Для тех, кто не читал первой части «Под покровом рощи» («Факт и компромат», №18 (728), 2017 г.), краткое содержание: описание астраханской психушки сквозь призму личного посещения, пожалуй, самого залихватского отделения – шестнадцатого.
Такой вот себе парк на окраине города со своеобразными развлечениями, от которых захватывает дух и не только и надолго и порой навсегда. Серьёзно писать о дурдоме не получается, поэтому подурачимся сегодня вместе. В ответ на мои логичные возмущения по поводу аттракционов и конкурсов, дурку проверили всякие серьёзные проверяющие инстанции, но дурка непреклонна в своих приколах. Взять, к примеру, палаты и отсутствие в них столов. Казалось бы, какая ерунда – в принципе, но там это обусловлено традициями, национальными особенностями. Месяц я жрал еду, обжигаясь горячими тарелками и роняя их на пол просто потому, что стола не было и стола не давали.
Нас было несколько человек, которых обвиняли во всякой ерунде, однако, почему нам не давали стола, для меня долгое время оставалось загадкой, пока гора не родила мышь, а дурка не дала ответ. Итак, в 16-м отделении астраханской психушки нет столов, потому что они не были предусмотрены при строительстве отделения. То есть, по мнению дурки, столы практикуются и строятся вместе с объектом; что-то на манер рояля: установили инструмент, а вокруг него поставили стены, а над ним крышу. Однако формулировка ответа не оставляет сомнений: по мнению дурки, столы строятся вместе со зданием.
Ещё я имел наглость возмутиться окнами на дверях туалета и тем, что двери эти предательски открывались кем не попади в самый неподходящий момент, хотя трудно найти в туалете момент, когда внезапный визит кого-то был бы подходящим. В ответ на мои месячные страдания, связанные с туалетом, дурка ответила, что из-за специфики механизма работы учреждения механизмы запирания дверей туалета изнутри невозможны. Об окнах в дверях дурка скромно промолчала. Представьте себя в туалете с бешено работающей вытяжной системой, аж ветер гуляет: ветер распахивается и спиной к вам заходит, о чём-то разговаривая в коридоре мадам, обвиняемой в убийстве. Она весело смеётся, не заканчивая смеясь и калякать, при этом дверь остаётся открытой. А вы наблюдаете её весёлый мощный арьергард и пытаетесь что-нибудь сказать, но таки слова иль хотя бы слово подобрать тяжело, поскольку ситуация та ещё, согласитесь. Дальше происходит неизбежное, поскольку мадам поворачивается к вам, замечает вас и взвизгивает от удивления, неожиданности и испуга. Увы, женщины остаются женщинами, даже после убийства, и вы переживаете весь спектр эмоций. Она визжит так, будто вы убийца и ворвались к ней в туалет с целью убить её, а не она без стука на реверсивном ходу очутилась с вами в одном деликатном месте.
От этих фишек и приколов хочется забыть обо всём, но забываться в комнате, где все углы закруглены, в этом овальном кабинете не получится: окно находится высоко, а если забраться на трубу и посмотреть в него, взгляд упирается в щит снаружи с крохотными отверстиями. И поскольку никем и ничем не была ограничена возможность моего обзора, я справедливо возмутился, и дурка дала на то ответ вполне логичный, хоть и дурацкий, мол, снятие щитов возможно при увеличении забора вокруг отделения.
Говоря «дурка», я обобщаю весь этот дурдом и внутри, и снаружи. В дурке содержатся и те, кто ещё вчера придумывал ответы, наподобие приведённых выше. В дурке много отделений, много людей. Эта тема заинтересовала меня. Дурка изучала меня, я изучал её. Был у меня знакомый, коего отправила в дурку мама, исключительно из благих побуждений – поправить психику сына после нападения отморозков и пережившего сложную операцию. Сын пробыл в Покровской роще год, и ещё пришлось после этого приводить его в чувство от употребления препаратов.
Ведь дурка занимается не совсем физической материей; узнать, что у человека в голове, точно очень сложно, а уж изменить его, думаю, невозможно. Разве что покалечить. Препараты обездвиживают тело и стирают личность, вот и всё лечение, весь его смысл вкратце. День за днём, год за годом обездвиживают и стирают. Чтобы представить себе это, стоит вспомнить отношение бесплатной, а порой и платной медицины к пациентам. Здесь же пациентов легко превращают в плюшевых мишек, таких послушных, спокойных, статичных. Судьбы многих десятков людей в руках тех, чьи руки в халатах, в чьих руках шприцы или таблетки и порошки. И персонал заботливо проследит, чтобы снадобье в полном объёме достигло цели. К тому же довольно тяжело отказаться от угощений, когда ты плюшевый мишка и тебя плющит уже который день, неделю или месяц – без разницы. Окончание «лечения» целиком на усмотрение врачей. Люди ходят и естественные надобности справляют на ходу. За сигарету люди-овощи устраивают генеральную уборку во всех помещениях. Есть отделения, в которых дураки находятся вместе со здоровыми людьми, которых помещают туда в целях диагностики для определения «нормальности», готовности или неготовности предстать перед судом, например. Персонал недовольно бурчит на «экспертников», проходящих судебно-медицинскую экспертизу, поскольку они разумны и в меру требовательны, в то время как с дураками разговор короткий – лекарство и на вязки. Вязки – это когда пациента привязывают к кроватке, и он находится в лежачем положении столько времени, сколько нужно.
Тем, кто ещё в силах понимать и оценивать происходящее, приходится идти на различные ухищрения, чтобы доказать, что ты не дурак. Если это удаётся, то человека отпускают. Учитывая, что срок «резиновый», уходить тяжело, даже очень и очень тяжело. Из-за этого возникает рынок услуг и став его клиентом, можно перестать быть пациентом. Раз у человека есть деньги, стало быть, он не совсем дурак, а значит, может жить в обществе. Сколько реальных дураков благодаря рыночным отношениям покинули дурку, остаётся только догадываться, но судить об этом можно только по машинам представительского класса в районе Покровской рощи. Правда, после проверки, серьезно встряхнувшей дурку, машин там поубавилось и с представительских пересели на простенькие.
Впрочем, для дурки – а это не только дурдом, но и те, кто прикрывает его, этот «Освенцим» – проверка, что слону дробина. Вскоре дурке предстоит измениться в лучшую сторону. О том, как это произойдёт, и самые интересные приколы дурки читайте в третьей части «Под покровом рощи». Мы должны знать всё, и тогда эта фабрика кошмаров исчезнет и станет больницей, а не канцлагерёчком.
AST-NEWS.ru
Такой вот себе парк на окраине города со своеобразными развлечениями, от которых захватывает дух и не только и надолго и порой навсегда. Серьёзно писать о дурдоме не получается, поэтому подурачимся сегодня вместе. В ответ на мои логичные возмущения по поводу аттракционов и конкурсов, дурку проверили всякие серьёзные проверяющие инстанции, но дурка непреклонна в своих приколах. Взять, к примеру, палаты и отсутствие в них столов. Казалось бы, какая ерунда – в принципе, но там это обусловлено традициями, национальными особенностями. Месяц я жрал еду, обжигаясь горячими тарелками и роняя их на пол просто потому, что стола не было и стола не давали.
Нас было несколько человек, которых обвиняли во всякой ерунде, однако, почему нам не давали стола, для меня долгое время оставалось загадкой, пока гора не родила мышь, а дурка не дала ответ. Итак, в 16-м отделении астраханской психушки нет столов, потому что они не были предусмотрены при строительстве отделения. То есть, по мнению дурки, столы практикуются и строятся вместе с объектом; что-то на манер рояля: установили инструмент, а вокруг него поставили стены, а над ним крышу. Однако формулировка ответа не оставляет сомнений: по мнению дурки, столы строятся вместе со зданием.
Ещё я имел наглость возмутиться окнами на дверях туалета и тем, что двери эти предательски открывались кем не попади в самый неподходящий момент, хотя трудно найти в туалете момент, когда внезапный визит кого-то был бы подходящим. В ответ на мои месячные страдания, связанные с туалетом, дурка ответила, что из-за специфики механизма работы учреждения механизмы запирания дверей туалета изнутри невозможны. Об окнах в дверях дурка скромно промолчала. Представьте себя в туалете с бешено работающей вытяжной системой, аж ветер гуляет: ветер распахивается и спиной к вам заходит, о чём-то разговаривая в коридоре мадам, обвиняемой в убийстве. Она весело смеётся, не заканчивая смеясь и калякать, при этом дверь остаётся открытой. А вы наблюдаете её весёлый мощный арьергард и пытаетесь что-нибудь сказать, но таки слова иль хотя бы слово подобрать тяжело, поскольку ситуация та ещё, согласитесь. Дальше происходит неизбежное, поскольку мадам поворачивается к вам, замечает вас и взвизгивает от удивления, неожиданности и испуга. Увы, женщины остаются женщинами, даже после убийства, и вы переживаете весь спектр эмоций. Она визжит так, будто вы убийца и ворвались к ней в туалет с целью убить её, а не она без стука на реверсивном ходу очутилась с вами в одном деликатном месте.
От этих фишек и приколов хочется забыть обо всём, но забываться в комнате, где все углы закруглены, в этом овальном кабинете не получится: окно находится высоко, а если забраться на трубу и посмотреть в него, взгляд упирается в щит снаружи с крохотными отверстиями. И поскольку никем и ничем не была ограничена возможность моего обзора, я справедливо возмутился, и дурка дала на то ответ вполне логичный, хоть и дурацкий, мол, снятие щитов возможно при увеличении забора вокруг отделения.
Говоря «дурка», я обобщаю весь этот дурдом и внутри, и снаружи. В дурке содержатся и те, кто ещё вчера придумывал ответы, наподобие приведённых выше. В дурке много отделений, много людей. Эта тема заинтересовала меня. Дурка изучала меня, я изучал её. Был у меня знакомый, коего отправила в дурку мама, исключительно из благих побуждений – поправить психику сына после нападения отморозков и пережившего сложную операцию. Сын пробыл в Покровской роще год, и ещё пришлось после этого приводить его в чувство от употребления препаратов.
Ведь дурка занимается не совсем физической материей; узнать, что у человека в голове, точно очень сложно, а уж изменить его, думаю, невозможно. Разве что покалечить. Препараты обездвиживают тело и стирают личность, вот и всё лечение, весь его смысл вкратце. День за днём, год за годом обездвиживают и стирают. Чтобы представить себе это, стоит вспомнить отношение бесплатной, а порой и платной медицины к пациентам. Здесь же пациентов легко превращают в плюшевых мишек, таких послушных, спокойных, статичных. Судьбы многих десятков людей в руках тех, чьи руки в халатах, в чьих руках шприцы или таблетки и порошки. И персонал заботливо проследит, чтобы снадобье в полном объёме достигло цели. К тому же довольно тяжело отказаться от угощений, когда ты плюшевый мишка и тебя плющит уже который день, неделю или месяц – без разницы. Окончание «лечения» целиком на усмотрение врачей. Люди ходят и естественные надобности справляют на ходу. За сигарету люди-овощи устраивают генеральную уборку во всех помещениях. Есть отделения, в которых дураки находятся вместе со здоровыми людьми, которых помещают туда в целях диагностики для определения «нормальности», готовности или неготовности предстать перед судом, например. Персонал недовольно бурчит на «экспертников», проходящих судебно-медицинскую экспертизу, поскольку они разумны и в меру требовательны, в то время как с дураками разговор короткий – лекарство и на вязки. Вязки – это когда пациента привязывают к кроватке, и он находится в лежачем положении столько времени, сколько нужно.
Тем, кто ещё в силах понимать и оценивать происходящее, приходится идти на различные ухищрения, чтобы доказать, что ты не дурак. Если это удаётся, то человека отпускают. Учитывая, что срок «резиновый», уходить тяжело, даже очень и очень тяжело. Из-за этого возникает рынок услуг и став его клиентом, можно перестать быть пациентом. Раз у человека есть деньги, стало быть, он не совсем дурак, а значит, может жить в обществе. Сколько реальных дураков благодаря рыночным отношениям покинули дурку, остаётся только догадываться, но судить об этом можно только по машинам представительского класса в районе Покровской рощи. Правда, после проверки, серьезно встряхнувшей дурку, машин там поубавилось и с представительских пересели на простенькие.
Впрочем, для дурки – а это не только дурдом, но и те, кто прикрывает его, этот «Освенцим» – проверка, что слону дробина. Вскоре дурке предстоит измениться в лучшую сторону. О том, как это произойдёт, и самые интересные приколы дурки читайте в третьей части «Под покровом рощи». Мы должны знать всё, и тогда эта фабрика кошмаров исчезнет и станет больницей, а не канцлагерёчком.
Феофан Сектымов, астраханский областной общественно-политический еженедельник «Факт и компромат», №22 (732), 2017 г.
