдел информации в качестве литературного сотрудника.
— Волка и репортера ноги кормят, — говаривал он. — Иди-ка, милый, на свободный поиск по городу, заходи под любую конторскую вывеску и там всегда найдешь какую-нибудь информацию местного значения. Никто тебе тему не поднесет на блюдечке, надобно ее искать.
Работать в одном отделе с Селенским было истинным удовольствием, и не только потому, что он с добрым юмором профессионально натаскивал начинающего собрата по шустрому газетному перу. В нашем прокуренном кабинетике, который Юрий нарек "караванкой", частенько собирались газетеры поделиться всяческими новостями, пошутить, попикироваться беззлобно. Селенский само-собой верховодил этим неизбывным трепом, щедро сыпал своими афористичными экспромтами, например: "У актеров, писателей и собак нет отчества", "Любовь до гроба — это гроб для любви", "Общественное питание определяет общественное сознание", "Чем громче музыка играет, тем недоступней колбаса", "Я без дураков за Советскую власть"...
Мы подружились, и эта дружба не прервалась даже тогда, когда меня перепели на работу в Пензенскую область.
Друзья настоятельно советовали Юрию заняться литературным трудом. Он долго колебался. Сможет ли? Не уподобится ли серенькому литератору, коих так много развелось и в столицах, и в провинциях? Не лучше ли быть уважаемым газетчиком? И все-таки он решился. В сорокалетнем возрасте Юрий Селенский выпустил в Астраханском издательстве первую книжицу рассказов "Если погаснет костер". Два последующих десятилетия принесли ему 13 сборников прозы, вышедших в центральных и региональных издательствах. На различных киностудиях страны по сценариям Ю. Селенского отснято десять документальных фильмов. Не счесть публицистических выступлений писателя, рассеянных по газетам и журналам.
И все-таки имя его остается неизвестным в других республиках и областях. С незавидной этой участью мирятся многие писатели из глубинки. Столичным журналам, как правило, не до них, а это значит остаться вне поля зрения литературоведов, не получить, так сказать, льготного входного билета в литературу. Даже провинциальные критики высокомерно не замечают "пророков в своем Отечестве", по очереди восхваляя уже открытых и известных, модных или спорных. Сколько и теперь не познанных широким читателем и не признанных близорукой критикой истинных мистеров слова живет на Волге и в Нечерноземье, на Урале и в Сибири. Помнится, достаточно было Юрию Селенскому "прорваться" в журнал "Звезда" с рассказом "Полынья", как рассказ тут же был опубликован в Польше. Но что толковать, когда больше года очерк о творчестве Ю. Селенского пролежал в "Литературной газете", да так и не увидел света
Селенский — это псевдоним Юрия Васильевича Галишникова. Родился и жил он в пролетарском районе Астрахани, названном Селениями, где в деревянных домишках коротали век портовые грузчики, бондари, рабочие судоремонтных мастерских, матросы и прочий простой люд. Юрий Васильевич гордился сопричастностью с их жизнью. Горестные и радостные ее опыты все время подпитывали его творчество, но настоящим поклоном родному городу, его истории и землякам стала последняя книга Юрия Селенского "Не расти у дороги". Выхода ее он не дождался, как, впрочем, и заслуженного широкого признания. Так уж у нас ведется: воздавать писателю полной мерой после его смерти.
Прошло шесть лет. В партийные комитеты, в советские органы власти пришли новые люди, чутко внявшие просьбам общественности увековечить память писателя и гражданина. И вот на домах теперь уже бывшей улицы Кузбасской, что на астраханских Селениях, появились новенькие таблички "Улица Ю. Селенского"...
...Не вина моя, что не пришлось проститься с Юрием Васильевичем, бросить горсть сухой астраханской землицы на крышку его домовины. В сорока километрах от Астрахани часа на четыре вдруг остановился поезд невесть по какой причине. Пассажиры злились, то и дело выглядывали из окон душных вагонов, но состав так и не двигался с места...
Игорь Бодров, «Встречи в пути»
