Аннотация

В данной статье анализируются языковая личность и профессиональные компетенции Виктора Зоркого – автора астраханского регионального издания. В качестве материала используются тексты, извлеченные из областного общественно-политического еженедельника «Факт и компромат». Особое внимание уделено использованию сарказма в качестве средства создания образа автора. Статья рекомендована лингвистам, журналистам, а также широкому кругу читателей, интересующихся проблемами массовой коммуникации.

Идея рассматривать существование и функционирование языка в связи с его носителем – человеком – всегда была присуща языкознанию и является, по-видимому, столь же древней, как сама эта наука. У истоков концепции языковой личности стояли следующие авторы: Аристотель, В. Фон Гумбольдт, Ф. де Соссюр, В.В. Виноградов. Последний в 1930 г. в монографии «О художественной прозе» впервые употребил сам термин «языковая личность». Логика развития понятий «образ автора» и «художественный образ» − центральных в научном творчестве В.В. Виноградова − подвели его к вопросу о соотношении в произведении языковой личности художественного образа и образа автора. Первые описания конкретных языковых личностей также принадлежат перу исследователя (глава «Опыты риторического анализа» монографии «О художественной прозе»)1.

В широкий научный обиход понятие языковой личности ввел Ю.Н. Караулов, понимая ее как «совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются: а) степенью структурно-языковой сложности, б) глубиной и точностью отражения действительности, в) определенной целевой направленностью»2. По мнению Ю.Н. Караулова, «языковая личность – та сквозная идея», которая «пронизывает все аспекты изучения языка и одновременно разрушает границы между дисциплинами, изучающими человека вне его языка»3.

Позднее многие ученые, занимавшиеся проблемами языковой личности, пытались дать свое определение этой дефиниции. Так, С.А. Сухих и В.В. Зеленская под языковой личностью понимают совокупность особенностей вербального поведения человека, использующего язык как средство общения4. С.Г. Воркачев пишет о том, что в значении данного междисциплинарного термина преломляются философские, социологические и психологические взгляды на общественно значимую совокупность физических и духовных свойств человека5.

Наиболее удачным представляется определение В.И. Карасика: «Языковая личность – это закрепленный преимущественно в лексической системе базовый национально-культурный прототип носителя определенного языка, своего рода “семантический фоторобот”, составляемый на основе мировоззренческих установок, ценностных приоритетов и поведенческих реакций, отраженных в словаре»6.

Но, как нам кажется, все эти определения восходят к утверждению Ю.Н. Караулова о том, что языковая личность является видом полноценного представления личности, вмещающим в себя и психический, и социальный, и этический и другие компоненты, но преломленные через ее язык, ее дискурс7.

Среди отправителей речи, то есть людей, создающих свои тексты, выделяются стандартные языковые личности (таковых миллионы) и нестандартные. К последним В.П. Нерознак причисляет писателей, мастеров художественной речи8. К числу нестандартных мы относим и журналиста Виктора Зоркого – автора астраханского общественно-политического еженедельника «Факт и компромат».

«Факт и компромат», по мнению читателей, является революционно настроенным изданием. Его авторы имеют собственную точку зрения на все события, которые происходят в регионе, и остро реагируют на любое проявление того, что сами считают несправедливостью. Специфика этой газеты и ее основное отличие от других региональных массмедиа заключается в том, что она критично оценивает действия определенного круга людей (которые нередко становятся героями статей из номера в номер).

Являясь одним из авторов такого специфичного издания, как «Факт и компромат», Виктор Зоркий в своих журналистских материалах отображает собственную точку зрения на политику и общественную деятельность как региона в целом, так и отдельных людей. Нужно отметить, что к персоналиям журналист обращается намного чаще: в основном это политики, общественные деятели, чьи взгляды и моральные установки не совпадают с авторскими.

Проанализировав 65 текстов, написанных Виктором Зорким за три года (с 2009 по 2012 гг.), мы пришли к выводу, что жанр, в котором работает автор, можно обозначить как фельетон.

В новое время фельетон пережил серьезную трансформацию. Выявление социального смысла проблем, явлений, фактов в форме, свойственной сатирическому, остро критическому жанру, убедительная авторская позиция, способствующая усилению влияния на настроение читателя и на формирование критического отношения, оценки – такими, по мнению Л.Г. Кайды, представляются стилистические контуры современного фельетона9.

Ни один другой публицистический жанр не может сравниться с фельетоном в эффективности. И тем обиднее то, что в наше время журналисты почти не используют его. Думается, это происходит не потому, что в обществе стало меньше фельетонных тем. Можно предположить, что журналисты не обращаются к жанру фельетона, так как чего-то боятся, или потому, что не в состоянии овладеть им, ведь фельетон является очень сложным жанром, особенно газетный фельетон. Поэтому действительно качественные материалы в жанре фельетона сегодня встречаются крайне редко. И тем весомее заслуги отдельных журналистов, особенно провинциальных, которые умело используют возможности этого остро критического жанра.

Важной характеристикой языковой личности, как отмечает В.И. Карасик, является креативность10. Наличие креативности у Виктора Зоркого не подвергается сомнению. Об этом свидетельствует прежде всего псевдоним, которым журналист подписывает свои статьи. Читателю, конечно, сразу становится понятно, почему автором выбрано такое имя, ведь «зоркий» означает «проницательный, наблюдательный, внимательный». Тем самым публицист хочет сказать, что он не упустит из поля зрения ни одного стоящего внимания факта. То, что автору присуще нестандартное использование возможностей языка, подтверждается окказионализмами, которые встречаются в его обличительных материалах:

«Даже проблемный репортаж сняли с помощью одного “рыбасека” и “ихтиофила” из «голубого экрана» («Лиманцы бывают разными». 2012. № 3611).

Первый окказионализм представляет собой трансформированный вариант имени вымышленного персонажа серии одноименных фантастических фильмов. Имя персонажа изменено автором с учетом тематики журналистского материала.

Второй образован по стандартной словообразовательной модели, характерной для наименования лиц, которые имеют пристрастие к чему-либо. Первую часть названия автор опять-таки сообразует с тематикой статьи.

Нередко окказионализмы отличаются от привычного слова только каким-нибудь аффиксом:

«На что же рассчитывает Дунаев, столь обиженный на власть? Мечтает снова поспикерствовать в гордуме?» («Обиженные». 2012 № 2).

Виктор Зоркий очень часто использует индивидуально-авторские неологизмы, образованные от имен собственных, причем представлены эти неологизмы различными частями речи:

«Вот такая «демократия по-кандыковски» – украсть, запретить, не пущать» («Кандыков зазвездился». 2010. № 36).

«Всеми доступными средствами Боков пытается искоренять антибайтемировские настроения» («Пройдемте, гражданин Байтемиров!..» 2010. № 25).

«И правильно сделали, ведь шеиниты – словно зверьки, слов не понимают, а понимают лишь язык силы!» («Позорники». 2012. № 7).

Все вышеприведенные неологизмы образованы по продуктивным словообразовательным моделям, и это немаловажно, так как словообразовательная активность некоторых слов свидетельствует об их большом потенциале, который может быть реализован в будущих материалах журналиста. Так, словоформа «шеиниты» – приставочное образование, «по-кандыковски» и «антибайтемировские» – результат одновременного присоединения к исходным основам двух словообразовательных элементов.

Умелое использование публицистом продуктивных словообразовательных моделей, с одной стороны, служит одной из показательных характеристик индивидуального авторского стиля как емкого, выразительного, образного в художественном отношении, и с другой стороны, служит косвенным показателем читаемости и популярности автора.

Необходимо отметить, что все окказионализмы, образованные по этим моделям, в текстах Виктора Зоркого несут в себе отрицательную коннотацию.

Одним из возможных подходов к изучению языковой личности может быть выделение релевантных признаков модельной личности. Модельная личность представляет собой стереотип поведения, который оказывает существенное воздействие на культуру в целом и служит своеобразным символом данной культуры для представителей других этнокультур12.

Для характеристики модельной личности Виктора Зоркого предлагаем использовать понятие «саркастичный комментатор».

И.А. Книгин дает следующее определение сарказму: «САРКАЗМ (от греческого «sarkadzo» – «рвать», «терзать») – один из видов комического; высшая степень иронии, едкая, злая насмешка над изображаемым явлением. Самое широкое распространение этот вид комического, благодаря особым обличительно-обвинительным формам, получил в лирических и дидактических жанрах, а также в ораторском искусстве. Сарказм является одним из важнейших стилистических средств, используемых в сатире и юморе»13.

Совершенно очевидно, что для Виктора Зоркого сарказм – не просто излюбленное стилистическое средство, а способ выражения авторского отношения к миру. Это определенным образом характеризует самого журналиста, поскольку, как точно отмечает Т.В. Матвеева, сарказм «всегда является результатом негативной установки говорящего»14.

По направленности воздействия сарказм можно разделить на три вида: сарказм автора (по отношению к читателю или к герою); сарказм между коммуникантами (герой по отношению к другому герою, к себе или к третьему лицу); сарказм по отношению к себе.

Для Виктора Зоркого характерен авторский сарказм, что иллюстрирует нижеследующий пример. Данный вид сарказма помогает показать весь комизм ситуации. Вообще, «саркастичность в большинстве текстов появляется оттого, что автор и герой, о котором он пишет, придерживаются разной системы ценностей»15:

«Алиса и Базилио XXI века: Они остались в стране дураков? Нет, они прохлаждаются в администрации Красноярского района!» («Алиса и Базилио XXI века». 2009. № 13).

Как видно из этого примера, для достижения наибольшего эффекта журналист прибегает к интертекстуальным включениям, в частности прецедентным именам. Заголовок статьи об астраханских чиновниках относит нас к персонажам сказки А.Н. Толстого. Кот Базилио и его подельница Лиса Алиса − отъявленные мошенники и являются, несомненно, отрицательными персонажами. Автор в качестве приоритетных выделяет такие качества, как жажда наживы и способность действовать сообща. Необходимо отметить, что в данном случае автор удачно воспользовался способностью рассматриваемых прецедентных имен являться отсылкой к определенной ситуации (для сбора милостыни персонажи прикидываются нищими).

Нужно сказать, что использование автором подобного прецедентного феномена далеко не случайно. Автор уверен в том, что сказка А.Н. Толстого хорошо знакома его читателям, а поэтому соответствующие аллюзии будут правильно восприняты.

«И служить рад, и прислуживать не тошно» [о начальнике службы радиовещания ГТРК – В.С.] («Радио – пародия». 2011. № 4).

Данный пример имеет своим источником широко известную фразу персонажа комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума» Молчалина. Правда, Виктор Зоркий дает ее в трансформированном виде, используя возможность взаимодействия позитивных и пейоративных форм.

«Веревочке пора перестать виться…» («Цифры и факты против Савкина и его администрации». 2009. № 24).

Упомянутое трансформированное выражение, которое перефразирует поговорку «сколько веревочке ни виться, а конец будет», журналист использует в тексте статьи, рассказывающей о злодеяниях чиновника Красноярского района. В данном случае автор с помощью сокращения поговорки и изменения времени глагола добился того, что в итоге анализируемое высказывание звучит как предупреждение, потому что читатель легко восстанавливает первоначальный вариант.

Л.Г. Кайда, посвятившая свои исследования проблеме позиции автора в публицистике на примере именно фельетона, выделяет два вида этого жанра: конкретно-адресный и проблемный. Нас интересует первый из них, так как именно этому виду отдает предпочтение Виктор Зоркий. В конкретно-адресном фельетоне автор, отталкиваясь от конкретных фактов, движется к обобщениям16. И, описывая эти конкретные факты, автор почти всегда называет героев своих обличительных материалов реальными именами (исключения составляют случаи, когда персонаж широко известен и представлять его, с точки зрения автора, нет смысла):

«Там о дорогом Владимире Федоровиче говорят лучше, чем о покойниках. О покойниках ведь можно вообще не говорить…» («Криминал Красноярского района». 2009. № 9).

В основе этого высказывания лежит общеизвестное выражение о покойниках – либо хорошо, либо ничего. Оно восходит к римской поговорке, суть которой заключается в том, что покойный заслуживает воспоминаний о себе, если был хорошим человеком. А вот если был плохим, то не надо вовсе о нем говорить, и пусть наказанием ему будет полное забвение.

У автора исходное выражение претерпевает изменения в грамматической структуре: состав прецедентного высказывания расширяется, но это не влечет за собой каких-либо серьезных изменений смысловой нагрузки предложений. Предложения связаны между собой лексическим повтором (в данном случае – ключевых слов), что усиливает смысловую и грамматическую связь этих частей.

Для Виктора Зоркого характерно повествование от третьего лица. И это неслучайно. В повествовании от третьего лица автор выступает как человек, который знает больше. Он наблюдает за героями как бы со стороны. У него есть своя позиция, которая, если рассматривать ее как стилистическую категорию, представляется позицией автора, или авторской позицией. Автор данного термина – Л.Г. Кайда – понимает под ним «социально-оценочное отношение к фактам, явлениям, событиям». Она же уточняет, что «в лингвистическом плане позиция выражается в подчинении всех языковых средств основной коммуникативной установке, иными словами, в их, совместно с композиционными приемами, целенаправленном использовании для усиления воздействия текста на читателя»17.

Таким образом, публицист опосредованно обращается к читателю со своими мыслями, чувствами, оценками. А модель саркастичного комментатора позволяет журналисту не принимать на веру расхожие утверждения и стереотипы и не относиться слишком серьёзно к различным общепризнанным ценностям.

Однако нередко повествование от третьего лица переходит в повествование от первого лица, автор употребляет местоимение «мы». И это тоже неслучайно. Тем самым он хочет показать читателю, что его мнение – не единичное:

«Из достоверных источников «Факту» доподлинно известно, что Байтемиров уже сформировал список своих вероятных преемников. Один или даже два из них станут кандидатами на пост главы Красноярского района после ухода «Бая». Победивший преемник сохранит на территории байтемировское влияние, бизнес и немалые доходы из государственной казны. Этот список в настоящий момент состоит из четырех чиновников. О них мы вам и расскажем» («Пройдемте, гражданин Байтемиров!..» 2010. № 25).

Для публицистики открыт весь спектр литературного языка, но главным критерием отбора языковых средств является общедоступность и понятность. Это положение в полной мере относится и к лексическому уровню языковых средств. Виктор Зоркий, с одной стороны, включает в свои тексты большой пласт общеупотребительной лексики, с другой – легко использует и лексику ограниченного употребления, прежде всего жаргонизмы:

«Так что нет за «Союзом предпринимателей» никого, кроме Кочетовой с Поповой и их «крыши», кровно заинтересованной в том, чтобы «отжать» законно арендованную землю» («Атака рейдеров». 2011. № 40).

Используя преимущественно литературно-разговорную лексику, Виктор Зоркий позволяет себе сочетать ее как с официально-деловой, так и с просторечной. Вот несколько примеров:

«Пока же рейдеры продолжают безнаказанно «выкручивать руки» полноправным участникам действующего договора аренды, умышленно причиняя непоправимый ущерб не только арендатору, но и городскому бюджету» (Там же.);

«Вот лишь краткий список мухлеваний и правонарушений…» («Правительство вне закона». 2011. № 25);

«Это и рейдерство – вид криминала, когда захватчики чужой собственности вооружены не фомками и пистолетами, а псевдоправовыми инструментами, эффективность которых обусловлена вышеперечисленными и многими другими бедами нашей страны» («Атака рейдеров». 2011. № 40).

Своеобразная «многостильность» в текстах автора часто объясняется тем, что смешение стилей позволяет привлечь внимание читателя, а помимо этого – выдать обличительную позицию журналиста.

Хочется отметить также, что журналист, как это видно из последних примеров, нередко прибегает к сложным словоформам с первой частью псевдо: псевдообоснованные заявления, псевдоразоблачения, псевдоизвестность, псевдобольничный, псевдоинновационные проекты. Скорее всего, это обусловлено тем, что в своих статьях автор часто высмеивает и осуждает бездействие определенных людей или имитацию каких-либо действий, и именно в этом значении – «имитация чего-либо» – употребляется приставка псевдо.

Проведенное исследование представляет собой попытку описать языковую личность конкретного журналиста. Примеры, использованные в работе и являющиеся маркерами стилистической манеры журналиста, доказывают, что Виктор Зоркий является неординарным публицистом. В его фельетонах достаточно сильно художественное начало этого жанра. Астраханский журналист – образованный и начитанный человек, о чем свидетельствует наличие в его статьях большого количества интертекстуальных включений. Конечно, его материалы в этом жанре не следует считать безупречными образцами фельетона, но главное в его словотворчестве, на наш взгляд, то, что он не забывает об изначальном предназначении фельетона – под маской сарказма донести до читателей важные вещи и рассказать об актуальной проблеме.

Серкина Вера Николаевна, ассистент кафедры русского языка Астраханского государственного технического университета.

Опубликовано в электронном журнале факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова (mediascope.ru/node/1241)

---

Виноградов В.В. О художественной прозе / В.В. Виноградов. М.; Л., 1930. С. 120–146.

Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность / Ю.Н. Караулов. М., 2002. С. 3.

Караулов Ю.Н. Русская языковая личность и задачи ее изучения // Язык и личность / Под ред. Д.Н. Шмелева. М., 1989. С. 3.

Сухих С.А., Зеленская В.В. Репрезентативная сущность личности в коммуникативном аспекте реализаций: Учеб. пособие / С.А. Сухих, В.В. Зеленская. Краснодар, 1997. С. 24.

Воркачев С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании / С.Г. Воркачев // Филологические науки. 2001. № 1. С. 66.

Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепт, дискурс / В.И. Карасик. Волгоград, 2002. С. 8-9.

Караулов Ю.Н. Русская языковая личность и задачи ее изучения // Язык и личность / Под ред. Д.Н. Шмелева. С. 3.

Нерознак В.П. Лингвистическая персонология: к определению статуса дисциплины / Сб. науч. тр. Моск. гос. лингв. ун-та. Вып. № 426. Язык. Поэтика. М., 1996. С. 116.

Кайда Л.Г. Авторская позиция в публицистике (функционально стилистическое исследование современных газетных жанров): автореф. дис. … д-ра. филол. наук. М., 1992. С. 32.

Карасик В.И. Указ. соч. С. 15.

Здесь и далее ссылки на журнал «Факт и компромат» в тексте статьи, в скобках сразу после цитируемого фрагмента указываются название статьи, год выхода журнала и номер.

Там же. С. 10-11.

Книгин И.А. Словарь литературоведческих терминов / И.А. Книгин. Саратов, 2006. С. 146.

Матвеева Т.В. Учебный словарь: русский язык, культура речи, стилистика, риторика. М., 2003. С. 9.

Батракова А.Н. Максим Соколов: «Прогулки по садам российской словесности» (творчество журналиста-аналитика Максима Соколова в аспекте лингвистической персонологии) / А.Н. Батракова // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10, Журналистика. 2010. № 5. С. 166.

Кайда Л.Г. Указ. соч. С. 32.

Там же. С. 3.